Дом
Шрифт:
Поворачивая на Люккеред, она почти не сбрасывает скорость. Поднимается по холму впервые с тех пор, как Юэль переехал. У некоторых домов вдоль дороги появились новые пристройки, их покрасили в другие цвета, но в основном все настолько на себя похоже, что это пугает.
Нина заходит на последний поворот, и в поле ее зрения появляется дом с серыми этернитовыми панелями.
Он выглядит в точности так же, как и раньше. Только стал чуть меньше, словно скукожился. Конечно, дело в том, что она изменилась.
Ни рядом с домом, ни в сарае машины
Нина успела уже подняться по лестнице, прежде чем пожалела об этом. Она звонит в дверь и слышит хорошо знакомый скрип изнутри дома – эхо тех сотен раз, когда она, запыхавшаяся, стояла здесь раньше. За вогнутыми зелеными стеклами входной двери движения не заметно.
Что-то жужжит на газоне. В хвойных деревьях на холме шелестит ветер. Но внутри дома совершенно тихо.
Юэль
Рядом с домом стоит серебристая «вольво», почти новая, не старше двух лет. Юэль замечает короткие светлые волосы, коренастую фигуру – какая-то женщина сидит на лестнице.
Что здесь делает Нинина мама?
Она же умерла. Мама рассказывала о некрологе в местной газете всего через несколько лет после его переезда. Видимо, алкоголь в конце концов добил ее. Юэль встречался с ней всего несколько раз – Нина избегала этого любой ценой.
Юэль паркуется рядом с незнакомой машиной. Выходит. На самом деле он уже все понял и все равно испытывает шок, когда видит ее.
Нина!
Она встает и отряхивается.
– Я сожалею, что появилась вот так, без предупреждения, – начинает Нина, и у Юэля возникает чувство, что она, сидя на лестнице, репетировала короткую речь. – Я подумала, почему бы мне не приехать сюда, чтобы мы увиделись в спокойной обстановке. Рано или поздно мы бы все равно встретились.
В спокойной обстановке?
Сердце Юэля колотится. Он рад, что на нем солнечные очки. Глаза бы его выдали.
– Я теперь работаю в «Соснах», – говорит Нина.
– Неужели? – выдавливает из себя Юэль. Проходит полсекунды, прежде чем он улавливает связь. – Это с тобой я вчера вечером говорил по телефону?
– Да.
– Я не узнал твой голос. Ты знала, что это я? То есть должна была знать, я ведь наверняка представился?
– Да. Мне надо было что-то сказать, но я не знала… – Нина сбивается с мысли. – Странная ситуация.
Юэль смеется.
– Да, – соглашается он. – И правда странная.
Нина неуверенно смотрит на него. На повзрослевшем лице проступают
– Хочешь кофе или чего-нибудь еще? – спрашивает Юэль.
Он близок к тому, чтобы снова засмеяться. Это такой взрослый вопрос. Такой вежливый.
– Нет, спасибо, – отвечает Нина.
– Может, воды?
Нина мотает головой.
– Ты наверняка больше не куришь? – спрашивает Юэль и достает пачку сигарет из карманов джинсовых шорт.
– Нет, – отвечает Нина. – С тех пор как…
Она замолкает, но Юэль все понимает.
С тех пор, как забеременела.
Он закуривает. Обходит Нину и садится в кресло.
Воздух, который он вдыхает, кажется таким же горячим, как дым сигареты. Ветра совсем нет.
– Я начинала работать в «Соснах» санитаркой, – рассказывает Нина. – Но несколько лет назад выучилась на медсестру.
– Мама тебя узнала? – спрашивает Юэль.
Нина мотает головой. Выглядит она искренне расстроенной. И Юэль чувствует укол сочувствия. Мама много значила для Нины. Во взрослом возрасте ему легче понять потребность Нины в примере для подражания.
– Бывает по-разному, – говорит Юэль. – Может, в следующий раз.
– Может, – соглашается Нина. – Как ты?
Юэль затягивается. Этот вопрос необъятен. Возможных ответов бесконечное множество. Он решает остановиться на том, что касается мамы и «Сосен»:
– Я нормально. Очень тяжело видеть ее такой растерянной. Думаю, с ее точки зрения, безумцы – это мы.
Нина слегка улыбается.
– Но сегодня она была в хорошем настроении, – добавляет Юэль.
– Хорошо, – кивает Нина. – И не беспокойся, если вначале все будет не очень стабильно. Надо дать ей время привыкнуть.
– Да, все так говорят.
Нина смотрит в стол. Смахивает несколько хлебных крошек, оставшихся на клеенке.
– А ты? – интересуется Юэль. – Чем ты занимаешься, когда не работаешь в «Соснах»?
– Мы с Маркусом живем в Тофте. На мысе за усадьбой. Юэль поправляет сползшие на край носа солнечные очки:
– Ни хрена себе!
Это отличное место. Дорогое по здешним меркам.
Он не знает, какой представлял себе Нину сейчас, но он бы никогда не догадался, что она останется с Маркусом. Скучным, безликим Маркусом, чье скучное, безликое будущее определялось папиным хозяйственным магазином в Кунгэльве. И как она это выносит?
– Мы обожаем это место, – говорит Нина. – Дом выходит на залив.
– А ребенок? – спрашивает Юэль. – Хотя он ведь уже не ребенок.
Нина улыбается:
– Даниэлю девятнадцать.
Это кажется невероятным. Но все сходится.
Как, черт возьми, мы так состарились, Нина? Как ты смогла вырастить взрослого человека, когда я и себя-то взрослым не чувствую?
– Осенью он начинает учиться в Техническом университете Чалмерса в Гётеборге, – добавляет Нина.