Дом одиноких сердец
Шрифт:
— Да не агитируй ты за советскую власть, — устало сказал ему Глеб. — Видишь, женщина счастлива.
— Да я этого так не оставлю! — кипятился его брат. — Готовьтесь к тому, что вам предстоит долгое судебное разбирательство — завтра же опротестую дурацкое издевательское завещание! Оно… просто подделка!
— Я попрошу! — строго сказал нотариус, тряся двойным подбородком, и Олег замолк. — Завещание составлено с учетом всех требований, и господин Боровицкий неоднократно советовался со мной по этому поводу. Завещание было передано мне в присутствии двух свидетелей. Вот они… — Нотариус ткнул пальцем сначала в золотую даму, затем в девушку, и обе согласно закивали. — Ваш отец прошел необходимые обследования, и в суде вы не сможете доказать, что он был невменяем. Но, конечно, обращаться
— Не надо никуда обращаться, — произнесла неожиданно Даша, выходя из оцепенения. — Разумеется, никакая квартира мне не принадлежит, тут и речи быть не может. Я подпишу документы об отказе — это, кажется, так называется? — и все будет в порядке.
Опять повисло молчание. На Дашу молча смотрели пять человек. Она почувствовала прилив легкого раскаяния, но ее сразу переполнило ощущение собственного благородства: все-таки не каждый день вот так просто отказываешься от квартиры в Москве.
«Делай как должно, а там будь что будет», — вспомнила она девиз своего папы, который терпеть не могла. Во-первых, сплошь и рядом не было понятно, что именно «должно делать», а во-вторых, громкими словами папа, как правило, оправдывал собственные неудачи. Почему-то ни разу не вышло так, чтобы папа сделал «как должно», а ему от этого стало бы хорошо. «Может, что-то в консерватории подправить?» — цитировала в таких случаях мама Жванецкого, злясь на отца. Тот старался смотреть орлом, но держался от мамы подальше, пока туча не миновала. До следующего случая, когда ему приходилось оправдываться: «Делай как должно, а там будь что будет».
«Ну вот, — подумала Даша, — в кои-то веки совершила великодушный поступок. Теперь главное — не делать морду ящиком, когда начнут благодарить, а держаться скромно и с достоинством».
— Ну что ж, — проговорил наконец Олег, — это значительно облегчает дело. Не ожидал, признаться…
— Приятно, что у вас хватило порядочности не зариться на чужое, — подтвердил Глеб. — А то в наше время…
Даша на минуту потеряла дар речи. Глеб с Олегом, обернувшись к нотариусу, начали обсуждать с ним вопросы оформления отказа, а она сидела молча и смотрела на двух похожих людей напротив нее. «Делай как должно»?! Даше представился рыцарь в доспехах, отважно потрясающий мечом и разбрасывающий золотые монеты по площади под крики слуг: «Для обездоленных! Для обездоленных!» Лицо рыцаря сияло упоением и довольством жизнью и собой. Во всеобщей неразберихе монеты молниеносно расхватали обездоленные с подозрительно шустрыми повадками, а рыцарь, не обращая внимания на летевшие ему в спину помидоры и костыли обделенных калек, поскакал творить добро дальше… Дикая картинка промелькнула в голове у Даши, и тут она поняла, что к ней обращаются.
— Ваш паспорт, пожалуйста, — с легким раздражением повторила дама в золоте, протягивая руку за документом, который Даша успела убрать в сумку.
Даша ощутила, что речь к ней вернулась, но в голове словно качнулся маятник, заняв положение, полностью противоположное прежнему.
— Нет, — заявила вдруг она, вставая и ловя на себе недоуменные взгляды. — Я передумала. Я не собираюсь ни от чего отказываться. Во всяком случае, в вашу пользу. — Она посмотрела прямо в лицо младшему брату, Олегу, и заметила на нем растерянность. — Если бы у вас хватило такта хотя бы сказать мне спасибо… — продолжила Даша и запнулась. — Впрочем, неважно. Всего доброго.
— Одну минуту, — остановил ее уже в дверях голос нотариуса. — Для вас есть еще кое-что.
Поскольку Даша, не двигаясь, смотрела на него от дверей, конверт взяла у него девушка и передала Даше. Знакомым почерком на нем было выведено: «Дарье Андреевне Прониной». Даша сунула конверт, оказавшийся неожиданно большим, в сумку, сказала: «Спасибо» — и вышла из кабинета, не уточнив ни одной формальности по оформлению квартиры. Вслед ей загудели голоса, хлопнула дверь, но она уже выбежала на улицу и быстро пошла к метро. В голове у нее было только одно: «Домой. Быстрее домой!»
Глава 5
Дома ее встретил у дверей Проша, ожесточенно молотящий обрубком хвоста, но Даша мимоходом погладила его по голове и начала раздеваться, не говоря ни слова. Поняв, что прогулки не предвидится, загрустивший пес свернулся клубком на паласе, а Даша села на диван и достала конверт. Он был почти таким же большим, как и тот, с завещанием. Коричневая бумага пахла чем-то непривычным, и Проша настороженно потянул носом.
Даша аккуратно отстригла ножницами тонкую полоску по краю конверта, а внутри, как в матрешке, оказался еще один, маленький. Она зачем-то рассмотрела его, но это был совершенно обычный конверт без марки, в верхнем углу которого был нарисован яркий цветок и подписано: «Пион». Кто-то карандашом добавил в начале букву «Ш», и у Даши не было ни малейшего сомнения, кто именно.
— Шпион, значит… — произнесла она вслух и распечатала конверт.
Простой лист бумаги в клеточку выпал ей на колени. Даша была слегка разочарована — ей казалось, что в конверте непременно будет длинное письмо на нескольких страницах. Она перевернула листочек и стала читать:
«Уважаемая Дарья Андреевна! Мне жаль, что обстоятельства сложились таким образом, что Вам приходится читать это письмо. С другой стороны, для кого-то, безусловно, оно и к лучшему. Мы с Вами много беседовали, Дарья Андреевна, и у меня сложилось впечатление, что в чем-то мы с Вами очень близкие люди. Поэтому я возьму на себя смелость просить Вас закончить начатую мной книгу. Возможно, по определенным причинам Вам будет весьма трудно. Решайте сами, когда Вам остановиться. Я же, со своей стороны, могу лишь немного компенсировать Вам затруднения, с которыми, полагаю, Вы неизбежно столкнетесь.
Признаться, различного рода пожелания в письмах я всегда считал банальными и глуповатыми, но не могу удержаться напоследок — желаю Вам, друг мой Дарья Андреевна, любви Ваших близких. Прощайте. С уважением и благодарностью, Боровицкий П.В.».
Даша дочитала до конца и несколько минут смотрела на слова, которые никак не хотели заново складываться в осмысленные фразы и выхватывались ею по одному. Обстоятельства. Беседовали. Близкие. Книгу. Остановиться. Затруднения. Любви. Боровицкий.
Подумав, Даша разыскала в сумочке телефон, который дал ей следователь по имени Артем Викторович, и набрала номер. Путаясь и сбиваясь, она наконец объяснила, зачем звонит. Следователь кратко ответил и, не прощаясь, повесил трубку. Даша посидела на диване, слушая гудки в телефоне, потом спохватилась и нажала «отбой». В ноутбуке Боровицкого, найденном в его кабинете, не было никаких текстовых файлов. «Пусто там», — сказал следователь. Значит, или они не нашли текст начатой Боровицким книги. Или не там искали. Но это же глупо! Зачем держать в пансионате ноутбук, если ты на нем не печатаешь?! Боровицкий был не тем человеком, который пытался бы таким незамысловатым образом производить впечатление на окружающих. «Закончить начатую мной книгу…»
Даша походила по комнате, рассеянно погладила по голове подвернувшегося Прошу и снова села на диван. Книга…. Какая книга? Взгляд ее снова упал на коричневый конверт, она заглянула в него и увидела то, чего не заметила сразу, — листы альбомной бумаги внутри. Она потрясла конверт, и листы, сколотые сверху большой канцелярской скрепкой, выскользнули ей на стол. Отогнула первый, чистый, лист и прочитала выведенное знакомым почерком: «Семья у Лены с Романом была счастливая. Не просто хорошая, или крепкая, или нормальная, как принято говорить сейчас, а именно счастливая. В том простом понимании счастья, когда утром хочется идти на работу, а вечером хочется идти домой…»
Она быстро пролистала до конца — листов оказалось совсем немного — и уставилась в окно. Похоже было, что книга нашлась.
— Зачем? Зачем делать записи на бумаге, если есть ноутбук? — задумчиво спросил Максим, сидя вечером в кресле и разглядывая листы. — Может, твой Боровицкий от старости впал в легкий маразм?
Даша с негодованием отмела такое предположение — Петр Васильевич от маразма был далек так же, как она от титула «Самая богатая женщина мира». Максим почесал в затылке.
— Дашка, это же полная глупость, — заметил он, — передавать тебе какие-то непонятные листочки. Да не просто передавать, а завещать! Какую книгу ты можешь написать? О чем? По-моему, моя идея насчет маразма не так уж далека от истины.