Дорога под солнцем
Шрифт:
– Опять ему не спится или снова кто-нибудь в самоволке пойман, а мы, как всегда, крайние.
– Не, всё нормально, – отвечал какой-нибудь знающий, – никого в самоволке, это просто тренаж, не более. – Слышались облегчённые вздохи.
Сделав кругов пять по стадиону, около трех километров, все построились для зарядки.
– Руки вытянули, ноги на ширине плеч, – слышался голос капитана, – махи ногами, 20 раз, выше ноги. Раз-два, раз-два, веселей.
Такие забеги были большой редкостью в военно-строительном отряде и зачастую происходили в основном, если отряд проштрафился из-за кого-то или в чём-то.
– Рота, стройся, в казарму бегом марш, – командовал Калогулов.
Впереди всех побежал прапор Сидоренко, а Калогулов пошёл в штаб.
– Сейчас водные процедуры, вольно, – скомандовал Сидоренко по прибытии в казарму.
В умывальнике мест на всех не хватало, и приходилось ждать, кто-то из «салабонов»-новичков попытался протиснуться первым, но получил увесистый пинок и встал в сторонку ждать вместе с остальными. Умывались все с голым торсом, водичка была скорее прохладной, чем тёплой. В итоге переждав основной наплыв, удалось умыться, после умывания оставалось немного времени до построения на завтрак.
Завтрак в отряде протекал следующим образом: за столами сидели по шесть человек, три, как правило, старослужащих, отслуживших по полтора года, и три новичка из последнего призыва. Перед тем как приступить к еде, «старики» всегда спрашивали, сколько дней осталось до приказа, и это надо было знать, иначе можно было получить затрещину. После правильного ответа довольные «старики» отдавали «салабону» свою порцию масла. Кормили, как правило, на завтрак так: ставили большой котелок с какой-нибудь кашей, в основном пшённой, и каждый с помощью половника накладывал себе в тарелку. Также стоял чайник с уже заваренным чаем и хлеб с круглыми порциями масла, лежащими на тарелке, о которых уже шла речь выше.
Артёма в районном военкомате Ленинградского района г. Москвы определили к нестроевой службе по причине здоровья: аллергия, астма, плохое зрение, в общем, целый букет. Знакомый врач помог задержать призыв на полгода, чтобы его не послали служить на Север или Дальний Восток, куда и шёл весь призыв и где ему с его здоровьем пришлось бы туго. Поэтому его не призвали в мае, а призвали в декабре, дав предварительно от военкомата закончить курсы вождения на категорию грузовиков. Сам призыв проходил в кинотеатре «Варшава», что на станции метро «Войковская», в этот день шёл сильный снег, и все новобранцы пришли с родителями. В зале по алфавитному порядку всех вызвали на сцену, набралось человек 20, после чего майор поздравил всех стоящих на сцене со службой, и затем через боковую дверь всех посадили в автобус. Артёма пришли провожать мама с папой и бабушка, мамина мама. Родственники выбежали, именно выбежали, так как всё было сделано очень быстро, тоже через ту же боковую дверь, но автобус уже рванул с места и Артём только успел рукой помахать всем, кто пришёл его провожать. Автобус их привёз сначала в районный военкомат, где они быстро прошли медкомиссию, и после отвёз их в центральный, где-то на востоке Москвы. Из центрального военкомата на следующий день в том же составе их посадили на самолёт в Домодедово и отправили в г. Кзыл-Орда. В учебке сошлись несколько потоков призывников из Москвы, Кемерово, Новосибирска и Гурьева, что в Казахстане.
Артём впервые оказался в такой ситуации, он и раньше-то дальше пионерлагеря не ездил один, да и то единственный раз, и проболел почти всю смену, лёжа в лазарете. Так далеко от дома, в совершенно чуждой обстановке он чувствовал себя, мягко говоря, неуютно, да и дома он не бывал в больших компаниях и впервые оказался в большом, чужом ему коллективе, но твёрдо решил, если что, в обиду себя не давать. Но дело осложнялось ещё и тем, что он не знал, как в такой обстановке себя вести, являясь чисто домашним мальчиком, он понятия не имел, что и как делать. Что являлось нормальным и правильным на гражданке, здесь было неприемлемым и не годилось, а посоветовать было некому. В первый день в умывальнике к нему подошёл казах и попросил, именно попросил помочь постирать рубашку вдвоём, Артём ему помог, и после вместе её выкручивали. Затем к нему подошёл сержант, русский парень, и сказал, что если ещё раз он так сделает, то будет чмо. На что Артём пожал плечами и сказал, что если нужно, он пойдёт и побьёт того казаха, но на том всё и закончилось, и с тех пор он стал задумываться над каждым своим действием. Днём у них были теоретические занятия и физическая нагрузка, ночью все отдыхали, так как уставали за день. Пробежки были почти каждый день, а один раз пришлось бежать в противогазе, но в нём Артёму тяжело было бежать, не хватало воздуха, потому как объём его лёгких был ниже нормы, и он его снял, за что получил наряд на кухне по чистке картофеля. Вообще, Артём был спокойным и тихим парнем на гражданке, никогда не ввязывался ни в какие разборки и дрался за всю жизнь несколько раз, несмотря на то, а может, именно из-за того, что занимался боксом в последних классах школы в течение 2 лет в секции ДЮСШ, что находится недалеко от той же станции метро «Войковская». Почти в самом начале после их прибытия в учебку в казарме произошло целое побоище, каких Артём никогда не видел. Началось всё с того, что двое парней из Новосибирска что-то не поделили с группой казахов из Гурьева. Слово за слово, и началась потасовка, сержант, который хотел их разнять, получил стулом по голове и упал, увидев это, другой сержант свистнул «стариков» из соседней казармы. Казахи, которых было человек 35, встали все за своих и с криками «бей их» бросились на всех, кто был не казах. Ребята, что были рядом с Артёмом, схватили кто что мог, один намотал ремень с медной пряжкой на руку, другой схватил табурет, третий – кирзовый сапог. На Артёма накинулся высокий казах с квадратным лицом со зверским выражением, размахнувшись на 180 градусов, он ударил со всей силы. Артём, сидя ещё на кровати, тем не менее успел без труда увернуться от этого удара, чуть-чуть пригнув голову, кулак казаха рассёк пустоту и поймал на излёте железную спинку кровати. Лицо его скривилось от боли, а Артём дал ему ногой в сапоге по коленке и правой приложил в районе уха, не попав в челюсть, но противник рухнул за кровать. Тем временем драка набирала обороты, дралась уже вся казарма, человек 80, кто-то кинул в гущу дерущихся табурет, попав кому-то в голову, кто-то выломал перекладину из кровати и махал ею как палицей, кругом стояли крик, шум ломающейся мебели, стоны и всё такое. Всё это происходило в полутемноте, так как уже стемнело, а свет лампочек был тусклым. На него ещё налетел какой-то казах, было не разобрать, несколько ударов просвистело мимо, Артём хорошо уклонялся. Тогда нападавший, чтобы удержать Артёма на месте, вцепился в рубашку левой рукой а правой начал лупить, после первого Артём увернулся и обрушил на нападавшего град ударов, даже по счёту сбился, после чего рука на рубашке ослабла и тот упал под ноги дерущихся. В этот момент Артём сам получил сбоку сапогом в голень а затем ещё по голове сзади и отлетел в угол, вдогонку получив ещё пару ударов, но сознание не потерял, прополз между тумбочкой и стеной и снова встал. Драку затем удалось прекратить, минут через двадцать комендантское отделение, в котором были почти все спортсмены, в полном составе прибежало вместе с дежурным по отряду и расчищало поле боя. После этой потасовки голова у Артёма болела несколько дней, а тело всё ныло. По словам сержантов, это было здесь обычное дело, и периодически такие беспорядки возникали, когда шёл новый призыв. Через пару недель всех, кто был в казарме, развезли кого куда, Артём попал в Навои, другие поехали в Бухару, третьи в Ташкент и дальше. В принципе, ему повезло, климат был тёплый, летом жаркий, тёплая погода длилась с апреля по ноябрь, он как раз такую и любил, а зимой температура редко опускалась ниже 2–3 градусов мороза. Слово «повезло» здесь уместно, так как климат климатом, а некоторые призывники попали куда-то в горы, как говорили, на урановые разработки, что находились в 80–90 километрах от Навои. Военно-строительный отряд располагался на окраине Навои и занимал территорию в пару квадратных километров, окружённую забором с колючей проволокой. Он был расположен между полковой частью и военным госпиталем. На территории располагались две казармы, штаб, здание комендантского отделения, магазин, столовая, клуб, библиотека и стадион. Большинство в ВСО 0006 работало на двух предприятиях, это «Навоиазот» и Цемзавод, основополагающие предприятия города, работать на них тоже было небезопасно, тем более с его заболеваниями. Первые два месяца Артём всё-таки проработал на Цемзаводе, впечатления не были приятными, работали вместе с зеками через сетчатый забор, и цементная пыль висела в воздухе. Благо была зима, воздух был влажный, и не так тяжело дышалось. Работал он там до тех пор, пока случай не позволил ему перейти в хозвзвод, что по обслуживанию самой воинской части на территории. На хоздворе собирались открыть новый продуктовый склад, а при нём холодильник, большую морозильную камеру, и нужно было собрать холодильную установку для её работы. Зам по тылу майор Федоркинов искал людей, кто мог бы это сделать. Оказалось, что во всём отряде это сделать мог только Артём, который закончил техникум общественного питания по специальности «холодильно-компрессорные машины и установки». Он собрал всё за пару дней, и зам по тылу только вызвал сварщиков, так как сварки своей в отряде не было, которые заварили все стыки за час. Артём был тут же принят в хозвзвод, где и проработал до конца службы. Состав отряда был многонациональный, 50 % всего отряда были москвичами с майского призыва, всего на полгода раньше Артёма. Остальные в процентном соотношении примерно так: казахи 20 %, сибиряки – Кемерово, Новосибирск, Тюмень и Якутск 10 %, украинцы 10 %, остальные 10 % делили белорусы, молдаване, армяне, грузины, кабардинцы и чеченцы. Кабардинцы сразу же сошлись с чеченцами, которых было человек 10, все из Казахстана, и эта группа из 20 человек держала в страхе весь отряд в количестве 370 человек. Если кто то дерзил или поднимал голову, то его наказывали эти 20 избранных. Один раз отлупили одного здоровенного москвича, который кому-то из чеченцев не уступил дорогу, другой раз тоже неслабого сибиряка из Тюмени за то, что побил одного из группы. И никто, что удивительно, не подумал о том, что русских, и не просто русских, а москвичей, в отряде было человек 250, и они могли стереть в порошок любую группировку. Но, видно, в том и дело, что взаимопомощь у русских, к сожалению, не в чести, в отличие от малых, но гордых народов Кавказа и не только. А может, это болезнь всех больших наций и народов, но как же тогда китайцы, ведь они друг другу помогают и живут общиной в любой стране мира. Если делать выводы, то получается, что сплачивают русских людей только большая внешняя угроза и железная рука власти, это доказывает история, и никуда от этого не деться. А так, как ни крути, получается основной лозунг в действии, моя хата с краю, ничего не знаю, по правде говоря, очень всё это обидно было понять Артёму.
В общем, всю службу Артём держался особняком, ни к какой группе или группировке не примыкал, в блатные не лез, но и чмом тоже не был. Он был слишком рассудителен и не собирался всё время подтверждать статус блатного постоянными стычками, тем более что это было не в его характере. Он также понимал, что два года не вечность, и они пройдут, поэтому отвечал крайне редко и в исключительных случаях. Там же он познакомился с парнем, который был призван из Москвы из его же района, только в мае, раньше него на полгода. Парень отличался от многих своей манерой поведения, он был умён, вежлив и аккуратен. Что самое приятное было для Артёма, это то, что, можно было сказать, нашёл родственную душу. Этот парень в дальнейшем стал его единственным другом, с которым он разговаривал на все темы и не имел от него секретов. Уже на гражданке они вместе ходили попить пива и пообсуждать девчонок или какую-либо жизненную ситуацию. Когда Артём приезжал из Аргентины навестить родных, они всегда встречались, впрочем, и сейчас продолжают дружить. Последние полгода Артём проработал хлеборезом, куда перешёл тоже случайно, из-за того что предыдущий хлеборез, белорус из местечка Городок, был дембель и искал себе замену, а Артём согласился, так как решил себя попробовать в новом качестве, а заодно и быть поближе к кухне. И не прогадал, стал уважаемым человеком в отряде, распределял хлеб, масло и сахар, согласно установленным нормам, личному составу, а также блатным, без этого в данной системе никак. В итоге два года прошли без особых неприятностей и травм. Какой-то особенной пользы от службы для себя он не извлёк, как принято в народе говорить, прошёл хорошую школу и пришёл человеком из армии, он не считал, что это была хорошая школа. Хотя там он увидел оборотную сторону медали и как управляется вся эта система изнутри, и возможно, не только в армии, но и в гражданской жизни. Например, начальник отряда управлял блатными, сержантами и авторитетами группировок, да, такие были, и им ставил задачи, а те в свою очередь контролировали остальную массу, так поддерживался порядок в отряде. Так же учитывался вопрос денег: те, кто постоянно получал переводы на имя какого-нибудь офицера, были на особом положении и особых условиях. Также он увидел, как кто-то, не представляющий из себя ничего существенного, присоединяясь к какой-нибудь группе, сразу же задирал нос, становясь приблатнённым. Наверное, в этом нет ничего особенного, людям посредственным как-то надо устраиваться в жизни, и если они сами ничего не могут, то в коллективе могут что-то сделать. Возможно, это мини-модель мира или России, которая управляется с помощью силы и денег, власть, которая с помощью денег управляет силовыми структурами, средствами массовой информации, и единственный её интерес – это порядок и стабильность, но это, скорее, другая тема и другая книга.
Глава X
Люсия
Дни в Буэнос-Айресе бежали чередой, один за другим, декабрь перевалил за вторую половину, Артём учил язык, продолжал изучать город, приближалось католическое Рождество. На улицах, в основном вблизи католических храмов, появились сценки, сюжеты из Библии о рождении младенца, ясли, подсвечиваемые в тёмное время суток. Это было великолепное зрелище и для него необычное, сам город и каждый дом украсился гирляндами, фонариками, веночками в виде еловых веток с разноцветными ленточками и шишечками. Украшали не только двери и окна, но и придомовые территории. По улицам ходили Санта-Клаусы, одетые в красные шубы, с мешками и раздавали бесплатно детям конфеты. Но самым непривычным для Артёма в это время года была погода, в декабре установилась жара, да, в Южной Америке самый жаркий месяц – это январь, и он это знал, но одно дело – знать, другое дело – привыкнуть к этому. Из общения с местными жителями, он уже умел немного это делать, он выяснил, что для католиков Рождество – это главный праздник в году, и они его отмечают грандиознее всех остальных, а, скажем, Новый год – как обычный праздник, которых много. Его спрашивали, как отмечают Рождество в России, и получив ответ «никак», недоумённо пожимали плечами, на что Артём объяснял, что при Советском Союзе такого не могло быть в принципе, а вообще в России православие и в настоящее время отмечают своё Рождество и свои праздники, но отмечают их в другое время. Гуляя по улицам и общаясь запросто с незнакомыми людьми, он стал замечать, что местные девушки обращают на него внимание и постреливают глазками, чего в России он или не замечал вовсе, или это было крайне редко. Он прекрасно понимал, что не был красавцем или мачо, никогда особо не кадрился к девушкам и, в принципе, считал, что это не его тема. А объяснял сам себе происходящее сейчас тем, что чисто белых людей было мало, видимо, они были в дефиците, если так можно выразиться. Да, были итальянцы, испанцы, но они были южане, и их с натягом можно было считать чисто белыми, как, например скандинавов или англичан. На родине у него не складывались отношения с противоположным полом, девчонки на него никогда не западали, а наоборот, он пытался построить длительные отношения, но они всегда быстро заканчивались не по его вине, как он считал. Возможно, он не с теми девушками знакомился, а может, всё-таки дело было в нём самом, и в итоге он перестал пытаться познакомиться и завести отношения. Со своей женой он познакомился по газете, куда ради прикола решил дать объявление. В итоге встретились, разговорились, нашли много общих тем и через несколько месяцев решили расписаться, но не на почве страстной любви, скорее из практических соображений, на почве того, что и он, и она хотели уехать за границу, а так было легче всего, в том числе и с документами тоже. Так что штамп в паспорте его не сильно беспокоил, тем более что при переезде и после получения местных документов они договорились идти каждый своим путём. Марина хотела уехать дальше в Северную Америку и там найти себе мужа, а Артёма устраивала и Аргентина. Итак, благодаря южноамериканской свободе общения, можно было запросто завязать непринуждённый разговор со всеми, включая женский пол. Это было разительным для него отличием с Россией, где любая девушка каждую его попытку заговорить с ней или познакомиться встречала, как правило, в штыки, изображая занятость, неприступность, холодность, отсутствие времени. Конечно, у всех по-разному это происходит, но у Артёма это происходило именно так.
Однажды в кафешке на набережной Пуэрто Мадеро, куда Артём зашёл выпить сока, именно сока, так как кофе он пил редко и заваривал его всегда сам, к его столу подсели две девушки лет около двадцати. Может, из-за того, что было много народу и было мало места, а может, и не по этой причине. Они предварительно спросили «свободно ли место», он одобрительно кивнул головой и ответил «да». Они уловили акцент в столь коротком слове, завязался разговор, насколько это возможно было с учётом ограниченного знания языка Артёмом, в ходе которого они познакомились. Брюнетку звали Бернарда, а светленькую Люсия. Бернарда имела светлый цвет кожи, но в прямых чертах её лица угадывался потомок ацтеков, Люсия же, напротив, имела чисто европейскую внешность, и черты её лица были более сглаженными, возможно, она происходила из семьи итальянцев или испанцев. Девушки добродушно смеялись над тем, когда Артём неточно, не совсем правильно или с большим акцентом произносил слова. Но разговор пошёл более свободно, когда выяснилось, что Люсия говорит хорошо по-французски, что обрадовало Артёма, который на этом языке разговаривал очень хорошо, и главное, правильно, не зря же он несколько лет его учил с индивидуальным преподавателем и потом ещё на курсах. Они сказали ему, что первый раз в своей жизни видят русского из бывшего Советского Союза и что он имеет внешность как у северных народов или немцев, так как у него голубые глаза и очень светлые волосы, что звучало на испанском как «рубио». Артём приукрасил действительность, как без этого, и рассказал, что приехал сюда работать по контракту, что он инженер-механик холодильного оборудования и пока находится в Буэнос-Айресе, но должен скоро перевестись в Мар-дель-Плата, что на побережье. Также ему здесь очень нравится, много отличий с его страной, и что здесь очень красивые и темпераментные девушки. Девчонки, как оказалось, учились в юридическом университете, у Бернарды отец был доктором медицины, а у Люсии – адвокатом в городском суде. Мороженое давно было съедено, а сок выпит, но они всё болтали и болтали, после чего решили все втроём прогуляться по городу, а заодно и показать интересные места и достопримечательности Артёму. Девушки были очень свободными и темпераментными, много говорили и жестикулировали, как правило, при этом руками, Артёму это нравилось, это было непривычно. Они посмеивались над его северной сдержанностью, медлительностью и немногословием, а он, шутя, иногда копировал их жесты, когда что-то говорил. Бернарда имела спортивную фигуру, высокую грудь, она была изящна, но Артёму больше нравилась Люсия, она была чуть выше Бернарды, имела стройную фигуру, изящные округлые формы, она была не худая и не полная, прямой, чуть вздёрнутый носик и светлые глаза. Люсия рассказала, что она этническая итальянка, её прадед приехал сюда в начале XX века, у неё есть родная сестра и брат, а также 15 человек двоюродных братьев и сестёр, она учится здесь, в Буэнос-Айресе, а сама родом из Росарио, что в провинции, где живут её родители. Они гуляли до позднего вечера, дошли до района Бельграно и шикарной авениды Либертадор с фешенебельными зданиями современной архитектуры, там Артём ещё никогда не гулял. Было воскресенье, торопиться было некуда, Артём проводил их до станции метро «Бельграно». По аргентинскому обычаю при приветствии и прощании было принято целоваться в щёчку, поэтому когда они расставались, Бернарда первая поцеловала его, промурлыкав: «Пока, Рубио», а потом Люсия, которая в поцелуе сместилась немного с щеки, к уголку его губ, а Артём при этом приобнял её за талию.
Конец ознакомительного фрагмента.