Дом на улице Гоголя
Шрифт:
Как только за вежливыми посетителями закрылась дверь, Наташа позвонила юристу, консультировавшему их кооператив по правовым вопросам.
— Вадим Михайлович, миленький, как вы думаете, кто эти защитники, откуда они взялись?
— Как кто? — рэкетиры, конечно, — спокойно ответил юрист.
— Рэкетиры? А кто это?
— Бандиты, — не меняя тона, сказал собеседник.
— В таком случае, кто же тогда захаровские?
— Думаю, это подразделение той же самой организации, представители которой нанесли вам визит, так сказать, её радикальное крыло.
— И что
— Платить, других вариантов у вас нет. Но действовать нужно по-умному, разузнать сначала, что за люди, чьи, под кем ходят. А то ведь можно попасть под обычную разводку, — поучал один интеллигентный человек другого интеллигентного человека.
— Думаете, нужно платить? А что будет, если мы откажемся?
— Вот этого не советую. Не дадут работать, по миру пустят, и это далеко не худший вариант. А вообще, Наталья Павловна, как вы умудрились, занимаясь бизнесом, ничего не знать о реалиях нашей новой действительности?
— Понимаете, Вадим Михайлович, мы с головой ушли в подготовку большого проекта, и весь последний год были слабо связаны с реальностью. В Индии проводился международный конкурс на строительство комплекса зданий в Бомбее. Этот город сейчас бурно отстраивается, и не абы как, а по высшему разряду. У них там громадьё планов, и мы решили в них вписаться. Наш кооператив продолжал лепить дачки, а специально выделенная группа работала на долгосрочную перспективу.
— Ну и как успехи?
— В целом неплохо. Съездили, представили свою работу, её заметили, похвалили, и нас пригласили ещё раз приехать в Бомбей на следующий конкурс. Победил не наш проект, но начало положено. Мы поняли, в чём наши недоработки и поверили в себя.
— Ну, вот, используйте свой шанс, постарайтесь уехать из страны. Сейчас все, кто может, уезжают. А остальным, у кого это не получается, надо привыкать жить и работать по законам криминального мира.
— Уехать?! Но я совсем не хочу никуда уезжать!
— Ну, хотя бы на время. Впрочем, здесь эта петрушка теперь, кажется, надолго.
Наташа осторожно отодвинула от себя вздыхающего Сергея и принялась выкладывать невесёлые новости.
— Что за полоса такая пошла? Там угрожают, тут угрожают... — досадливо поморщился Сергей.
— Где это — там? — заволновалась Наташа.
— Нет-нет, не волнуйся, это другое, — задумчиво произнёс Сергей, вспомнивший нотки угрозы, звучавшие в голосе жены.
Он не ждал от Оксаны проявлений бурной радости, когда сразу же по приезде под Полтаву расхвастался о своих успехах, но всё же то, как она встретила рассказ о поездке в Индию, огорчало.
— Не пойму, чем ты так доволен? — пренебрежительно бросила Оксана. — Ваш проект не приняли, денег не дали. Ну, разрешили невесть откуда взявшимся чудакам ещё немного поиграть в высокую архитектуру — смешно.
Как ликовала Наташа, когда они получили обнадёживающие отзывы мэтров об их работе! Набережная Бомбея стала площадкой для веселья их четверки, занимавшейся проектом. Вместе с Сергеем и ещё двумя молодыми архитекторами Наташа лихо отплясывала, начисто забыв про свои печали. Да только ради таких вот минут стоит ишачить круглый год, думал Сергей, вспоминая тот Бомбейский вечер. А родной жене его радость была смешна.
Ему и раньше было душно с Оксаной, но всегда оставался друг, рядом с которым становилось легче, а потом в его жизни снова появилась любимая, двор, где пахло дубами, полный воздуха дом, и Сергею показалось, что он сейчас задохнётся, когда услышал категоричное заявление жены:
— Завязывай, Тимохин, со своими высокоархитектурными прожектами, не мальчик уже. У тебя неплохо пошло с дачами, надо развивать дело в этом направлении. Масштаб Загряжска уже не может удовлетворять, пришла пора перебираться ближе к настоящим деньгам. Я тут прозондировала обстановку, и поняла, что следующей твоей ступенью должен стать Киев.
— Какой ещё Киев? С какой это стати Киев? У меня в Загряжске всё, никуда я не поеду.
— Что — всё?
— Всё. И дело, и Герасим, и вообще.
— И вообще, — нехорошо усмехнулась Оксана. — Дружба, конечно, вещь великая, но глупо отказываться из-за неё от перспективы развития. Сейчас советские немцы толпами переезжают в Германию. Думаешь, Герка твой дурак, и будет сидеть в задрипанном Загряжске, когда появилась возможность уехать в Европу? А дело, оно и на Украине дело, так что бросай ваньку валять, Тимохин. Пришла пора всерьёз задуматься о смене местожительства.
— Не будем больше об этом, Оксана. Никуда я из Загряжска не поеду, — попытался выказать характер Сергей.
— Поедешь! — с неожиданной яростью крикнула жена. — И сдавленно продолжила: — Я пока по-хорошему предлагаю ... — голос Оксаны сорвался, и она закашлялась.
Сергей не верил своим ушам, никогда ещё жена не пыталась ему угрожать.
— Потом может быть и по-плохому?
— Может, Тимохин, может. — Незнакомо взглянув на мужа, Оксана вышла из комнаты.
Прервав отдых, Сергей возвращался в Загряжск, полный мрачных размышлений. Если бы на все сто процентов он не был уверен, что в случае развода Оксана переедет поближе к своей родне, немедленно и без колебаний заявил бы Наташе, что уходит из семьи. Во всяком случае, именно так он был настроен в самолёте. В том, что под «плохим» жена имела в виду развод, если он не уступит её требованию уехать из Загряжска, Сергей не сомневался — чем ещё, кроме того, что увезёт детей на Украину, жена могла ему угрожать? Он не мог потерять детей, не мог. А детям придётся каково?
Он сам вырос без отца, и отлично помнил и свою тоску, и свою тревогу о том, что папа его не любит, потому что он недостаточно хорош. Ещё вопрос, насколько болезненно перенесёт разлуку сын — в последнее время мальчик, сообразив, что на самом деле в их семье всё решает мать, стал держать себя с отцом чуть ли не пренебрежительно. А вот дочка, Машенька, папина любимица — как она останется без него? Или уж рискнуть, ввязаться в драку, биться в кровь за то, чтобы при разводе Маша осталась с ним? Но дочка, при том, что папа всегда был для неё главным человеком, любит и мать, и брата — как их можно разлучать?