Дом
Шрифт:
рванула к двери.
Из-за дрожащих рук ручка не поворачивалась, и она ее безуспешно дергала, пока ладонь Гэвина не легла на ее, помогая повернуть.
У него легко получилось открыть дверь, и Дэлайла выбежала на улицу
подальше от содрогающегося дома.
***
Она не останавливалась, пока не прибежала домой, и к тому времени
солнце уже село, а пустые улицы уже, мерцая, освещали фонари. Она
прижалась к стволу огромного дерева и оглянулась. Дорога была пустой,
такой не казалась. Улица была зловещей, и складывалось впечатление, что
недовольный Дом преследовал ее.
Дэлайла закрыла глаза и попыталась унять дрожь в руках. Легкие горели с
каждым глотком ледяного воздуха. Сердце колотилось, а дыхание с хрипом
вырывалось из груди.
Гэвин не пошел за ней. Она начала расхаживать взад-вперед по тротуару, поглядывая в сторону его дома. Где он? Почему не пошел за ней? Он испугался?
Беспокоился? Он видел, как двигались стены, словно кто-то набирал в грудь
воздух, собираясь яростно закричать?
Дэлайла спросила себя, стоит ли вернуться, но ноги словно приросли к
асфальту. Она не хотела идти обратно, но и бросить его там не могла.
Пальто она оставила в доме Гэвина, но, к счастью, мобильный остался с
ней. Услышав, как пришло сообщение от Гэвина, достала телефон. Пальцы
замерзли и онемели, поэтому она дважды чуть не уронила его, торопясь
прочитать сообщение.
«Я в порядке, но он меня не выпускает. Обещаю, что увидимся завтра.
Дом просто расстроен, я должен его успокоить. Прости».
Дэлайла не знала, что делать. Она бросила его защищаться в одиночку?
Должна ли она кого-нибудь позвать? Рассказать кому-нибудь? Родителям? Или
полиции? Словно прочитав ее мысли, он прислал еще одно сообщение:
«Не беспокойся обо мне, Дэлайла. Дом меня любит. Я в безопасности».
Глава пятнадцатая
Он
Гэвин размышлял, сколько времени понадобится Дэлайле, чтобы его
отыскать.
Он знал, что она сейчас растеряна или встревожена, а, может, и немного
зла, ведь его не было на привычном месте их встречи возле школы. По правде
говоря, он чувствовал себя в какой-то степени преступником, пробираясь в
двери школы, когда небо еще было темным, а этажи еще были пустыми, зато
было достаточно рано, чтобы незамеченным пробраться в комнату для
репетиций без окон.
Здания для занятий музыкой были рядом временных вагончиков,
приподнятых над землей с помощью уродливых блоков цемента и
присоединенных к покосившемуся генератору
собирались здесь построить постоянные здания для занятий искусством –
вернее, так они говорили – но Гэвину нравился звук шагов, когда он шел вверх
по пандусу к двери, и нравилось, как его окутывает тишина, когда он закрывал
за собой алюминиевую дверь.
За три с половиной года эти репетиционные залы стали оригинальным
убежищем: оснащенные звукоизоляцией и отделенные от школы газоном, где
проводились уроки физкультуры, они стали местом, куда Гэвин уходил, когда
Дом выводил его из себя по той или иной причине, когда он расставался с
девушкой, когда его бросали, или же когда он не мог выносить людей и их
надоедливость и хотел просто побыть в одиночестве. И даже сейчас, когда он
начал подозревать, что один все равно никогда не остается, здесь было
достаточно тихо, чтобы поверить в одиночество.
Не то чтобы он избегал Дэлайлу, – скорее просто не знал, что сказать. Он не
мог понять, что вчера случилось. Ему самому все еще было не по себе, и он
помнил испуганное выражение ее лица; она была настолько перепугана, что
даже не могла повернуть ручку двери. Гэвин хотел извиниться и все объяснить.
Вот только он не знал, что именно сказать.
Было лишь вопросом времени, когда Дэлайла поймет, что он не пришел на
урок, и когда решит сбежать и отыскать его. Это было бы неплохо: Гэвин был
бы только рад побыть с ней подольше наедине, но он все еще не приблизился к
ответу, как не знал ответ и вчера вечером.
Разве Дом хоть раз реагировал так раньше? Гэвин попытался вспомнить, но
ничего подобного в памяти не всплыло. Соседи всегда держались подальше от
Дома, попрошайки проходили мимо. Продавцы, что ходили по домам, могли
остановиться на тротуаре, вглядываясь, прищурившись, в решетки из кованого
железа и спутанные лозы, но никогда не подходили ближе. К дверям приносили
лишь доставку, иногда домой звонил врач, из магазина доставлял продукты
Дейв, а теперь заходила Дэлайла. С друзьями Гэвин предпочитал общаться в
классе или во время уроков физкультуры. У него не было тех, кто решил бы
прийти к нему в гости на выходных, не было даже родственников. Большую
часть его жизни был лишь Дом. И до сих пор это не казалось странным.
Он и не представлял, что когда-нибудь куда-то уйдет. В свои почти
восемнадцать он едва задумывался о том, что будет на следующей неделе. Но
он и не верил, что Дом думает, будто он будет жить там вечно и один.