Шрифт:
Записная книжка
Накануне Яблочного Спаса
Накануне Праздника Преображения, Яблочного Спаса, отправилась на участок за домом, пока последние лучи солнца не угасли.
Не доходя до яблонь, издалека, почувствовала пряный сладкий яблочный аромат. Нынче год на яблоки богатый. Прошлый год был сливовый, каждый день набирала по чашке слив под деревцем, что растёт под кухонным окном.
Нынче не так. Яблоки-яблоки… Повсюду. Фотографирую, а они стук-стук, срываются с веток, падают на стол и лавочку – звонко, на
Больше всех яблокам радуются… осы. Набирала в обед паданки румяные, чтобы завтра в храме освятить. Переворачиваю яблочко – а в трещине, истекающей соком – оса. И вокруг вьются, неторопливо, вяло, словно пьяные. А запах винно-яблочный стоит густой-густой, самой впору захмелеть.
Картина
Сегодня в магазине увидела абстрактную картину. Что-то наподобие воздушного шара, из которого снизу шли полосы и клубы разноцветного дыма.
Не сразу поняла, что это банальный букет в вазе, нарисованный почти по-детски. А картина перевёрнута вверх ногами.
Портрет
Мы с Артемкой сегодня в художке рисовали друг друга. Он – меня, я – его. Он получил свой портрет и начал возмущаться:
– Это почему губы тонкие?
– У тебя они такие и есть, – отвечаю.
– Подбородок сделай пошире, и скулы, вот тут!
– У тебя ж узенький подбородок, – возражаю.
– Нет, не узенький! – кричит, – А дырки почему в носу видно?
– Ты сидел, голову задрав! Как же без дырок?!
– А лоб маленький почему?..
Короче, дома я нарисовал новый портрет, как он хотел: шея толстая, подбородок тяжелый, нос без дырочек, высокий лоб.
О глазах он ничего не сказал, я их прежними оставил.
Так, и прическу, которую Артемка больше всего любит. И получился… Шварценеггер.
Котёнок простого цвета
В детстве я рассказывала друзьям про нашего котёнка.
Они спрашивали:
– А цвета он какого?
– Простого.
– Как это, простого?
– Ну вот бывает простой карандаш. Такого.
– А, серого!
– Нет, простого, как карандаш.
– Ну простой карандаш – серый.
– Нет!
Так и не смогла я объяснить. Думаю, что был он серебристый. Такого непостижимого цвета. Как простой карандаш. Понимаете, да?
Замочки
Некоторые люди – как замочки. Ищут, к кому бы прицепиться и повисеть, звякая и жалуясь на жизнь.
Кирпичи
За забором слышатся крики и рассыпчатая брань. Посредине деревенской улицы, у непересыхающей лужи, ругаются двое. Она – в брючном костюме, с короткой стрижкой – энергичная деловая местная леди, директор хлебозавода.
Ее собеседник – белоголовый дед в рубахе навыпуск. Он живет на соседней улице, обычно ездит на старинном Урале, а тут вдруг – пешком. Вот и попался.
– Немедленно верните! – кричит женщина, и лицо её краснеет от гнева, – Вы их туда положили? Нет! Не Вам и брать! Привозите и складывайте, как были!
– Да иди ты… Не брал я ничего… – хрипит дед. Он стоит к ней вполоборота, не уходит, но и поворачиваться к ней не собирается.
– Вас видели! К Вам подошли и сказали, чтобы не трогали! Отдавайте, или я в милицию иду!
– Иди… Какая нашлась… Я и взял-то всего двадцать кирпичей…
– Не двадцать, а полную люльку мотоцикла набили! А это – для ремонта печи! Всё, я иду в милицию!
– Ладно, ладно, завтра привезу…
– Не завтра, а сегодня! Сейчас!
Женщина быстро, почти бегом, уходит по улице. Дед стоит и глухо матерится. А потом громко и недоуменно произносит замечательную фразу:
– Я их что, крал, что ли?!
А что ж ты делал? Увидел несчастные, сиротливые кирпичи, что мокли под дождём, и решил спасти, перенести в уютный свой сарай? Кончилось время бесхозных кирпичей. Но так и звучит в ушах полная обиды и недоумения фраза: «Я их крал, что ли?». Ох, Россия…
Торфяники горят…
– Попадал я как-то в метель, но и такого не было, чтобы совсем дороги не видеть! – сказал муж.
Сегодня встали в семь утра, чтобы проводить дочь на восьмичасовую читинскую маршрутку. На улице – бело от дыма, дышать нечем.
Муж с горем пополам выехал за ворота и остановился. Ничего не видно. Ни с включенными фарами, ни с подфарниками, ни с выключенными. Кое-как проехал несколько метров, практически вслепую, и встал окончательно. Пришлось им с дочерью выбираться из машины, хватать сумки и пешком до автовокзала. Надышались гари, конечно, вволю. Но на автобус успели.
– Поехал за пассажирами до хлебозавода, – рассказывает шофёр, – добрался до Смолки, а это половина пути, и вернулся. Словно стена стоит, ничего различить невозможно.
А кто-то из пассажиров так и не появился, без него уехали.
Когда муж добрался до брошенной машины, рядом из тумана вырос дедок:
– Мил человек, это какая улица?
– Феоктистова.
– Ох, ты! А я думал – по Ленина иду! Прошел проулком – и заблудился.
Вот такие картинки с натуры. Торфяники горят…
От судьбы не уйдёшь
Встретила знакомую, жалуется на лечащего врача.
– Мегера, да и только! Не пойду к ней больше! Записалась на приём в платную поликлинику.