Дорога крови

Трутнева Алена

Айзек хрипло рассмеялся.

– Забавный ты, писарь. Кстати, он – Дьюхаз.

– Кто Дьюхаз? – не понял Савьо.

– Работорговец. Меня представили Псом работорговца Дьюхаза.

– Пёс ты и есть, – буркнул юноша.

Он ожидал, что Айзек рассердится, попытается его ударить, но парень только усмехнулся.

– Может, и пёс. Который не привык доверять кому-то. Там, где я рос, нас учили не слишком-то считаться с окружающими.

– Зачем ты мне это говоришь? – Савьо отвернулся и принялся отбирать нужные для зашивания инструменты.

– Вероятно,

чтобы ты не слишком полагался на меня. У тебя на лице написано, что ты готов доверить мне даже свою жизнь. Не стоит. Говорю сразу – я не благородный герой и не побегу спасать тебя, вляпайся ты в неприятности.

Савьо ничего не ответил и устроил инструменты над огнём.

– Извини, у меня нет ничего, чтобы унять боль. И даже выпить я тебе предложить не могу.

– Я понимаю. Нализавшийся Пёс, вышедший на бой… будет та ещё картина.

Савьо налил в таз воды.

– Повернись ко мне спиной, займёмся пока ею.

Айзек недоуменно глянул на него.

– Ты что, не слышал меня, что ли? Я не отплачу тебе за твою доброту благодарностью. Я не задумываясь подставлю тебя, если это принесёт мне пользу. И ты всё равно хочешь помочь мне?

Писарь очень серьёзно посмотрел на парня.

– Я делаю это не потому, что надеюсь на что-то в ответ. А потому что так говорит мне совесть. Я учился на врача и давал клятву помогать нуждающимся. Таким, как ты сейчас.

Айзек изумлённо приподнял брови, но тут же старательно стёр с лица удивление.

– Хорошо. Как хочешь. Я предупредил.

– Да. Предупредил. А теперь повернись спиной.

Айзек морщился, но молча терпел, пока писарь промывал раны и мазал их какой-то густой пахучей дрянью.

– Знаешь, с плечом всё совсем не так плохо, как я боялся. Несколько ран надо обязательно зашить, но мы, думается мне, справимся, – заметил Савьо, закончив, наконец, обрабатывать раны.

– Я буду кричать. Громко, – предупредил Айзек, развернувшись к нему лицом.

– Кричи себе на здоровье. – Савьо ободряюще улыбнулся. – Сколько угодно. Поверь, я сделаю всё в лучшем виде. И ты выйдешь на следующий бой.

– Конечно, выйду. Куда мне деваться? – Айзек кивнул на раскалившиеся инструменты: – Ты когда-нибудь делал это раньше?

– Разумеется. – Савьо встал перед ним и успокаивающе положил руку на плечо.

Айзек взглянул на него, но недоверчивость быстро исчезла из его глаз, уступив место усталости.

– Я постараюсь сделать всё очень быстро… – Лёгкое прикосновение Савьо превратилось в тяжёлое и давящее, в то время как вторая рука скользнула к затылку бойца. Парень почувствовал, как пальцы писаря уверенно легли у основания черепа, а спустя секунду ощутил сильный и резкий нажим. И в тот же миг мир покачнулся. Айзек попытался было отстраниться, но хватка хрупкого Савьо оказалась на удивление крепкой.

– Что… что… ты… – Заплетающийся язык никак не хотел проговаривать ставшие вдруг очень сложными слова, да и дыхание подвело его.

Кажется, писарь что-то говорил ему, но Пёс не мог разобрать ни слова, а комната всё так же плыла перед глазами. С отчаянием цепляясь за ускользающее сознание, парень попытался встать, но тело стало чужим и больше не желало подчиняться ему. Айзек покачнулся и завалился на бок. Отчаянно крутившиеся вокруг стены потонули в непроглядной тьме.

Интерлюдия 1

Бродяжка

…Айзек что было сил нёсся по таким знакомым переулкам, а предательское солнце неумолимо опускалось за горизонт. Как же он мог, увлёкшись болтовнёй тёти Сильи, которая в благодарность за найденную корову напоила мальчишку чаем, забыть, что мама просила его вернуться засветло! А темнело на Вольных Островах, расположенных к югу от прочих королевств, быстро и довольно рано. Свернув за угол, Айзек глянул наверх – туда, где на чердаке кособокого массивного дома они с родителями снимали комнату со скрипучим полом и затянутым бычьим пузырём окном. К удивлению мальчишки, в комнате не горел свет.

Айзек с трудом распахнул тяжёлую, истыканную ножами и заляпанную грязью дверь и начал осторожно подниматься по тёмной скрипучей лестнице, прижимая к груди завёрнутую в тряпку добычу – малиновый пирог. Он был невероятно сладким и ароматным, но мальчишка честно съел только половину куска, вторую часть – с чуть засохшими краями и сводящим с ума запахом – он припас для мамы.

Толкнув незапертую дверь их крошечной каморки, Айзек с порога оттарабанил:

– Мам, прости, что опоздал! Я случайно, честное слово. Зато гляди, что я достал! Я отыскал тётке Силье корову.

Его встретила тёмная комната, в которой всё было перевёрнуто вверх дном.

– Мама? Папа? – Мальчик шагнул в комнату, и под ногами захрустели осколки глиняной посуды. – Где вы?

– Явился, значит!

Айзек вздрогнул от опустившейся ему на плечо тяжёлой руки и обернулся. Хозяйка барака – тучная женщина под сорок с испещрённым следами оспы лицом – смерила мальчишку недоброжелательным взглядом.

– Немедленно убирайся отсюда. Чтоб я близко тебя не видела!

– Я не понимаю, – пролепетал Айзек, медленно пятясь вглубь комнаты. – Где мама и папа? Почему здесь всё разбросано?

– Не понимает он! – Женщина всплеснула руками. – От вас, жильцов, только и жди, что неприятностей. Сбежали твои родители, вот что.

– Зачем сбежали? Куда? А я?

– Ну ты спросил – зачем. – Хозяйка фыркнула. – Поди, ограбили кого или убили, вот и сбежали, чтобы в тюрьму не угодить. А может, и куда похуже.

– По-похуже? – заикаясь, переспросил Айзек. – Куда?

– Ну что ты заладил! Почём я знаю! Сбежали, и всё тут.

– А почему всё сломано?

Женщина внезапно разозлилась.