Доминика из Долины оборотней
Шрифт:
– Фрэнк, пожалуйста, поставь меня.
– Но твоя рана ещё не зажила.
– Да, но она почти совсем не болит. Уверена, что уже смогу наступать на неё. Пожалуйста, Фрэнк, для меня это важно!
– Ну, хорошо, Солнышко, попробуй. Но как только станет больно – сразу же скажи мне, договорились?
– Договорились, – кивнула я, и он осторожно опустил меня на пол, продолжая всё же слегка придерживать за плечи. Сначала я стояла на здоровой ноге, потом осторожно наступила на больную. Мышцы напряглись, рана, которую я уже едва чувствовала, заныла вновь. Но, вообще-то, боль не была такой уж сильной, вполне можно было терпеть. Я попыталась сделать пробный шаг, и тут же была подхвачена Фрэнком.
– Нет уж! Мы договаривались попробовать постоять. Про хождение уговора не было.
– Но мне надо! – стараясь не очень краснеть, я ткнула пальцем в дверь санузла. – А будить Рэнди я не хочу.
– Нет проблем! – Фрэнк, нимало не смущаясь, толкнул дверь, внёс меня внутрь и сгрузил возле унитаза. – Когда закончишь – зови меня. Сама ходить пока не пробуй, мы же не хотим, чтобы твоя нога разболелась всерьёз, правда?
В принципе, такое решение проблемы меня вполне устраивало. Придерживаясь за раковину и стараясь перенести основной вес на здоровую ногу, я справилась без особых проблем. После этого Фрэнк отнёс меня в спальню, где, посадив на кровать, заглянул в шкаф. Там висело всего два прозрачных чехла для одежды, и Фрэнк уверенно взял тот, сквозь который просвечивало что-то нежно-голубое – вряд ли это могло предназначаться Кайлу. В любом случае, при ближайшем рассмотрении на нём обнаружилась приколотая записка со словами: «Для Ники». Расстегнув чехол, Фрэнк выложил передо мной лёгкий шёлковый брючный костюм. Идеальный выбор – материал достаточно нежный, чтобы не давить на рану, при этом штанина скроет повязку от глаз мамы, если она вдруг обо всём узнает и выйдет нас встречать.
Рассматривая костюм, я услышала очень странный, словно бы сдавленный, голос Фрэнка:
– Думаю, тут ты вполне справишься сама. Я тебя снаружи подожду.
Бросив на него немного удивлённый взгляд, я замерла, словно кролик перед удавом. Потому что взгляд, которым смотрел на меня в данный момент Фрэнк, иначе как пылающим назвать было нельзя. Так же он смотрел на меня в тот раз, когда я поцеловала его грудь, но сейчас-то что я сделала? И тут он протянул мне маленькую вешалку, которую тоже вынул из чехла, на которой висел кружевной комплект, состоящий из трусиков и бюстгальтера.
Я почувствовала, как мои щеки становятся горячими, и быстро выхватила у него белье, скомкав в кулаке. Сердце заколотилось где-то в ушах, дыхание стало неровным. И дело было даже не в смущении. Я вдруг отчётливо поняла, что хочу, чтобы Фрэнк увидел меня в этом белье. И чтобы смотрел на меня именно таким взглядом.
В этот момент Фрэнк крепко зажмурился и несколько раз глубоко вздохнул. После чего направился к двери, избегая моего взгляда и бормоча на ходу:
– Только никуда не уходи, дождись меня, – после чего буквально выбежал за дверь.
Я не совсем поняла, что он имел в виду – куда я денусь-то? Но, в любом случае – скоро посадка, так что нужно поторопиться. Я переоделась – с брючками пришлось повозиться, о полной свободе движений оставалось пока только мечтать, но я справилась, – и осталась сидеть на месте, послушно дожидаясь Фрэнка и думая над тем, какой странный эффект произвело на нас обоих кружевное белье, явно купленное мамой Эрика без всякой задней мысли. Оно не было слишком откровенным, скорее довольно скромным, все «стратегические места» были прикрыты непрозрачными вставками. Но прежде у меня вообще ничего подобного не водилось – я носила простое хлопковое белье, удобное и практичное. Но я вдруг поняла, что теперь мне хочется всегда носить такое же красивое белье, потому что... Тут я покраснела от собственной мысли, но всё равно закончила её: потому что теперь мне было для кого его надевать.
Вновь возникло это желание – чтобы Фрэнк увидел меня в таком белье. И чтобы смотрел на меня так же, как только что, перед своим уходом. От этих мыслей сладко защемило «под ложечкой», в животе запорхали бабочки, а по телу разлилось приятное тепло.
В этот момент открылась дверь, и вновь появился Фрэнк, неся в руке одноразовый стаканчик с кровью. Беря его, я заметила, что он влажный снаружи, да и сам Фрэнк поблёскивает капельками влаги, словно небрежно вытерся после душа. Представив его в душе, я невольно задышала чаще. Надеюсь, он не заметит этого, или не догадается, что со мной происходит. Самой бы ещё это понять. Поднося стакан ко рту, я всё же не удержалась от вопроса:
– Почему ты мокрый?
– Я весь перемазался, – смущённо улыбнулся Фрэнк. – Нелегко было добыть эту кровь, в убежище хоть какие-то инструменты были. Так что пришлось быстренько помыться под краном – не хочу перепугать людей своим видом. А бумажными полотенцами особо не вытрешься.
Слушая его, я уже привычно выпила кровь, даже не задерживая дыхание. Конечно, не думаю, что полюблю этот «напиток», но, в принципе, ничего такого уж отвратительного в нём не было. Я вспомнила, как стошнило Эбби, и порадовалась, что сама с подобной проблемой не столкнулась.
Видимо, подумав о том же самом, Фрэнк задумчиво сказал:
– Интересно, и ты, и, как я понял, Томас, с первого же раза довольно спокойно выпили кровь, а вот людей поначалу всегда рвёт. Сейчас это, конечно, проблема решаемая, но до того, как изобрели переливание, жёнам моих родственников приходилось туго. Может, это как-то связано с тем, что вы с Томасом – не люди? Может, у вас желудки крепче?
– Желудки-то у нас крепче, однозначно. Но не думаю, что дело в этом. Ведь и люди постепенно привыкают. И их желудки тоже её принимают. Кровь же не яд. Думаю, дело в психологическом настрое.
Фрэнк забрал у меня опустевший стаканчик, зашвырнул в корзину для бумаг, стоящую в углу, взял меня на руки и понёс в салон. А я продолжала рассуждать:
– Вот смотри: Томас уже достаточно большой, чтобы осознавать в тот момент – он умирает. И когда Рэнди ему сказала, что её кровь его спасёт, он понял, что должен её выпить. Через «не могу». А я тоже, наглядно, на его примере, знала, что твоя кровь мне поможет. А взять Эбби, например. Какая у неё была мотивация?
– Ричард попросил.
– Да, он попросил, и она выпила. Но у неё не было достаточного повода удержать нечто психологически чуждое в желудке, преодолеть веками привитое табу. Она и не удержала. Я думаю, дело именно в этом – в мотивации.
– Ты права, девочка, – вступил в разговор Дэн. – Я тоже пришёл к подобному выводу. Конечно, хорошо, что сейчас можно делать нашим женщинам и детям переливание, но иногда это технически недоступно. Остаётся старый, проверенный веками способ. И в этом случае настрой, действительно, очень важен.