Дорога китов
Шрифт:
– Не бери в голову, Убийца Медведя, - проворчал он.
– Если нас прижмут, ты все равно ничего не сможешь сделать. Когда случится, тогда и будем разбираться, а прежде дела ерзать нету смысла. Иначе не только не спасешь собственную задницу, но и мирное время без толку истратишь.
Мирное? Снова затрубили рога. Всадники проскакали легким галопом мимо нас. Я увидел, как один... потом второй и третий обернулись в седлах, натянули тетивы и пустили стрелы себе за спины.
– Будь готов, - сказал Берси, втягивая голову в плечи.
– Щиты!
– гаркнул Эйнар.
Молчание.
– Стена!
Щиты поднялись и, перекрывая один другого, сомкнулись, одновременно лязгнув. Правой рукой я тяжело опустил меч на стык между щитами и выдвинул до рукояти - стена ощетинилась клинками, мы стояли плечом к плечу. Эйнар и Кривошеий двинулись на края, чтоб не пробивать себе дорогу сквозь строй.
Из кромешной мглы вылетали стрелы, проносились над утоптанной землей, то и дело падали к ногам, стукаясь о щиты. Берси трясло, будто в лихорадке, пот градом катился по нему и смешивался с пылью, покрывая грязью спину и подмышки.
Наши лучники побежали назад, стремясь обогнуть наш строй с краев. Многие перебрасывали луки через наши головы, а сами ползком, извиваясь угрями, пробирались у нас под ногами.
Земля дрожала. Появились новые всадники и стаей закружились вокруг. Они ничем не отличались от наших: лучники на лошадях, отороченные мехом шлемы, бурые плащи, белые рубахи. Чернобородые лица что-то кричали нам сверху; выпустив несколько стрел и развернувшись, всадники исчезали в поднятых ими клубах пыли.
Мы стояли недвижимо. Кривошеий вытянул руку поверх щита, махнул мечом вниз и отрубил древко стрелы, которую я не видел и не слышал. Я сглотнул горячий комок в горле, но он застрял и душил меня.
Земля дрогнула, прокатился гром.
– Копья!
– крикнул Эйнар.
Они просвистели прямо над ухом и воткнулись в землю перед нами, образовав изгородь.
– Уб-блюдки, - пробормотал, запинаясь и стуча зубами, Берси.
– Чуть ухо мне не снесли.
Земля тряслась, гром превратился в раскаты барабанной дроби. На нас наползала туча пыли, из нее выскочили хазарские лошади.
Хазары не знали, где мы, и не успели набрать прыти, когда заметили нас. Это была вылазка, чтобы разрушить осадные орудия, они собирались напасть и сбежать, но ошалели и натянули поводья, увидев сотню странных людей в кольчугах, в ярких красных плащах дружины, с угрюмыми лицами закаленных воинов.
Остальное довершила изгородь копий. Передний ряд застыл, задние - сминали строй, врезаясь друг в друга.
С нашей стороны посыпался град стрел, просвистевших над головами стоявших в строю; стрелы достигали цели, но почти не нанесли урона. Хазары развернулись и с дикими злыми криками поскакали прочь, исчезая во мгле, точно огромный разочарованный зверь.
Кто-то торжествующе крикнул, и мы все подхватили этот крик, ударяя мечами о щиты. Наше «Хум-м!» катилось и катилось, покуда мы не задохнулись от пыли.
Так мы простояли еще час, глотая сухую степную землю, плюясь грязью, изнемогая от жары и солнца, запертые в стене щитов, пока о нас не вспомнили и не прислали гонца с вестью о том, что можно уйти.
Усталые, мы потопали обратно к нашим клочкам полотняных навесов и палаток у реки - ко всему, что давало тень, - и упали, глотая воду, принесенную женщинами и детьми. Думать о еде никто не мог, мы задыхались от жары и усталости. Тучи гудящих насекомых накинулись на нас.
– Неплохо получилось!
– широко улыбнулся Скарти, отбрасывая щит и меч.
– Мы их отпугнули, и никто не получил ни царапины. Хороший день для Обетного Братства.
Кое-кто ворчливо согласился, большинство же слишком изнемогло, чтобы хоть что-то ответить. Мы били слепней из последних сил, Скарти быстро утратил свое добродушие и озверел.
– Что они жрали до нашего прихода?
– злобно справился он, хлопая по телу.
Как и все мы, он был покрыт красными волдырями от укусов.
– Жаль, что Скарти не воюет где-нибудь подальше, - подал голос Квасир из-под навеса.
– Раз они к нему так липнут, тогда улетели бы и оставили нас в покое.
Когда солнце село, замелькали женщины, разжигая костры в ямах и вешая над ними на треногах и крючках котелки. От запаха горелого дерева сердце заныло: я вспомнил былые костры, там, на родине; евший глаза дым был малой ценой, которую пришлось заплатить за исчезновение насекомых.
Постепенно, по мере того как свежел воздух, Давшие Клятву приходили в себя и собирались вокруг костров. Финн Лошадиная Голова присел рядом со мною на корточки и бросил мне монету.
– Что это такое, юный Орм? Ты разбираешься в монетах, как конюхи в лошадях.
– Орм и в лошадях разбирается, как конюхи, - напомнил ему Кетиль Ворона, и Финн согласно махнул рукой.
Я рассматривал монету.
Она была золотой, такие чеканили в Великом Городе. По-гречески она называлась номизма, а на латыни - солид. На монете были головы Константина VII и Романа II, потому что у греков, которые именуют себя ромеями, почти всегда бывает два правителя, как это ни глупо.
– Удивительно, что крепость так долго держится, - буркнул Эйндриди.
– У них крепкие стены, - заметил Валкнут.
– Ни стенами едиными крепость цела, - возразил Эйндриди.
– Много воинов, - задумчиво сказал Нос Мешком.
– Они не живут по хуторам, а все время воюют.
– Это так, - согласился Эйндриди.
– А что еще, кроме стен и воинов?
– Вот это, - сказал я и подбросил монету.
В свете костра золото ярко полыхнуло. Блеск мгновенно приковал к себе все взгляды.
Финн поймал монету в воздухе, и в глубине его кулака сияние угасло. Он окинул варягов настороженным взглядом.