Дорога на запад
Шрифт:
Кевин поднял голову и поглядел на зубчатый парапет стены, расположенный на высоте второго этажа и окружающий площадку со всех сторон. Он был меньше, чем парапет, ограждающий тренировочную площадку в академии - одна сторона того парапета была около пятидесяти шагов в длину, а здесь - около сорока, и все-таки Кевину не удалось пройти его целиком.
И Кевин объяснил.
В академии это называлось "Прогулка по парапету". Каждое утро после пробежки по периметру внешней стены обучаемые должны были совершить путешествие вокруг тренировочной площадки, но уже непосредственно по зубчатому парапету внутренней стены. Вниз и вверх, подтягиваясь на руках на зубцы стены, спрыгивая в промежутки между ними, и все это на высоте примерно двух этажей над вымощенным каменными плитами двором. В первый месяц они осваивали одну из сторон прямоугольного периметра, на следующий месяц - две и так далее, до тех пор, пока они оказались в состоянии сделать полный круг. Те, кто спрыгивал или падал, должны были немедленно начинать заново, если, конечно, они оказывались в состоянии ходить. Те, кто оказывался на мостках для стражников с внутренней стороны, тоже должны были начинать все сначала. Пять неудач подряд означали, что незадачливый курсант получал испытательный срок, в течение которого ему предоставлялась возможность исправиться. Отказ от "Прогулки по парапету" означал немедленное отчисление из академии. Лишь только у курсантов появлялась свободная минута, и их сразу загоняли на парапет. Однажды ночью, в одиночестве, Кевин сделал по парапету два круга подряд, просто чтобы доказать самому себе, что он на это способен.
– Я подзабросил свои тренировки, - объяснил Кевин шерифу.
– С вашего позволения, я хотел бы тренироваться здесь.
– М-м-да, - шериф разглядывал стены казарм с явным подозрением.
– Интересно, какие еще странные и членовредительские трюки у тебя на уме.
Кевин снова оглядел парапет.
– Нужно натянуть между зубцами канаты так, чтобы они шли поперек двора. Упражнение заключается в том, чтобы, перебирая руками, пересечь двор от стены до стены, а в самом конце - суметь перепрыгнуть на соседний канат и двигаться в обратном направлении.
– Кевин указал на фрагменты старой городской стены: - А сюда можно влезть без снаряжения. Вверх и вниз.
Шериф изобразил на лице наиболее вероятную из всех своих ухмылок и, задрав голову, поглядел на верхушку древней Восточной башни.
– У тебя в роду не было белок?
Кевин бросил взгляд в сторону ухмыляющихся стражников.
– Кое-кому из ваших людей не повредила бы подобная подготовка.
– Ага. Я прямо вижу распластавшиеся на плацу мертвые тела! У Стражи есть иное назначение, нежели мостить собой мостовые.
– Это для развития силы. Некоторые из стражников не могут пробежать от одного конца плаца до другого, не скорчив при этом такой рожи, словно их рубанули секирой.
Шериф медленно кивнул, окидывая взглядом своих солдат.
– А в твоем арсенале есть такие упражнения, которые не прикончат их на месте?
– поинтересовался он. Кевин улыбнулся.
– Я постараюсь что-нибудь придумать, но я не собираюсь присматривать за ними. Я буду слишком занят самим собой.
Шериф в последний раз оглядел лениво развалившееся, улыбающееся воинство и задумчиво кивнул.
– Пойдем, поедим, - пробормотал он, - я оплачу твой обед, а ты расскажешь мне о вашей тренировке в академии.
И Кевин рассказал ему.
Каждый день они бились на шестах, один на один. Победитель покидает круг, а проигравший должен сражаться с новым противником, а потом еще с одним, если он проигрывал и во второй раз, и так до тех пор, пока ушибы или полное истощение сил не заставляли его сдаться окончательно. Пять таких сдач подряд - и курсант получал испытательный срок.
Было еще такое упражнение, когда один курсант вставал в центре тренировочной площадки со щитом в руке, а второй курсант должен был поразить его камнем из пращи. Если с пяти попыток ему это не удавалось, то наступал его черед вставать в круге со щитом.
Бывало, что по ночам, вооруженные измазанными мелом шестами, они охотились друг за другом в темных коридорах и дворах академии. Каждый должен был отметиться в десяти определенных точках, расположенных по всему периметру внутренней стены, начертив свой особый знак, дабы преподаватели были уверены, что никто не пытался отсидеться в темном углу. Те трое курсантов, кто бывал перепачкан в мелу больше всех остальных, немедленно отправлялись на "Прогулку по парапету".
Кроме этого, были ежедневные занятия по отработке фехтовальной техники, в паре с Раскером или с кем-нибудь из старших курсантов.
Были и тренировки по стрельбе из лука, когда нужно было поразить мишень только одного, определенного цвета, внезапно появившуюся в створе ворот.
Облаченные в доспехи, они учились закрываться щитом от летящих стрел.
Еще одно упражнение включало в себя ловлю летящих камней небольшой каменной корзинкой.
И еще был бег. На протяжении тренировочного дня они передвигались исключительно бегом, а сам этот день начинался тогда, когда первые лучи восходящего солнца освещали верхушку флагштока на сторожевой башне, и заканчивался тогда, когда последний луч солнца переставал освещать этот же флагшток. В пасмурную погоду они сверяли время по Раскеру; когда он говорил, что день начался - день начинался, а кончался тогда, когда Раскер объявлял, что день кончился. Все остальное время занимала учеба.
И каждое утро, после пробежки, но перед "Прогулкой по парапету" они стояли на плацу, подняв вверх правую руку, как будто сжимая рукоять меча, и громко выкрикивали: "Мужество! Милосердие! Благородство! Мудрость! Честь! Самоуважение!"
А затем они сгибали руку, словно заслоняясь щитом, и бормотали чуть слышно: "Зависть! Ложь! Самообман! Эгоизм! Алчность! Злоба!"
Кевин не упомянул об этом, но он очень хорошо помнил, как при слове "самообман" Сэнтон иногда поглядывал на него с легкой улыбкой.
Старая, давно не используемая тренировочная площадка в казармах, фактически расположенная на крыше того крыла здания, которое спускалось с холма вниз, была приведена в порядок. Там установили мощные мишени для стрельбы из лука, пирамиды с шестами, вращающиеся фехтовальные тренажеры и манекены, изображающие вооруженного противника. С этого времени воины Городской Стражи начали относиться к Кевину с изрядной долей неприязни, как к наглому и дерзкому пришельцу, который своим появлением перевернул всю их упорядоченную жизнь. Теперь они знали, из какого источника шериф почерпнул свои замечательные идеи. Жилистому старому негодяю, казалось, доставляло немалое удовольствие наблюдать за тем, как стражники, задыхаясь и ловя ртом воздух, тяжелым шагом носятся по плацу и площадкам казарм или пытаются по веревке взобраться на парапет. И все время этот проклятый рейнджер либо болтался на канатах у них над головами, либо, размахивая руками, носился кругами по зубцам стены, словно обезумевшее порождение Темного мира.
– Я пошел в стражники вовсе не для того, чтобы со мной обращались как с рабом.
– Ну да. Я рассчитывал, что буду спокойно ходить в патруле, но если мне придется работать, как лошади, то скоро я стану на нее похож.
– Брекен, как взводить этот треклятый арбалет?
– Алден, отдери у него эту штуку! Никаких арбалетов на этой крыше, пока кого-нибудь не убило!
– Все равно у нас больше нет арбалетных стрел, Брекен. Какой-то умник выпустил все стрелы в направлении реки, наверное, хотел подстрелить рыбу!