Доминика из Долины оборотней
Шрифт:
– Спасибо, – шепнула я, понимая, что он специально расспрашивал дядю Джеффри, догадавшись, как я волнуюсь за маму. Фрэнк, кажется, настроен на одну волну со мной, он угадывает мои желания прежде, чем я успеваю их озвучить.
– Я поговорил с твоим отцом. Он уже позвонил в твою школу и сообщил, что в отделении полиции тебе стало плохо – сказался вчерашний стресс и перенапряжение, когда ты, больная, на выбросе адреналина, выбежала из дома перед взрывом, да ещё и вынесла оттуда старушку. А сейчас наступила расплата – тебе придётся какое-то время находиться дома, соблюдая постельный режим. Так что твоё отсутствие никого не удивит.
– Это правильно, – кивнула я. – Лучше так. А то моё внезапное исчезновение могло вызвать подозрение.
– Да, лучше подстраховаться. В принципе, после того, как ты выздоровеешь, – он взглянул на мою ногу, – то вполне сможешь снова вернуться в свой класс.
– Но разве это не опасно? Я же «засветилась»?
– Думаю, если мы здесь всё как следует подчистим, чтобы о тебе не осталось никаких сведений, это будет вполне возможно. Но решать тебе и твоим родителям. В любом случае – я буду рядом, что бы вы ни решили. Больше мы никогда не расстанемся.
От его слов мне вдруг стало так тепло и спокойно. Немного развернувшись, я обхватила его обеими руками и уткнулась носом в крепкую, широкую и уже такую родную грудь.
– А я тебя больше не отпущу! Никогда!
Возможно, это прозвучало несколько... пафосно, не знаю, но именно так я чувствовала. Я больше не смогу в разлуке с Фрэнком. Я не смогу без него жить. И это же нормально, верно? Дэн же сказал, что мы – половинки.
Я наблюдала за дядей Ричардом и его Эбби и думала – наверное, мы с Фрэнком выглядим так же. Но это, похоже, никого не напрягает, так зачем лишать себя удовольствия. Поэтому, пользуясь тем, что моего лица никто не видит, я оставила лёгкий поцелуй на груди Фрэнка, в том месте, где билось его сердце. Просто потому, что мне безумно захотелось сделать это. Раньше подобные желания меня никогда не посещали. Поцелуй в щёку был совершенно нормальным делом внутри семьи, но никогда меня не посещало желание поцеловать чью-то грудь. Или лизнуть её, ощутить на языке вкус кожи. А сейчас мне этого хотелось. Сильно. Но я решила пока ограничиться поцелуем, который и так заставил Фрэнка заметно напрячься. И ключевое слово здесь – «пока». Раз мы теперь с Фрэнком вместе навеки – я всё успею. Просто не делать же это в комнате, полной народа, половина из которого – мои родственники, а вторая половина скоро ими станет. Хотя и очень хочется.
– А вот и аперитивчик, – дурашливо пропел надо мною Роб. Обернувшись, я увидела протянутый мне стакан с кровью. Беря его, я подняла глаза на лицо Фрэнка и, в удивлении, замерла – его лицо застыло, ярко-синие глаза потемнели, и взгляд, которым он на меня смотрел... Я не знала, с чем его сравнить, пожалуй, с сильным голодом, наверное. Такой взгляд в книгах называли «горящий», и теперь я поняла, что означало это слово.
Фрэнк вдруг чуть заметно вздрогнул и оглянулся, словно его окликнули, и, проследив за его взглядом, я наткнулась на Дэна, который смотрел на сына с лёгкой укоризной, едва заметно покачивая головой.
Фрэнк зажмурился и пару раз глубоко вздохнул, после чего взглянул на меня с лёгкой, чуть извиняющейся улыбкой.
– Пей, Солнышко, незачем терпеть боль, – ласково произнёс он, и я вспомнила о стакане в своих руках, к которому тут же присосалась, чтобы скрыть смущение.
Я жила на свете уже полвека, и кое-что понимала. Если со мной не происходило ничего подобного раньше, это вовсе не значило, что теперь, когда произошло, я не догадалась, что к чему. Это всё я натворила! Ну как я могла? Хорошо ещё, что удержалась и не лизнула грудь Фрэнка. То, что горело в его глазах, было самым настоящим желанием. Страстным желанием. И желал он меня.
Мне стало стыдно – я поступила необдуманно, поддалась порыву, и вот к чему это привело. А Дэн это заметил! Точнее – он заметил реакцию Фрэнка, а не то, что её спровоцировало.
От этой мысли мне стало чуть-чуть легче. А остальные? Они заметили? Я осторожно огляделась.
Дядя Ричард и Эбби были погружены в свой личный кокон, не замечая ничего происходящего вокруг. Дуглас отстёгивал с ошейника щенка поводок, который так и болтался на нём всё это время. Роб оттирал с груди брызги крови. С обнажённой, широкой, мускулистой груди, на которую я взглянула мельком, совершенно не впечатлённая. Ну, грудь и грудь, подумаешь, эка невидаль.
То ли дело – грудь Фрэнка! Ничего красивее я в жизни не видела.
– Ну, как? – услышала я голос Роба. Он смотрел на меня выжидающе, словно ребёнок, впервые состряпавший печенье и ожидающий одобрения родителей. Я взглянула на пустой стакан в своих руках. Надо же! За всеми этими мыслями я и не заметила, как выдула полный стакан крови. Невероятно. Но, видимо, я действительно привыкаю к её вкусу.
– Спасибо, Роб, было очень вкусно, – улыбнулась я парню, и он просиял. На самом деле я не заметила разницы, но почему бы не сделать Робу приятное. В конце концов, он дал мне свою кровь.
В этот момент открылась дверь, и оттуда вышел Коннор со связанным врачом на плече.
– Отнесу его к остальным, свою миссию он выполнил, больше ему тут делать нечего.
– А где Пирс? – поинтересовался Дуглас.
– Страдает над раненным, – хмыкнул Коннор. – Считает себя во всем виноватым. У меня такое чувство, что он готов забрать этого человека себе, в качестве домашнего любимца, уж больно трепетно к нему относится.
С этими словами он исчез в дверном проломе.
– Но разве можно делать человека домашним питомцем? – в шоке воскликнула я. – Фрэнк, у вас что, такое практикуется?
– Нет, конечно, – покачал он головой. – Коннор пошутил.
– Наши женщины иногда брали на воспитание человеческих сироток, – вступил в разговор Ричард. Похоже, он всё же не настолько погрузился в их с Эбби мирок, чтобы не слышать, о чём говорят окружающие. – Сами-то они иметь детей не могли. Но это было очень давно, когда наша семья была немногочисленной и жила в нашем старом фамильном поместье среди людей. В то время люди знали, что мы – особенные, но привыкли к нам, тогда мы ещё не скрывались. Вот в то время и бывало так, что в нашей семье воспитывались человеческие дети. Но это было очень давно и очень редко, а после переселения семьи в Америку не случалось ни разу. Но чтобы взять в семью взрослого человека, не считая жён, конечно – о таком я не слышал.
– Думаю, Пирс просто чувствует свою вину, вот и всё, – покачал головой Дуглас. – Не стоит делать поспешных выводов. Когда мужчина очнётся, тогда и узнаем, что с ним будет дальше.
– А что будет с остальными? – спросила я. Потом перевела взгляд с Эбби, сидящей на коленях Ричарда, на щенка, снова забравшегося на диван рядом со мной, и уточнила: – Точнее – что будет с итальянцами?
– Думаю, здесь тоже нужно узнать, чего именно хотят они сами, – рассудительно произнёс Дэн. – Захотят ли они вернуться домой, остаться в Америке или уехать куда-нибудь ещё, мы в любом случае поможем им в этом.