Домашняя готика
Шрифт:
– К сожалению, когда я говорил с Мишель, я еще не знал, что в больнице Калвер-Вэлли мы ничего не добьемся, так что про Анхеля Оливара не спрашивал, – продолжил Селлерс. – Я уже оставил ей сообщение.
– Что с банком, где работала миссис Оливар?
– Сегодня я туда еду, – ответил Комботекра. – Надеюсь узнать что-нибудь про этого Патрика.
– Про Уильяма Маркса тоже спроси, – напомнил Снеговик. – И про Анхеля Оливара. Почему нет? Давайте просто везде вываливать все известные нам имена, вдруг что-нибудь и всплывет.
Сам
– Сегодня утром я говорил с почтальоном Бретериков, – продолжал Комботекра. – Он видел кого-то в саду Корн-Милл-хаус прошлой весной, когда Бретерики были во Флориде. Джеральдин тогда предупредила его, что они уезжают. Он решил взглянуть на всякий случай, но, когда добрался до дальней части сада, там уже никого не было. Когда Бретерики вернулись, он рассказал об этом Джеральдин. Она выглядела озадаченной, но сказала, что, кто бы это ни был, вреда он не причинил. А вот дальше интересно. Я спросил, не заметил ли он еще чего-нибудь необычного во время отсутствия Бретериков. И почтальон вспомнил красную «альфа ромео», припаркованную перед воротами Корн-Милл-хаус. Сказал, что видел ее там трижды, пока Бретериков не было.
– Башковитый почтальон, – усмехнулся Гиббс. – Он не подумал, что машина и тот, кого он видел, могут быть связаны?
– Нет, – сказал Комботекра. – В тот день, когда он видел человека в саду, машины рядом не было.
– Может, наш парень просто решил прогуляться пешком?
– Не обязательно парень, – напомнил Харбард. – Не забывайте, улики указывают, что это женщина.
Гиббс сердито глянул на него. Да все уже поняли, что ты там считаешь! И какие, на хрен, улики? Гиббс был уверен, что тут орудовал мужик.
– Значит, Энкарна и Эми Оливар могли быть убиты, пока Бретерики отдыхали во Флориде, – заключил Пруст.
– Вернее, тела были закопаны, – поправил шефа Комботекра. – Мы не знаем, когда они были убиты, хотя это точно произошло после девятнадцатого мая прошлого года. Это последний день, когда Эми появилась в школе, а Энкарна – на работе. Причем ни девочка, ни ее мать не говорили об отъезде. Неожиданный переезд в Испанию стал сюрпризом для всех.
– Миссис Фитцджеральд, директора школы, проинформировали задним числом по электронной почте, – подхватил Селлерс. – Энкарна Оливар извинилась за неожиданный отъезд и приложила чек с оплатой за весь семестр.
– Когда Бретерики улетели во Флориду?
– В субботу, двадцать первого мая прошлого года, – ответил Прусту Комботекра.
– Ладно, сержант. Значит, Энкарна и Эми Оливар были убиты между вечером пятницы, девятнадцатого мая, и… воскресеньем, четвертым июня, когда Бретерики вернулись из Флориды. Если уж тебе обязательно быть таким точным.
– Марк Бретерик говорил правду, – сказал Комботекра. – Он провел две недели в Национальной лаборатории магнитных полей в Таллахасси. Думаю, мы должны отпустить его, предупредив,
– Юридическая фирма, в которую звонила Джеральдин насчет развода и опеки… – вмешался Селлерс. – Что, если звонила не Джеральдин? Это могла быть другая женщина.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Саймон Уотерхаус, за его спиной маячила Чарли Зэйлер.
– Полный список тех, кто ездил в приют для сов, уже прислали? – спросил он.
Гиббс закрыл глаза. Черт. Письмо Барбары Фитцджеральд. Письмо от Эми Оливар так его потрясло, что он забыл про список.
– Он в моем почтовом ящике. Не было времени распечатать.
– Там есть Джонс?
– Мишель Гринвуд теперь Мишель Джонс, – сообщил Селлерс. – Няня Люси Бретерик, она только что вышла замуж. Иногда подрабатывала няней и в семье Оливар.
Уотерхаус рассмеялся и с силой хлопнул ладонью по стене:
– Ну конечно!
– Уотерхаус, я сейчас досчитаю до пяти… – угрожающе начал Снеговик.
– Нет времени, сэр. Надо найти Салли Торнинг.
– Кого?
– И Эстер Тейлор. – Он повернулся к Чарли: – Сделаешь?
– Вряд ли, учитывая, что я понятия не имею, где ее искать.
– Я знаю, где Эстер, – сказал Уотерхаус. – Пэм ведь сказала, что Эстер собиралась пойти в полицию, так? Думаю, она здесь. Может, застряла в приемной, но она здесь.
Пятница, 1 августа 2007
Услышав, как в двери поворачивается ключ, я подтягиваю к себе массажный стол, отгораживаюсь им от двери. Он заходит в комнату – без улыбки, с ничего не выражающим лицом. В левой руке у него пистолет, а в правой – заполненный шприц.
– Нет, – умоляю я. – Нет. Пожалуйста. Слишком скоро после прошлого раза…
– Почему ты не лежишь, как я сказал?
– Это бессмысленно. Я тебе не сказала, боялась, разозлишься, но… у меня больше не может быть детей.
– Что? – Его лицо сводит судорогой.
– Были проблемы после рождения Джейка. – Я ведь знаю, что сказать, какие добавить детали, чтобы ложь прозвучала правдоподобно. Из книжек, прочитанных перед рождением Зои, я узнала названия тьмы гинекологических отклонений. Почему сейчас я не могу их вспомнить? – Я бесплодна. Я не могу забеременеть, сколько бы ни лежала, подняв ноги. Прости, надо было рассказать с самого начала.
Он смеется:
– Бесплодна? Не страдаешь от редкого генетического заболевания, которое может передаться твоим детям? Конечно, этого ты не могла придумать, из-за Зои и Джейка.
– Я не вру. Клянусь жизнью.
– Поклянись жизнью своих детей.
Нет. Только не это.
– Нет. Я никогда этого не сделаю. Я говорю правду, Марк.
– Меня не так зовут.
– А как?
Опустив голову, он рассматривает свои руки.
– Уильям Маркс. Ты угадала.