Дом на Тара-роуд
Шрифт:
— Вы от него ушли? — подсказал Брайан.
— Нет. И он от меня не ушел тоже. Просто каждому из нас нужно было какое-то время побыть одному. Может быть, к концу лета все будет в порядке.
— Вы думаете, что после лета у мамы с папой тоже все будет в порядке? — Лицо бедного Брайана засветилось так, что у Мэрилин застрял комок в горле. Она не знала, что ответить мальчику.
— Есть одно маленькое препятствие. Бернадетта и ее ребенок, — сказала Энни, но голос ее звучал мягче, чем обычно.
— А у вашего мужа нет девушки, у которой будет бэби? — хватался за соломинку Брайан.
— Нет. Дело не в этом.
— Ну, тогда вряд ли… — Мальчик расстроился так, что чуть не заплакал.
— Брайан, ты не окажешь мне услугу? У меня есть нехорошее предчувствие, что Климент спит на моей кровати. Точнее, на кровати твоей мамы, а мы ведь не хотим, чтобы это вошло у него в привычку. Ты не мог бы подняться и принести его?
— Вообще-то это кот Энни. — У Брайана задрожала нижняя губа. Он слишком хорошо знал, как ревниво Энни относится к Клименту, и не хотел рисковать.
— О’кей, сходи за ним, — разрешила Энни. Когда брат пошел наверх, она извинилась: — Брайан у нас очень глупый.
— Нет, просто маленький, — возразила Мэрилин.
— Он еще надеется, что все кончится хорошо, — вздохнула девочка.
— А что думаешь ты сама?
— Думаю, что если мама сумеет сохранить этот дом, она как-нибудь переживет.
Дэнни пришел домой поздно. Бернадетта свернулась в кресле. Ужин был накрыт на двоих.
— Где дети? — спросил он.
Бернадетта медленно подняла глаза.
— Извини, не поняла.
— Где Энни и Брайан?
— Угу, теперь ясно. Не «добрый вечер, Бернадетта», не «я соскучился по тебе, радость моя», не «наконец-то я дома»… Ну, раз уж ты спрашиваешь о детях, то позволь напомнить. За завтраком они сказали, что хотят заехать попрощаться с твоей тещей, моей матерью, Мэрилин и кое с кем еще, а ты велел, чтобы они были дома не позже десяти.
Дэнни тут же раскаялся.
— О боже, Бернадетта, что я несу? Я дурак и эгоист. У меня был кошмарный день, но это не твоя вина. Прости меня.
— Не за что. — Она пожала плечами.
— Нет, есть за что! — воскликнул он. — Ради меня ты бросила все, а я прихожу и веду себя как последняя свинья.
— Я ничего не бросала ради тебя, это сделал ты, — сказала она так спокойно и деловито, словно разговаривала с ребенком. — Давай я налью тебе что-нибудь выпить.
— От этого мне будет только хуже.
— Я смешаю тебе лимонный коктейль. Виски там будет совсем немного, главным образом лимонад.
— Сегодня я тебе не компания. Старый ворчун, измученный работой.
— Тс-с… — Бернадетта протянула ему стакан и слегка прибавила звук в стереоколонках. — Брамс. Он всегда творит чудеса.
Дэнни не находил себе места, ему хотелось поговорить. Но Брамс и коктейль с виски сделали свое дело. Его плечи расслабились, морщина на переносице исчезла. В принципе, говорить было не о чем. Не следовало рассказывать Бернадетте о неприятностях, сыпавшихся на него весь день. О том, как грубо разговаривал с ним по телефону управляющий банком Ларри. О том, что крупный бизнесмен вышел из консорциума по застройке большого микрорайона в Уиклоу, сказав, что Барни и Дэнни — партнеры ненадежные и даже, возможно, с душком. О звонке Полли, предупредившей, что ходят слухи, будто они катятся в пропасть. О том, что Барни юлит и скрывает от него истинное положение дел, как будто не доверяет ни на грош.
Но хуже всего был страх, что банк, давший им ссуду под залог личного имущества, отберет дом номер шестнадцать по Тара-роуд. Тогда у Рии и детей не только не останется крыши над головой, но и продать будет нечего. Бернадетта права, о некоторых вещах лучше не говорить. Даже и пытаться не стоит.
Климент сидел на своем стуле, но с тоской смотрел на дверь, мечтая вернуться на удобную широкую кровать с белым покрывалом, где он только что так сладко спал.
Раскладывая по тарелкам блюда, приготовленные Колмом, Мэрилин рассказывала детям о Стонифилде. В том числе и об августовском уик-энде, когда все выпускники университета съезжаются и говорят друг другу, что они совсем не изменились.
— Мой муж тоже прилетит с Гавайев, так что вы с ним познакомитесь.
— Он остановится в вашем доме? — спросила Энни.
— Да. Твоя мама была очень любезна и сказала, что две ночи погоды не делают.
— И ваш сын вернется тоже?
— Прости, не поняла.
— Ваш сын. Разве он не на Гавайях с мистером Байном?
— Мой сын?
Энни не понравилось выражение лица Мэрилин.
— Э-э… да.
— Кто тебе это сказал?
— Мама.
— Твоя мама сказала, что Дейл на Гавайях?
— Она не назвала его имени, но сказала, что комната готова к его возвращению.
Мэрилин побелела как мел.
Но Брайан ничего не заметил.
— Он будет там тогда же, когда и мы? Можно будет сыграть с ним в баскетбол?
— Что еще говорила твоя мама? — еле слышно спросила Мэрилин.
Энни сильно встревожилась.
— Кажется, она спрашивала о нем мистера Вайна, но ничего не выяснила и не знает, вернется он или нет.
— О боже, — сказала Мэрилин.
— Извините. Наверное, мне не следовало спрашивать. Что-то не так? — пролепетала Энни.
— Как? — спросил Брайан. — Разве он не на Гавайях? Он что, сбежал из дома?
— Теперь я понимаю, что он имел в виду, — пробормотала Мэрилин.
— Кто?
— Грег сказал, что ваша мама показалась ему очень религиозной.
— Она совсем не религиозная, — с неодобрением возразил Брайан. — Нора всегда говорит, что она будет гореть в аду.