Дом одиноких сердец
Шрифт:
Звали ее Римма Сергеевна, но через десять минут Даша мысленно окрестила новую знакомую «божий одуванчик». Во-первых, она была похожа на цветок этими своими беленькими кудряшечками, легкими и тонкими, которые теребил ветер. Во-вторых, показалась Даше существом немного не от мира сего, но исключительно добрым и безобидным. Ей явно нужно было выговориться — и она рассказывала Даше свою историю, но не жалуясь, а словно представляясь: вот, мол, я, Римма Сергеевна, и вот моя история. Собственно говоря, истории как таковой и не было, а была обычная жизнь обычной женщины, учившей детей французскому языку, а под старость лет заделавшейся репетиторшей. Удивительным было только одно — в дом
— Вот об этом-то меня Петр Васильевич и расспрашивал, — охотно делилась Красницкая, то и дело останавливаясь у клумб и изучая цветы. — Как, мол, попала-то сюда? А я ему все честно и рассказывала. Да что тут рассказывать? Детей у меня не было — бог не дал. Муж помер, царствие ему небесное, когда мне сорок пять лет было — в одну секунду упал и умер, в трамвае, сорок пятом. Совпадение такое — мне сорок пять лет было, и номер у трамвая сорок пятый. Родители давно уже умерли. Вот я и подумала — кто за мной на старости лет ухаживать будет? Денежек накопила — и сюда. А тут, Дашенька, хорошо! Птички так поют замечательно… Людей много интересных — вот хоть Петр Васильевич приезжал, говорил со мной. И сестры у нас заботливые, и Лидия Михайловна старается, делает все как лучше.
Римма Сергеевна замолчала, глядя куда-то в сторону. Даша повернулась и заметила около прудика ту самую женщину, которая испугала ее в первый раз, массивную толстуху, мать-усыновительницу.
— Ирина Федотовна, — испуганно, как показалось Даше, заметила Красницкая. И вдруг заспешила: — Пойдемте, деточка, пойдемте.
Она взяла Дашу под руку и повела по тропинке, но Даша успела увидеть, каким внимательным взглядом провожает их старая толстая женщина в нелепом спортивном костюме. Навстречу медсестра в голубой униформе провезла инвалидную коляску с сидящим в ней стариком — руки у того подергивались, глаза время от времени закатывались, и Даша отвела взгляд.
— Капустин гулять поехал, — безмятежно прокомментировала Римма Сергеевна. — Значит, сегодня получше ему. К нему ведь каждый день сын приезжает, страдает, что отец здесь. А куда его девать? За ним постоянно присмотр врачебный нужен. Да не просто сиделка — а капельницы всякие, укольчики, да еще и массаж. Ну как это все найти? А здесь — хорошо. Борис Игоревич присматривает за всеми.
— Борис Игоревич Денисов? Главврач? — неожиданно вспомнила Даша.
— Да-да, Денисов. А вы его знаете?
— Петр Васильевич рассказывал, — уклончиво ответила Даша.
— Светлый человек, светлый, — покивала головой Римма Сергеевна. — Так заботится о нас — просто души не чает. А ведь у него, знаете, отец дома — и не видящий, и шумный до невозможности. Скандалит так, что просто ужас! Другой бы давным-давно перевез его сюда к нам, в приют, а Борис Игоревич нет, ни в какую. Так и живет с ним.
Она вздохнула, а Даша, удивившись про себя такой осведомленности, вслух спросила:
— Скажите, Римма Сергеевна, а вы не видели, как Петр Васильевич работает? Я имею в виду за своим компьютером?
Старушка задумалась.
— Пожалуй, что и нет, — ответила она в конце концов, покачивая головкой. — Заходить я заходила к нему в каморку, было дело, но вот чтобы писал он… Нет, не видела. Да я и не понимаю толком, как вообще можно на компьютере писать. Электричество перегорело — и где все твои записи?
— Да там же и останутся, — рассеянно ответила Даша, думая о ноутбуке Боровицкого.
— Как это? — удивилась Римма Сергеевна, и что-то в ее голосе заставило Дашу насторожиться.
— Конечно,
— Но ведь он маленький! — удивилась Красницкая.
— Ну и что же? Все равно компьютер.
Римма Сергеевна остановилась и поглядела на Дашу светло-карими слезящимися глазами. На лице ее было какое-то выражение, которого Даша никак не могла понять. Только она хотела спросить еще что-то о Боровицком, как старушка покачала головой и сказала без всякой связи с предыдущим:
— Так ведь процедуры у меня, пойду я, деточка. Спасибо, что поговорили, вспомнили Петра Васильевича.
— Не за что, — растерянно ответила Даша, глядя ей вслед. Меньше всего они говорили о Петре Васильевиче. И вообще, что за странная манера заканчивать разговор? Хотя… если сделать скидку на возраст…
Даша вздохнула и пошла за Прошей. Дома ее ждала рукопись, которую нужно было очень внимательно прочитать, потому что по каким-то причинам, известным лишь ему одному, Петр Васильевич Боровицкий оставил ей свои пять рассказов.
«Ирина осталась сиротой в одночасье. Конец ее благополучной семьи наступил столь быстро и неожиданно, что на лице ее надолго поселилось выражение недоумения — как такое вообще могло случиться? Как могло произойти, что отец с матерью, отвозя дедушку на дачу, столкнулись с вылетевшей на встречную полосу машиной, за рулем которой сидел пьяный водитель? Как могло случиться, что дедушка и отец умерли на месте, мама дожила до приезда „Скорой“ и скончалась в ней, водитель „Волги“, столкнувшейся с ними, остался в живых? Как, наконец, могло случиться, что бабушка, узнав о смерти единственной дочери и обожаемого мужа, с которым она прожила пятьдесят пять лет, посинела, начала хватать ртом воздух, упала и умерла на пороге собственного дома еще до того, как перепуганная до смерти соседка успела позвать на помощь? Как она осталась одна?!
Ирина была домашней, благополучной девочкой. Она любила родителей и любила бабушку с дедушкой. Когда училась в школе, иногда ходила на дискотеки, но мальчишки там вели себя грубо, а девчонки глупо хихикали, поглядывая на ребят, говорили всякую ерунду, а после дискотеки обсуждали, кто с кем танцевал, кто на кого посмотрел и кто с кем целовался на заднем дворе школы. Ирину это не интересовало. Не интересовало это ее и позже, в институте, — она закончила свой филфак и вышла с никому не нужным дипломом и полным отсутствием того опыта, который почти неизбежно накапливает любая студентка за пять лет учебы. У нее была семья — вот что было важно! Она знала, что начнет работать, встретит своего мужчину, полюбит его, у них будут дети, и ее дети будут ездить на дачу к бабушке и дедушке так же, как раньше она сама. Книжки, кулинарные рецепты, свитер, связанный совместно с мамой, учеба — жизнь ее показалась бы скучной любому, кроме самой Иры. Подружек у нее не было, потому что им с ней было неинтересно, а она в них не нуждалась. Учителя в школе и преподаватели в институте ее любили — хорошая, послушная девочка, и уроки всегда делает в срок, и на любом семинаре готова отвечать. Чтение книжек и просмотр поучительных фильмов подготовили Ирину к тому, что, возможно, за свою будущую любовь ей придется бороться (правда, она не совсем понимала как), но не подготовили ее к одному — что все, что она имела в жизни, рухнет в один момент, когда ей будет восемнадцать лет.