Домашний фронт
Шрифт:
— Бетси, — тихо позвала она.
При виде матери лицо девочки сморщилось.
— Мы заплатим за окно. Не беспокойтесь.
— Мы беспокоимся не из-за окна, — сказал Майкл.
— Я должен был оттуда уйти. — В глазах Сета заблестели слезы. — Они стали рассказывать все эти истории о ее службе в гвардии. Я не мог этого вынести, я так по ней скучаю. Мне захотелось увидеть ее такой, какой я ее помню. Только Бетси меня поняла.
— Для этого и нужен настоящий друг, — тихо сказала Джолин.
Бетси не отрывала взгляд от матери. Потом протянула фотографию их семьи.
— Она не вернулась.
— Иди ко мне, Бетси, —
Бетси испугалась. Она вцепилась в руку Сета, словно боялась, что ее унесет вихрем. Что же, ее можно понять после того, что случилось за прошедший год. Они все были похожи на Элли из «Волшебника Изумрудного города», которую унес ураган. Какими они будут, когда опустятся на землю?
— Знаешь что, — наконец произнесла Джолин, — давай отвезем Сета домой, а потом мы с тобой поговорим.
— Опять будешь меня обманывать и говорить, что все хорошо? — спросила Бетси.
— Нет, — тихо ответила Джолин. — Я больше не буду тебя обманывать.
Потребовалось больше часа, чтобы вернуться в дом и все уладить. Все это время Джолин вспоминала совет, который дал ей Кит Келлер. Вернитесь домой, к людям, которые вас любят. Пришло время последовать его совету, но, честно говоря, ей было страшно.
Когда Карл, Сет и полицейские наконец ушли, Джолин повернулась к Бетси, которая стояла у края террасы, завернутая в плед.
— Теперь мы можем поговорить?
Бетси кивнула, хотя эта мысль ей явно не нравилась.
Джолин взяла дочь за руку и отвела в гостиную. У дивана Бетси вырвала руку и остановилась. Джолин села. Майкл поцеловал их обеих и пошел наверх.
Джолин слышала скрип ступенек, шаги на втором этаже.
Они остались одни.
— Что ты хочешь сказать? — Бетси отодвинулась от дивана. Щеки ее были все еще румяными от холода, глаза тревожными.
Джолин впервые заметила маленькие розовые жемчужины у нее в ушах и нахмурилась:
— Ты проколола уши?
— Я все думала, когда ты заметишь. Достаточно было только посмотреть на меня.
— Знаю, но…
— Тебя здесь не было. А мне почти тринадцать.
Очередное напоминание о том, что она пропустила в отношениях с дочерью, о теперешних трудностях. Оставшись один, Майкл взял на себя всю ответственность за семью, сам принимал решения. Джолин не хотела оставлять детей, но ей пришлось; в каком-то смысле она бросила их, и Бетси не может ей этого простить.
— Да… — медленно проговорила Джолин. — Меня не было. Мне очень жаль, Бетси.
— Я знаю, что тебе жаль.
— Но ведь это не все, правда?
Бетси отвернулась.
— Я не хочу об этом говорить.
— Иди ко мне, малыш, — тихо сказала Джолин.
Девочка нерешительно шагнула к ней.
— Ближе.
Бетси тряхнула головой.
— Ты злишься на меня за то, что я уехала… и за ранение.
— Без разницы, — пожала плечами Бетси.
Джолин не отвела взгляда, хотя смотреть в глаза дочери было невыносимо.
— Я знаю, что я не та мама, которую ты помнишь и которая тебе нужна. Я знаю, что ты на меня сердишься. Я это заслужила, Бетси. Но не за то, что пошла на войну. Это был мой долг. За то, какой была после возвращения. — Она встала и, стараясь не хромать, подошла к дочери и взяла ее теплую, мягкую ладонь. — Прости, что испугала тебя. И расстроила.
Глаза Бетси заблестели от слез.
— Я
Джолин хотела солгать, ответить: «Нет, конечно, нет, я никогда тебя не оставлю», — но потом вспомнила, что поклялась больше не обманывать дочь и не приукрашивать жизнь.
— Да. Это было самое трудное в моей жизни — думать о том, что я оставлю тебя, Лулу и папу.
— Что там было?
— Куча слов, разных историй и советов. Я пыталась рассказать все, что тебе могло бы понадобиться без меня. Писала о своей жизни, о родителях, о своем детстве и о том, как любовь и материнство меня изменили. Признавалась, что боюсь вас оставлять. Писала все то, о чем должна была сказать до отъезда. — Она посмотрела на Бетси. — И на тысячу ладов повторяла, что люблю тебя.
— И теперь любишь?
Джолин почувствовала, как к глазам подступили слезы. И подумала, что будет помнить этот вопрос всю жизнь.
— Элизабет Андреа Заркадес, я всегда буду тебя любить. Я могу что-то делать не так, расстраивать тебя, кричать на тебя, но никогда, никогда не перестану тебя любить. Ты мой первенец. Когда я первый раз взяла тебя… — Голос Джолин дрогнул, по щекам покатились слезы, — то полюбила тебя так сильно… Это невозможно передать.
Объятие было таким стремительным, что Джолин покачнулась и едва не упала, но затем ухватилась за дочь. Она крепко сжимала Бетси, вдыхая знакомый нежный запах взъерошенных светлых волос, чувствуя, как вздрагивают худенькие плечи.
Джолин знала, что еще будут ссоры — наверное, много, — будут крики, обиды, будут произнесены несправедливые слова, но этого мгновения у нее уже не отнять.
Наконец Бетси отстранилась и подняла голову. Ее милое широкоскулое личико было мокрым от слез.
— Я люблю тебя, мама! Как до луны и обратно. Я должна была сказать это на прощание.
Джолин поняла, что ждала именно этих слов.
— Знаю, малыш. — Она снова притянула Бетси к себе. — Всегда знала.
29
Кабинет психиатра находился в маленьком, приземистом домике постройки середины прошлого века, на оживленной Аврора-авеню. Майкл подъехал к парадному входу и припарковался за электромобилем.
— Готова?
— Честно? Нет.
Майкл ободряюще улыбнулся:
— Я точно знаю, что это правильный ответ.
Джолин вышла из машины. За неделю, прошедшую после вечера памяти Тэми, она стала гораздо спокойнее. Разговор с Бетси, воссоединение с Майклом, смех Лулу — все это вместе помогло Джолин вновь почувствовать себя собой. Она вылила остатки вина из бутылки в раковину, убрала снотворное. Но предстояло пройти еще долгий путь. Даже в объятиях Майкла Джолин иногда просыпалась в слезах, оплакивая погибший экипаж, разбившийся вертолет. Иногда застывала неподвижно — на кухне, в ванной, на заднем дворе, — внезапно настигнутая горем. Возможно, от печали теперь никуда не деться, и это чувство станет еще одной гранью ее души, а возможно, печаль всегда жила в ней, а Джолин просто не позволяла себе ее увидеть. Единственное, что она знала точно, — пора разобраться в своей душе, понять, как вернуться домой с войны не только в прямом, но и в переносном смысле, как построить новую жизнь после крутого и жестокого поворота судьбы. Теперь, когда она перестала пить, разглядеть лежащий впереди путь стало легче.