Дом с характером
Шрифт:
Чармейн записала все – и имена, и примечания, и все остальное. К концу дня указательный палец у нее весь онемел и посинел от чернил.
– Благодарю вас, милочка, – с чувством произнес король, когда Чармейн вручила ему лучшую копию. Он сразу же погрузился в чтение – да так жадно, что Чармейн не составило никакого труда схватить свой черновик и остальные записи и рассовать по карманам, и король ничего не заметил. Когда она поднялась, король оторвал взгляд от фамильного древа и сказал: – Надеюсь, вы простите меня, милочка. В ближайшие два дня ваши услуги мне не понадобятся. Принцесса настаивает, чтобы я в эту
– Да, конечно, – ответила Чармейн.
Она подхватила Потеряшку, просеменившую ей навстречу из кухни, и направилась к парадной двери, ломая себе голову, как поступить со своей копией свитка. Светику она не очень доверяла. Разве можно доверять человеку, который выглядит как шестилетний ребенок, а на самом деле совсем не такой – или не совсем такой? А против огненных демонов ее предостерегали и Питер, и дедушка Вильям. Разве можно доверять такому опасному созданию, уныло думала она на ходу.
И внезапно столкнулась нос к носу с Софи.
– Ну как, получилось? Ты что-нибудь нашла? – спросила Софи с улыбкой.
Улыбка была такая дружелюбная, что Чармейн решила: Софи стоит доверять в любом случае. По крайней мере можно попробовать.
– Так, кое-что, – сказала она и вытащила записи из карманов.
Софи схватила их еще жаднее и благодарнее, чем король – свой беловик.
– Восхитительно! – воскликнула она. – Будет на что опереться. А то пока что мы блуждаем в потемках. Хоул – то есть Светик – говорит, что заклятья поиска здесь почему-то вообще не действуют. А это очень странно – вряд ли король или принцесса умеют колдовать, правда? Ну, то есть насылать такие сильные чары, чтобы отражать заклятья поиска…
– Они – нет, – сказала Чармейн, – зато многие их предки умели. А король совсем не так прост, как кажется.
– Верно, – кивнула Софи. – Ты можешь задержаться и проглядеть записи вместе с нами?
– Если что-то будет непонятно, спросите меня в понедельник, – сказала Чармейн. – Мне надо успеть увидеть отца, пока пекарня не закрылась.
Глава одиннадцатая,
в которой Чармейн встает коленкой в торт
Когда Чармейн добралась до кондитерской, она уже закрылась, но было видно, что в полумраке за стеклом кто-то двигается – делает уборку. Чармейн легонько постучала в дверь, а когда это ни к чему не привело, прижалась лицом к стеклу и закричала:
– Впустите!
В конце концов человек за стеклом вразвалочку подошел к двери и приоткрыл ее ровно настолько, чтобы высунуть в щель голову. Оказалось, что это незнакомый Чармейн подмастерье примерно одних лет с Питером.
– Закрыто, – объявил он.
Его взгляд переместился на Потеряшку, которая сидела на руках у Чармейн. В приоткрытую дверь вырвался аромат свежевыпеченных плюшек, и Потеряшка тут же потянулась туда носом и восторженно принюхалась.
– И с собаками к нам нельзя, – добавил подмастерье.
– Мне надо увидеть отца, – сказала Чармейн.
– Все очень заняты, – заявил подмастерье. – Пекарня еще работает.
– Мой отец – мистер Бейкер, – объяснила Чармейн, – и я уверена, что он хочет меня видеть. Впусти
– Откуда я знаю, что ты не врешь? – с подозрением спросил подмастерье. – Меня же с работы выгонят…
Чармейн понимала, что в такие минуты следует вести себя учтиво и деликатно, но терпение у нее кончилось – как тогда, с кобольдами.
– Вот глупый! – перебила она. – Если мой отец узнает, что ты меня не впустил, вот тогда он точно тебя выставит! Не веришь мне – пойди приведи его!
– Фу-ты ну-ты! – фыркнул подмастерье. Однако же попятился от двери и сказал: – Ладно, входи, но собаку оставь на улице, ясно?
– Нет, не оставлю, – возразила Чармейн. – Ее могут украсть. Это очень ценная волшебная собака, если хочешь знать, и ее впускает к себе даже сам король! А если уж король ее впускает, ты и подавно впустишь!
Подмастерье скривился.
– Это ты лаббоку в горах рассказывай! – презрительно бросил он.
Положение могло сильно осложниться, если бы в этот момент из двери пекарни не вышла Белль, одна из продавщиц. Поправляя платок на голове, Белль тараторила: «Тимми, я ухожу. Смотри у меня, перемой все…» – и тут она увидела Чармейн.
– Ой, Чармейн, здравствуй! Ты ведь к папе пришла, да?
– Здравствуйте, Белль. Да, к папе, – ответила Чармейн. – А он не пускает к нам Потеряшку.
Тут Белль увидела Потеряшку. Лицо ее расплылось в улыбке.
– Ой, какая очаровашечка! Но ты же знаешь, как папа не любит, когда в пекарню заходят с собаками. Лучше оставь ее в кондитерской, а Тимми за ней приглядит. Ты же присмотришь за ней, правда, Тимми?
Подмастерье что-то пробурчал и свирепо покосился на Чармейн.
– Чармейн, только имей в виду, в пекарне еще полно работы, – затараторила Белль – она всегда так разговаривала. – Нам заказали какой-то особенный торт. Так что ты недолго, хорошо? Оставь собачку здесь, ее никто не тронет. А ты, Тимми, послушай: я хочу, чтобы на этот раз полки были отмыты как следует, а не то я завтра тебе задам! Ну, пока-пока!
И Белль выпорхнула из кондитерской, а Чармейн впорхнула внутрь. Она подумывала о том, чтобы прорваться в пекарню вместе с Потеряшкой, но вовремя вспомнила, что Потеряшка при виде пищи теряет самообладание. Поэтому она сгрузила Потеряшку у прилавка, холодно кивнула Тимми (теперь он возненавидит меня на всю оставшуюся жизнь, подумала она) и в одиночку двинулась вдоль пустых витрин и прохладных мраморных полок и островков белых столиков и стульев, где граждане Верхней Норландии имели обыкновение посиживать за кофе и пирожными с кремом. Потеряшка жалобно заскулила, когда Чармейн толкнула дверь в пекарню, но Чармейн все же вошла и скрепя сердце закрыла дверь за собой.
В пекарне царила суета, словно в муравейнике, стояла жара, словно в тропиках, и витали ароматы, которые наверняка ударили бы Потеряшке в голову. Там пахло поднимающимся тестом и тестом в печи, сладко благоухало булочками, печеньем и вафлями, а поверх всего этого веяло сытными запахами пирогов и ватрушек – и все это перекрывал мощный аромат крема и всевозможных глазурей, исходивший от огромного многоэтажного торта, который стоял на столе у самой двери, и его украшали несколько человек сразу. Розовое масло, восторженно думала Чармейн, втягивая носом это благоухание. Лимон, земляника, южноингарийский миндаль, вишни и персики!