Доминант
Шрифт:
Поворачиваю её к себе боком, той стороной, где её ручка свободно свисает, и начинаю перебирать одной рукой изгибы её спинки, глажу скользкую попку, а второй - грудь, животик. Мои руки иногда встречаются у неё на шее, иногда опускаются вниз, но пока без встречи внизу. С безудержным желанием оказываюсь в сантиметре от её кисти, выдерживаю минуту, задеваю, но она сохраняет отрешённый от процедуры вид, и не замечает этого. Однако, когда в следующее мгновение я опускаю руки по ней вниз и с нескрываемым намерением миную красные черты руками и спереди, и сзади, она закрывает глаза. Вознамериваюсь довести её сейчас же, и у меня получается уже как минут пять смотреть на её лицо с закрытыми глазами, и уже даже мне позволяется
– Ты помыл?
– Ещё чуть-чуть, Моя Госпожа, - отвечаю поспешно и, схватив душ, быстро смываю с тела Марты массажное масло, насколько это позволяет сделать простая тёплая вода и мои руки.
– Всё, Моя Госпожа, - выключаю душ и распахиваю дверцу душевой.
Марта развязно покидает кабинку и останавливается по середине душевой.
Бросаюсь промачивать её полотенцем. Масло частично остаётся на коже, и перспектива прикосновений к ней, такой скользящей, лоснящейся и вкусно пахнущей, будоражит моё наимощнейшее воображение, которое в данный момент служит дополнительным источником моего наслаждения.
Марта срывается с места и покидает душевую. Я спешу за ней, пытаюсь угадать её дальнейшие намерения и желания. Она направляется к наряду и усаживается на диван. Я бросаюсь к шкафу, чтобы надеть новые джинсы.
– Куда? – кричит она.
– Надеть новые джинсы, Моя Госпожа.
– Я разве приказывала это сделать? Ты опять начинаешь придумывать себе дела? Иди сюда.
Она берёт снейк.
– На колени! – следует её команда.
Я опускаюсь на колени перед ней.
– Разве я сказала тебе, что ты должен одеться? – она наклоняется ко мне и хватает меня за ошейник.
– Или, может, я сказала тебе подумать, что тебе следует сделать? Или я сказала тебе иди сюда и ублажай свою Госпожу? – с этими словами она откидывается на диване, притягивает меня за ошейник, и я оказываюсь лицом, прижимаемый за голову, у неё между ножек. – Может, я у тебя это просила?
С силой втягиваю ртом всё, к чему им прикоснулся в результате направленного жеста Марты, язык спешит мне на помощь, но не успеваю сделать ничего чуть-чуть стоящего, искусно, как того требует оральный ритуал, как Марта (но ведь насладилась несколько секунд!) отталкивает меня от себя, тянет за ошейник вниз, пока я не распластываюсь на полу перед диваном, и ставит мне на голову ноги.
– Ну? Разве я просила тебя что-то из всего этого? Ты уже второй раз за сегодня придумываешь себе дела и пытаешься их сделать. Мне это надоело.
Снейк приходится мне по спине. Я дёргаюсь, а Марта сильней к полу прижимает мою голову ногами. Мгновение боли сменяется осязанием и рассматриванием боковым зрением её ног у себя на голове, вблизи от моего лица: я отмечаю пяточки, которые мне хочется зализать. Как в ней всё совершенно и желаемо!
Ещё один хлыст. Кожа закипает в двух местах. Я бросаю украдкой взгляд снизу ей между ножек, но желаемое увидеть мешает диван.
– Ты куда смотришь, скотина? – с улыбкой и лёгким возмущением в голосе произносит она, и ещё один хлыст по ногам.
Ударив хлыстом меня по ногам, Марта переносит одну ножку с моей головы мне на пятую точку и пододвигается ближе к краю дивана, и теперь я могу рассматривать всё, что не мог увидеть до этого, но не делаю этого, потому что она отругала меня всего лишь за попытку сделать это.
– Ты почему не смотришь? Или ты опять там что-то себе навыдумывал?
Я уставляюсь, куда мне приказали. Как можно не терять разум от рассматриваемого, происходящего? И я это ощущаю.
– Ты почему не отвечаешь?
– Я побоялся, что ты разгневаешься ещё больше, Госпожа.
– Ах, так ты меня боишься?
–
Марта откидывается на спинку дивана.
– Не скажу, что мне это приятно слышать или я этому рада, но пусть лучше так. Но разве я приказывала тебе бояться? А сейчас причеши и одень меня. И предупреждаю, если выкинешь опять что-то, что мне не понравится, убью на месте. Понял?
– Да, Моя Госпожа.
Она убирает с меня ноги, оставшись сидеть на краю дивана.
– Сделай мне хвост, - приказывает она.
– Да, Госпожа.
Я поднимаюсь, беру расчёску и резинку, которую натягиваю на запястье, становлюсь перед Мартой, снимаю заколку с её волос и начинаю их расчёсывать. Марта выгибает спинку, оттопыривает попку, закрывает глазки и чуть-чуть приподнимает лицо на встречу мне. Сначала легко пробегаюсь по всем волосам расчёской и, не обнаружив нигде слипшихся волосинок, вежливо прошу её наклонить голову. Она наклоняет, и я начинаю расчёсывать волосы от шеи в обратную сторону. Всё выглядит как приказ и его исполнение, но на самом деле Марта принимает одну из своих любимых процедур, получаемых ею от меня всякий раз под тем или иным предлогом. Я спрашиваю себя, всеми ли женщинами обожаема, как Мартой, такая процедура, когда с их волосами что-то вытворяют? Боюсь узнать, что нет, но уверен и тешусь, заявляя себе о своём счастье, а порой и гордости, что в смысле ощущений, которые получает Марта, когда я вожусь с её волосами, я достойно конкурирую с посещениями ею парикмахерской с её мытьём головы и со всеми последующими после, там, процедурами. О чём я говорю? Марта сама парикмахер.
Уложив расчёской волосы Марты в обратном направлении, приступаю к возвращению их в прежнюю форму. Для этой цели обхватываю голову Марты руками и приподнимаю её. Теперь она сидит прямо, лицом вперёд, и я нервно сглатываю, понимая, на что ей придётся уставиться, если она откроет глаза, когда постепенно я перенесу расчёской её волосы назад - я стою перед ней голый. Возбуждаюсь от этой мысли моментально. Если я начну отодвигаться или начну делать что-то, чтобы не просто избежать соприкосновения с её лицом, но даже постараюсь определить и выдержать зону комфорта для неё, и это покажется явно, она, скорей всего, опять скажет, что я решил себе что-то там подумать, и опять последует наказание. Возможно, если продолжу просто стоять, её «взбесит» это, и тоже последует наказание. Но не наказание тут не желаемо, а что прекратиться такая пикантная ситуация. И я уповаю, что она задумается или слишком сконцентрируется на ощущениях, - или сделает вид того или другого, - и ничего не заметит или не захочет обратить на это внимание, и тогда я продолжу её расчёсывать, что само по себе приятно, и вдобавок начну всё-таки касаться её лица.
С этими мыслями дотрагиваюсь членом до её подбородка. Продолжаю расчёсывать. Из-за не следовавшей реакции со стороны Марты, обуревающие меня сомнения испаряются, это придаёт новый стимул для возбуждения. Некоторое время делаю вид, что для более качественного расчёсывания мне надо наклоняться то в одну сторону, то в другую, но выпрямляюсь, в конце концов, и оказываюсь в сантиметре от её губ. Теперь любые мои действия могут привести к тому, что я дотронусь до её ротика. И это бесстыдство происходит, на мгновение. И всё! Теперь, получив такое, пусть и мимолётное наслаждение, можно и «наказание» принять. Но опять никакой реакции, и я спокойно продолжаю. Уже дотрагиваюсь снова и снова, через известную паузу ещё раз. И вдруг Марта, без всякого намёка в своём поведении, открывает свой маленький ротик. Я продолжаю расчёсывание. Ставшие теперь медленными мои движения оказываются не реакцией на то, чем меня начинает одаривать эта сумасшедшая прекрасная женщина, но способом, которым я стараюсь повысить качество её наслаждения от проделываемого для неё за проделываемое ею для меня.