Дом под номером 14
Шрифт:
Дом возвышался надо мной немного грозно, но слишком знакомо, чтобы испугать. Все те же светлые стены, большие окна по всему фасаду, крыльцо и маленькая терраса с правой стороны от двери. Тот же двор с величавым каштаном, важно раскинувшим свои ветви, слегка пожухлой от жары травой и тропкой, ведущей от калитки к двери.
Сколько же раз я видела, как по этой тропинке шагали ботинки Драко, или проходили туфли Гермионы, или семенили кошачьи лапки.
Пожалуй, очень много, но все же чуть меньше, чем я слышала эти знакомые ссорящиеся голоса.
Ну
Занавеска в окне гостиной была отодвинута ровно настолько, чтобы изнутри не было видно редких прохожих, а вот Драко и Гермиона представали передо мной в своем лучшем — из всех возможных на данный момент — виде.
Ветер пролетел по улице, прошелестел листьями, стукнул чью-то калитку о забор, взметнул шторы и вновь приоткрыл небольшую форточку в окне четырнадцатого дома. Сразу скажу — голос Драко казался намного бодрее, чем вид. Выглядел он, мягко говоря, неважно. Оттенок кожи был слегка желтоват — очень болезненно, знаете ли, — под глазами залегли серые круги, а на лбу виднелся недавно поставленный синяк.
Уж не Гермиона ли ткнула его своей палкой?
Малфой кричал.
Он вопил, срывался на пронзительный визг, яростно сверлил взглядом Грейнджер и выглядел так, что было неясно, стало ли ему дурно или он собирался заплакать в следующую секунду. Он наступал, шагая вперед, и тяжело дышал — было заметно, как отчаянно колышется грудная клетка под тканью рубашки.
Но и Грейнджер не оставалась в долгу. Я уже не раз упоминала, что в гневе она… очень злая, правда.
Это просто невозможно описать: эти горящие глаза; широко — почти уродливо — раскрытый в крике рот и тон голоса, будоражащий кровь, кидающий в дрожь. А еще руки, сложенные на груди, или опустившиеся на пояс, или вскинутые в попытке оттолкнуть…
Или притянуть ближе — чтобы кричать прямо в лицо, в уши, смотря в глаза, не оставляя шанса вырваться и избежать ссоры.
Да почему же они не могут усмирять свой бешеный темперамент? Или направлять всю энергию в более мирное русло — например, веселиться и развлекаться, как мы с Энди. Больше смеяться и улыбаться.
Я ведь так давно не видела, как искренне улыбается Гермиона, как по-доброму усмехается Драко.
Совру, если скажу, что вообще помню, когда это случилось последний раз.
Не хочу грузить вас предметом их ссоры — все было вполне привычно: череда незнакомых слов и особо изощренных оскорблений, приправленные теми жестами, которые, по-видимому, должны были убедить в правоте, но… ладони, мельтешащие перед лицом, обычно так не действуют. Хотя это и было одно из любимых и у Драко, и у Гермионы.
В принципе, стояло наравне с тем, чтобы с завидным постоянством повышать голос до каких-то астрономических высот.
Грейнджер не выдержала первой.
Когда Малфой проорал ей в лицо дурацкую смесь из «Дамблдор», «Поттер», «Лорд» и «хренова туча крестражей» (Прошу прощения за такое! Мама меня бы уж точно по головке не погладила, но я всего лишь передаю вам точные
— Обезъяз.
Он заткнулся.
Мгновенно, как будто рот отказался слушаться, язык прилип к небу, сомкнулись зубы или еще что-нибудь такое… невозможное в реальности.
В первое мгновение я подумала, что он всего лишь старается перевести дыхание — кто знает, может, голос подвел, сорвался или срочно понадобилось сглотнуть.
Но Малфой продолжал молчать, грозно взирая на Гермиону, застывшую напротив с довольной ухмылкой и деревяшкой наперевес.
Это что, такая игра?
— Какая игра? — ко мне на бешеной скорости подлетел Энди.
Отлично — болтаю всякие глупости вслух!
— Какая бы ни была игра, ты все равно проиграешь! — заявила я, глянув на него через плечо, и рванула к своему дому.
Частично, чтобы наконец отдохнуть и выпить воды, частично, чтобы увести Энди подальше от четырнадцатого дома.
***
По нашему двору иногда слонялись скунсы, было парочку енотов и, конечно, белки, изредка забредали соседские собаки или коты, и то и дело с забора на ветку перелетали разнообразные птички.
Но сов не было давно.
Все соседи уже и не обсуждали тот удивительный год, когда филины, сипухи, неясыти оказывались в нашем районе почти каждый день, словно по расписанию.
Так точно, пожалуй, даже почта не работает.
Но в тот день в конце июля поздним вечером я снова видела одну. Энди спорил со мной до посинения: тебе показалось, это была другая птица, это был просто особо крупный лист, падающий с дерева, тебе приснилось — все что угодно, лишь бы не признавать, что я смогла заметить очередную сову, а он не видел еще ни одной, кроме того раза в зоопарке — но если небо в клеточку, то не считается!
В общем, это абсолютно точно была сова. Метнулась черной тенью через небо, пряча звезды за своими крыльями, а после нырнула вниз, но не планируя, нет. Она летела, спотыкаясь на ходу, если можно так выразиться. Будто кто-то или что-то подбило ей крыло — дайте-ка подумать, правое, да, определенно правое. Кажется, она была ранена, но все равно не останавливалась, а продолжала махать здоровым крылом, негромко ухая.
Перед тем как она скрылась на заднем дворе четырнадцатого дома, я успела разглядеть, что, кажется, к ее лапе был привязан какой-то предмет.
***
Я вернулась домой в три.
Уже три дня я не видела Гермиону.
Сегодня я трижды пропустила мимо ушей слова Энди — все три раза он сделал вид, что оскорблен до глубины души.
Третий день подряд обещали солнце, и легкий, прохладный ветер, кажется, наконец был готов разогнать тучи и белесые облака, которыми заволокло небо.
Поднимаясь в свою комнату, я споткнулась ровно три раза и еще поскользнулась на самом верху, но это не в счет.
Хотя бы дверь открылась с первого раза — успех, однако.