Дом под номером 14
Шрифт:
Гермиона развернулась ко мне полубоком, и я поняла, что же там происходило — да он же радиоуправляемый! Обыкновенная игрушка, каких тысячи, только, возможно, чуть более изящная и дорогая — у Грейнджер был неплохой вкус.
Моя фантазия подкинула мне парочку вариантов, зачем Гермионе могла понадобиться игрушка — но я была слишком любознательна и, чего уж скрывать, любопытна, чтобы довольствоваться малым. Я продолжила наблюдать, как дракончик по велению руки Гермионы порхает по всему дому: из кухни в прихожую, потом вверх по лестнице, круг по второму этажу
А еще через десять минут туда же вошел Драко.
Я не знала, что он был в доме. Я не спускала глаз с четырнадцатого дома с самого утра — у меня нет предположений, как он попал внутрь, только если он не умел возникать прямо из воздуха.
Смешно.
Хотя вот Гермионе не было — когда он окликнул ее, она резко развернулась, покачнулась, словно ноги резко отказались держать ее, и опустила палочку…
Дракон, потерявший командира, сложил крылья и медленно, но верно стал приближаться к земле.
И тут вдруг — внезапно и неожиданно! — Малфой вскинул свою палочку, и дракон завис прямо у пола. Но крылья так и остались сложены — он как будто был выключен, а на весу его держала совсем другая, неведомая мне сила.
Драко — Драко! Как дракон! — да, я это серьезно — опустил игрушку на пол и, подойдя к дивану, сел на него, устраиваясь поудобнее. Гермиона подняла с пола дракончика и смущенно улыбнулась-усмехнулась Малфою.
Что-то было не так.
Конечно, за три недели я уже привыкла к этой неловкости. Знаете, мне было странно наблюдать за Драко и Гермионой после произошедшего во дворе: их будто подменили. Казалось, что до этого они всегда полностью были уверены в своих действиях, поступках, словах, а главное — отношении друг к другу. А потом пошатнулось одно — и весь их спокойный, но чудаковатый мир начал рушиться.
Мне было чуждо это.
Тогда я совсем не понимала, как спокойная, размеренная жизнь — целая жизнь! — может пойти по другому пути лишь из-за одного события. Я скидывала все на общее прошлое Грейнджер и Малфоя, их тайные дела, возможно, мировоззренческие или религиозные убеждения, но… сколько бы я ни пыталась хоть на мгновение представить себя на их месте — у меня не выходило.
Это было невозможно.
Гермиона была Гермионой — никто и никогда бы не смог понять, что именно происходило в этой слегка лохматой, заумной голове. Так же как и никто никогда бы не смог вывести на чистую воду Драко. И даже я… почему говорю «даже»? Да ведь я знала их лучше всех! Даже я не могла определить, что конкретно происходило с ними этим летом.
Впрочем, не стоит забегать вперед.
Гермиона и Драко перекинулись парой слов, затем она направилась в кухню, махнув ему рукой, чтобы следовал за ней. Секунд десять-двадцать он оставался на месте, будто показывая, что не намерен торопиться. Поднялся лениво, прошел на кухню, изображая полное равнодушие, презрительно глянул на кота, который бросился ему в ноги, надеясь заполучить порцию ласки, скривил губы, сложил руки на груди, приподнял бровь — всё это было настолько знакомо, почти близко: родные детали далекого и чужого
Но, знаете, у него не вышло.
Когда бело-серый взор, выражающий ледяное спокойствие и безразличие, пал на дракона, занявшего свое место в коробке, где уже лежала открытка, а через мгновение переметнулся на Гермиону, расположившуюся возле подоконника спиной к окну — расслабленной спиной, с опущенными плечами и отсутствием малейшего намека на напряжение, словно Грейнджер забыла про волнение, нервы и беспокойство, пустив все на самотек, — Драко оторопел.
Тогда-то я и поняла, какой была последняя строчка в открытке.
«С днем рождения, — нет, скорее всего, не «Драко», — Малфой».
Гермиона застенчиво улыбнулась — забудьте, я ведь не видела ее лица, — и шагнула вперед, наверное, говоря что-то.
Вряд ли это были пожелания и поздравления — у меня отчего-то возникло подозрение, что она оправдывалась за эту маленькую слабость. Она ведь подарила ему игрушку — о чем речь?
Правда, это была очень хорошая игрушка и, пожалуй, прекрасный подарок для Малфоя — даже с моей точки зрения такой серебристый дракон подходил Драко по многим параметрам, и ведь это не учитывая всего того, что знала о нем сама Гермиона. Думаю, ему понравилось.
Однако я не успела стать наблюдателем восторга и восхищения, благодарностей и первых полетов, если все это вообще имело место, — отец заглянул в комнату и, не дав ни единого шанса его остановить, увел из комнаты — помогать со срочными, неотложными, невероятно важными делами, которые, конечно же, непременно требовали моего участия.
Когда я наконец смогла вернуться к себе, в доме я застала лишь Гермиону — Драко уже стоял на пороге, говоря последние слова и готовясь уйти с нашей улицы привычным маршрутом. Я и моргнуть не успела, как он пересек двор и ступил на тротуар.
А через секунду Гермиона выбежала за ним, хлопнув калиткой.
— Малфой, — окликнула она.
Он остановился и медленно развернулся.
— Да?
Она замялась.
Боже, да я стопроцентно уверена, что она хотела сказать что-то важное, что-то значащее для них обоих, в конце концов, что-то интересное для меня!
— Драконифорс, — торопливо произнесла она и кивнула, словно ее слова требовали какого-то подтверждения. — Не забудь.
Он кивнул в ответ, и уголки его губ дрогнули.
— Ты здесь не самая умная, Грейнджер, — мягко пожурил он, словно она просила запомнить его очевидные вещи.
Да что такое это чертово «драконифорс»?! Я устала чувствовать себя глупой и недоразвитой.
Между тем Гермиона нахмурилась, вскинула руки, сложив их на груди, и, кажется, собиралась было злобно огрызнуться, но Малфой опередил ее:
— Я запомнил, — он снова кивнул — складывалось впечатление, что это был единственный мало-мальски приличный жест, на который они оба были способны. — Честное слизеринское.