Доннерджек
Шрифт:
— Мой отец следовал обычаям своего времени и одного из своих сыновей — меня, поскольку я показал некоторые способности к чтению и счету, отправил в клир. Я хорошо учился, и после принятия сана меня отослали домой. Там я мог бы добиться многого, но гордость…
— Ах, опять гордость, — пробормотал крестоносец.
— Я гордился саном и образованностью, считал себя лучше и выше своих неграмотных прихожан. Со временем я им надоел, и однажды, в полнолуние, в день летнего солнцестояния они привели меня сюда. Здесь мне завязали глаза и предложили найти путь домой при помощи моих выдающихся познаний. Стоит ли рассказывать, что меня постигла неудача, а когда огромные валуны направились к воде напиться — так бывает дважды в году, — они меня раздавили.
Эйрадис с опаской и уважением посмотрела на огромные камни:
— Какая жуткая судьба. А потом ты стал призраком в замке?
— Именно так и случилось. Что-то по-прежнему связывает меня с этим местом — хотя мне кажется, что я достаточно наказан за свое высокомерие.
— Ах, гордость… — Крестоносец говорил совсем тихо, однако священник услышал и свирепо посмотрел на него.
— Волынки. Раньше я сомневалась, но теперь они заиграли громче, — вмешалась Эйрадис для того, чтобы предотвратить назревающую ссору. — Только непонятно, откуда доносится музыка. Всякий раз, когда я начинаю прислушиваться, направление меняется.
— Давайте спустимся к берегу, — предложил священник. — Волынщик не может находиться на воде. Оттуда будет легче установить его местонахождение.
Все согласились и направились к берегу, крестоносец — впереди с цепью в руке, девушка шла между мужчинами, священник шагал последним.
Теперь, когда он снял повязку, Эйрадис поняла, что он красивый надменный человек с орлиным профилем, а сутана выглядит на нем несколько абсурдно. Он непрерывно изучал горизонт, а правая рука, казалось, искала рукоять меча на поясе. Вне всякого сомнения, он не хотел быть священником, ведь его воспитывали, как воина.
Путники вышли на берег, но и отсюда не сумели увидеть волынщика.
— Звуки волынки заставляют мое сердце петь! — воскликнул крестоносец. Его голубые глаза сверкали, сгорбленные плечи распрямились. — Великолепные и воинственные звуки.
— Где же сам волынщик? — спросила Эйрадис. — Он должен находиться где-то поблизости, но я вижу лишь голые скалы.
— Давайте мы сходим и посмотрим, — предложил крестоносец, — этот парень и я. Банши побудет с тобой. Тебе лучше остаться здесь, чем лазать по скалам.
— А ты сам-то сумеешь забраться по склону с цепью на ноге? — спросил священник. — Меня не слишком привлекают проходы между валунами. Никто никогда не называл меня трусом, но у скал могли сохраниться кое-какие воспоминания.
— Не думаю, что у нас возникнут проблемы, — заявил крестоносец. — Я пойду по верхней дороге, а ты иди нижней…
Он подхватил цепь рукой и направился в скалы; его смех смешался со звуками музыки. Священник последовал за ним. Оставшиеся на берегу Эйрадис и плакальщица осматривали скалы снизу. Накатывающие на песок волны норовили лизнуть их туфли, иногда доставая клочьями пены.
— Мне кажется, я вижу домик, — сказала спустя несколько минут Эйрадис. — Раньше его закрывали стоящие рядом валуны.
— Странно, — отозвалась банши. — Действительно домик. В прошлый раз его здесь не было.
— А как давно ты сюда приходила?
— Наверное, лет сто пятьдесят назад.
— Ну, за это время многое могло измениться.
— Ты права, — Не заглянуть ли туда? Вдруг там живет волынщик.
— Если хочешь. Портал в твой мир будет открыт еще несколько дней.
— Я надеюсь вернуться домой к обеду.
— Постараемся, но нам трудно следить за временем.
— Мои часы продолжают идти — во всяком случае, мне так кажется. Если они не отстают, то до обеда осталось еще несколько часов.
— Тогда нанесем визит. Кстати, ничего здесь не ешь и не пей. Древние легенды утверждают, будто таким образом смертный может быть навсегда привязан к этому миру.
— По-моему, я слышала такую легенду. Спасибо за совет. Даже издали Эйрадис заметила, что домик выглядит очень симпатично. Приземистый, крытый ярко-желтой соломой. Очевидно, совсем недавно его покрасили белой краской, а ставни и окна обвели зеленым. На подоконниках стояли горшки с алой геранью, а вдоль выложенных ракушками дорожек шли клумбы с маргаритками. Под лучами солнца нежились цыплята. Пятнистый кот, дремавший на крыше, открыл один глаз, когда они подошли поближе.
— Эй, тут есть кто-нибудь? — повысила голос Эйрадис, когда они оказались во дворе перед домом. — К вам гости!
Почти сразу же дверь распахнулась, и на пороге возникла необыкновенно красивая молодая девушка не старше семнадцати — зеленые, как джунгли, глаза и светлые волосы до плеч. Казалось, что гладкой розовой кожи никогда не касался морской ветер, сверкнувшие в улыбки зубы были идеально ровными и ослепительно белыми. Прекрасно скроенное платье не скрывало ее беременности. Возможно, на несколько недель больше, чем у самой Эйрадис.
— Привет! — сказала незнакомка с американским акцентом. — Меня зовут Лидия. Что привело вас в наши уединенные места?
Эйрадис не знала, что сказать. Она рассматривала разные варианты, но никак не ожидала встретить существо из американских мифов (да еще вдобавок беременное!).
Банши пришла в себя быстрее.
— Меня зовут Хэзер, а это моя подруга Эйра. Мы гуляли, слушали волынку, а потом заметили ваш дом. Мы посчитали, что с нашей стороны будет невежливо пройти мимо.
— На волынке играет мой муж, Амбри, — объяснила Лидия, — и я очень рада, что вы зашли в гости. Иногда мне бывает немного скучно.
— Здесь? — обрела наконец дар речи Эйрадис.
— Да, мы находимся в одном из неразведанных районов Вирту — знаете, из тех, что потеряны программистами. Посетители сюда заглядывают совсем нечасто. Не беспокойтесь, Амбри известна дорога назад. Он вам ее покажет, только не уходите слишком быстро. Я так вам рада.
Эйрадис сумела лишь молча кивнуть и последовала за Лидией в дом.
— Ты знала? — прошипела Эйрадис, обращаясь к плакальщице. — И тебя действительно зовут Хэзер?
— Нет. А на второй вопрос ответ «да» или почти так. Давай поговорим с девушкой. Я хочу понять, как можно принять это древнее царство за часть Вирту.