Дорога под солнцем
Шрифт:
– Что это сейчас было? – спросил он сам себя вслух, и тут же, как молния, пронеслось: «Что, если это было всё подстроено и кто-нибудь наблюдал в это время, например в замочную скважину или через неплотно закрытую дверь?» Он метнулся к двери и широко её распахнул, ожидая увидеть ликующую толпу. За дверью никого не было, заглянул в лестничный пролёт, никаких удаляющихся шагов, ничего.
Он медленно вернулся обратно в класс.
– Тёма, ты целовался первый раз в жизни, это так необыкновенно, ничего подобного раньше не было, – сказал он сам себе вслух.
– Дана умница, я бы сам ни в жизнь такой поцелуй не позволил бы, – продолжил он.
После этого случая он вдруг почувствовал, что внутренне изменился, с ним что-то произошло, он влюбился в Дану, наверное, это была любовь, так ему казалось. Артём всё время думал о ней, кровь приливала к голове, а сердцебиение учащалось при её появлении. Он хотел быть с ней не только в школе, во время уроков, но знал, что это вряд ли возможно. Жизнь ему стала казаться какой-то иной, более яркой и интересной, что ли, а может, этому ещё и способствовала весна с сочной зеленью листвы на деревьях и ярким солнцем. Артём написал ещё одно, уже большое стихотворение и, сложив лист блокнота треугольником, аккуратно вложил в её тетрадь, стихотворение он подписал своим именем. И хотя он всё так же был скрытен и осторожен, ловил себя на мысли, что ему теперь всё равно, знают об этом или нет, будут что-либо говорить или нет, будут ли шептаться за спиной и показывать пальцем или нет. Артём и Дана теперь часто целовались, улучив удобный момент или уединившись в укромных местах, Артём был счастлив всем происходящим в его жизни, тем более что приближались майские праздники, а это для Артёма было одним из самых важных событий в году, наряду со встречей Нового года.
Май для Артёма начинался всегда радостно, сначала наступало 1 мая. В этот день, особенно в раннем возрасте, он почти всегда с отцом ходил на демонстрацию, которая начиналась в районе станции метро «Пушкинская», куда ото всех предприятий Москвы собирались так называемые делегаты-демонстранты, которые в дальнейшем организованными группами двигались по Тверской улице и дальше следовали через Красную площадь. Там можно было увидеть и посмотреть на членов правительства и Генерального секретаря, если повезёт, которые стояли на мавзолее. Настроение у Артёма, впрочем, как и у всех, было праздничное с самого утра, по радио играла бодрая музыка соответствующей темы. Все демонстранты заранее снабжались плакатами, транспарантами, обычно с лозунгами или с тезисами очередного пленума ЦК КПСС, и флажками, последним Артём очень любил махать, сидя на плечах отца, когда они проходили по Красной площади. Пока они проходили, в громкоговоритель раздавались лозунги, которые произносил диктор, и все потом повторяли его и кричали громкое «ура», а после этого снова играла музыка. Народу на первомайской демонстрации было очень много, несколько сот тысяч, а может, и миллион человек. После возвращения домой Артём прятал красный флажок в шкафчик как очередной трофей и ждал до следующего года. А второй и наиболее значимый праздник был для маленького Артёма День Победы. Потому что в этот день они с мамой и папой после завтрака и просмотра парада Победы на Красной площади всегда приезжали к дедушке, папиному папе.
В этот день там собирались все папины сёстры и их семьи, родственников было очень много. Было праздничное, радостное настроение, и все искренне поздравляли деда, который прошёл почти всю Великую Отечественную войну, участвовал в Финской, имел много орденов и ранений. Дед Артёма был человек железный, так говорили все родные. Он родился в 1910 году в Рязанской области в Кораблинском районе в селе Пехлец, в крепкой крестьянской семье, которая насчитывала 14 человек детей. После известных событий их причислили к кулацкой семье, так как на каждого члена семьи давали земельный надел, у них было очень много земли, которую они все обрабатывали и занимались выращиванием табака. Своих рабочих рук не хватало, чтобы обработать такие площади, и им приходилось нанимать людей со стороны. После Октябрьской революции маленького Павлушу отдали в кадетское военное училище по специальности «артиллерист», которое он почти закончил. Во время раскулачивания и продразвёрстки произошёл эпизод, из-за которого его исключили из училища. Комиссар во главе отряда собирал «излишки» по сельским домам, и когда пришли к ним, то мать деда, бабушка Дуня, которая тогда была беременна, встала у амбара и сказала, что не пустит туда, так как ей надо кормить 14 детей, тогда комиссар грубо её оттолкнул, и она упала. Павел стоял неподалёку и видел это, и со словами «подлец эдакий, ты что творишь» ударил комиссара, и тот упал. Раздувать конфликт комиссар не стал, так как Павел был при оружии, у него был табельный пистолет, а написал на него заявление, и деда забрали через пару дней и посадили, а из училища исключили. Дед, отбывая срок, написал письмо товарищу Будённому, и к великому его самого удивлению, это сработало и деда выпустили, но целый год к тому времени он уже отсидел. После этого Павел поступил в техникум, который закончил, и отправился после этого в Москву к старшему брату Фёдору, который служил в военно-воздушных войсках и был в чине капитана. А семью, которая осталась жить в Рязанской области, «раскулачили» полностью, забрали всё имущество, выселили из их большого и старинного кирпичного родового дома, и все разъехались кто куда, по просторам РСФСР. Старший брат помог Павлу адаптироваться в Москве и устроил его работать в Московский авиационный институт, пока он там работал, он женился, родился папа Артёма, а вскоре, через пару дней, началась война. Дед, как и многие, пошёл добровольцем на фронт, там учли его военное обучение, зачислили в артиллерийский полк и поставили на Волоколамское направление. Столько эпизодов, сколько с ним произошло на фронте, хватило бы на отдельную книгу, многие были просто невероятные, иначе их назвать и объяснить невозможно, но для примера можно привести всего один, но какой. Дед был тяжело ранен в 1944-м в боях под Вильно (современный Вильнюс) и после этого комиссован по инвалидности в чине капитана. После войны вернулся в МАИ, где стал работать в транспортном отделе, потом знакомый ректор института, который к нему хорошо относился, устроил его начальником кремлёвского гаража, где дед лично подавал автомобиль таким людям, как Маленков, и другим. Однако проработав там некоторое время, он понял, что не может работать в этой системе, так как от него требовали писать доносы на тему, куда товарищ такой-то ездил и что там делал. Поэтому дед уволился, вернулся снова в МАИ и там проработал начальником производственного цеха до самой пенсии. И вот Артём в этот раз играл с двоюродными братьями и сёстрами, которые были младше его на несколько лет, в различные игры в соседней комнате, пока взрослые сидели за столом и общались. Вообще это был день единения, возможность собраться всем родственникам вместе, которые жили в разных концах Москвы и собирались редко, но на этот праздник приезжали все, чувствуя себя частичкой древнего рода. После застолья и разговоров, как правило, Артёму и другим внукам можно было с гордостью прогуляться по улицам Москвы с дедом за руку. Дед при этом надевал свой пиджак с огромным количеством орденов и медалей, которые закрывали всю грудь, и все прохожие поздравляли дедушку, а некоторые просили сфотографироваться с ним, Артём этим очень гордился. В этот день деда все просили рассказать какую-нибудь историю или случай, который с ним был на фронте, иногда это получалось, так как дед не любил особо рассказывать и вспоминать то время. В этом году дедушка получил новую квартиру в районе Строгино, квартира была трёхкомнатная и просторная. Все внуки, а также взрослые расположились в большой комнате, кто на диване, кто за столом вместе с дедом, кто в креслах. В этот раз он поведал историю своего последнего ранения, а дело было так. Красная армия теснила фашистов к Вильнюсу, и там шли очень ожесточённые бои, у деда под командованием было пять орудий, они постоянно стреляли и сами находились под ураганным огнём, но внезапно немцы пошли в наступление и пустили большое число танков как раз на направлении, где была дедушкина батарея. Командование приказало вывезти орудия из укрытия и бить прямой наводкой по танкам, что было и сделано. Началась настоящая бойня, запылало несколько немецких танков, было уничтожено одно орудие из дедушкиной батареи, однако танки всё лезли, но встретили серьёзный и, главное, очень точный огонь, уже было подбито около десяти-двенадцати танков, но атака не прекращалась. Дед очередной раз махнул рукой, крича «огонь», и вдруг резкая боль в плечо, потеря сознания, очнулся он уже в госпитале. Он был серьёзно ранен, и хирурги хотели ампутировать руку, но главный врач, который производил осмотр, сказал на это: «Если всех так будете лечить, то кто же воевать будет», и оставили руку нетронутой. Дед перенёс несколько операций, в основном по удалению осколков, потому что ранение было очень сложное. Разрывная пуля вошла в левое плечо, прошла внутрь грудной клетки и взорвалась над сердцем, по счастливой случайности или божьему провидению, взрыв был направлен в сторону спину, вследствие чего у деда вынесло лопатку, но другие жизненно важные органы не были задеты, зато осколков было очень много. Позже, когда пришли однополчане его проведать, то рассказали историю о том, как это произошло. В тот день, когда его ранили, все бойцы поняли, что это не был осколок, а стрелял снайпер. Тогда послали группу солдат к ближайшей колокольни, что находилась в селе. Там и обнаружили немецкого снайпера, который был прикован цепью к ограде и стрелял по офицерскому составу. Его, естественно, обезвредили, но предварительно допросили, а в ходе допроса задали вопрос по самому выстрелу, как же он промазал и не попал в голову, так как он должен был стрелять только туда, на что снайпер ответил, что в момент выстрела взрывом тряхнуло колокольню, и выстрел сорвался ниже. Вот благодаря такому стечению обстоятельств дедушка и находился сейчас вместе со всеми детьми и внуками. Артём и остальные братья и сёстры подбежали с криками: «Дедуля, дедуля, наш любимый дедуля», который их всех обнял. Таким запомнился этот праздник Дня Победы маленькому Артёму в этом году, и дедушку он запомнил именно таким, победителем, одним словом, и всегда с теплотой вспоминал эти дни и это время в своей жизни.
После возвращения в школу Артём рассказал Дане, как у него прошли майские праздники, показал и подарил фотографию, где он вместе с дедом. Дане понравилась фотография, она со своей стороны рассказала, что у них тоже отмечают 9 Мая, и они возлагают венки к памятникам советских солдат, которых очень много, и после отмечают у себя дома в кругу семьи, и у них тоже есть фронтовики. Дни опять побежали чередой, и уже май между тем подходил к концу, а вместе с ним и учебный год, и тут Артём стал замечать, что Дана стала немного грустной, а может, ему это только показалось, Артём не придал этому особого значения, ничто не могло нарушить его хорошего настроения. К тому же на его вопрос, всё ли нормально, Дана утвердительно сказала «да».
И вот в один из дней в конце недели классный руководитель Галина Евгеньевна, после приветственного слова «гуд монинг, чилдрен», перейдя на родной язык, улыбаясь, сообщила:
– Ребята, наша ученица Дана Богданова уезжает, она возвращается в свою страну, вместе с родителями, к себе домой, в г. Софию. Надеюсь, вы все подружились с ней, ведь Дана будет рассказывать там о нас, и по её рассказу болгарские школьники составят представление о СССР и о нас с вами, тебе понравилось здесь, Дана?
Дана встала со своего места, повернулась к классу, и хотя она улыбалась, улыбка была ненастоящая. Артём заметил, что улыбка была грустной, ей не было весело. Тем не менее вслух она сказала:
– Ребята, мне было очень приятно с вами со всеми общаться и дружить. – При этих словах она посмотрела на Артёма. – И если честно, то уезжать очень, очень не хочется, хотя я и скучаю по родному краю. Но если бы была возможность, то я бы обязательно осталась. – После этих слов две крупные слезинки потекли у неё по щекам. В классе послышались гул одобрения и слова поддержки.
– Дана, не плачь, пожалуйста, ведь ты ещё приедешь к нам когда-нибудь.
– Мы тебя все любим и будем ждать снова в гости.
– Сейчас, наверное, все родственники соскучились по тебе, и ты по ним, ведь правда? – спросила Галина Евгеньевна.
Дана ответила кивком головы, вытирая слёзы.
– Когда ты уезжаешь? – спросила Галина Евгеньевна.
– В понедельник утром.
– Ребята, видите, как Дане у нас понравилось, и в этом есть ваша заслуга, вот это и называется дружбой народов, давайте Дану подбодрим.
– Дана, ты умница. Держись. Ты к нам ещё приедешь. Не забывай нас, Дана. Приезжай ещё. Мы будем тебя вспоминать. Нам будет тебя не хватать. Без тебя будет скучно, – слышалось со всех сторон.
Для Артёма всё происходящее было как гром среди ясного неба. Как, как он мог позабыть про то, что могло произойти в любой момент, что она здесь временно, и их дружба и чувства, всё, всё рушится в один момент, и ничего, ничего с этим сделать нельзя. Всё произошло в тот самый момент, когда он менее всего это ожидал, когда всё было так замечательно, а ведь он должен был думать о такой возможности, но не думал или не хотел думать об этом. Его шею как будто стиснуло тисками, а в голове зашумело, он сидел, смотрел на Дану, стоящую в трёх метрах от него, и понимал, что больше никогда, никогда, быть может, её не увидит. На глаза навернулись слёзы, и он тихонько заплакал, но так как все смотрели на Дану, то никто этого не заметил. Практически весь урок говорили про Болгарию, как там учатся, есть ли какая-то разница, отличия, а также о большой дружбе между странами и об истории Болгарии, а Дану спрашивали, как они там живут. Артём практически ничего не видел и не слышал, он смотрел то на карту Болгарии, то на Дану и молчал. Его мало интересовали в данный момент все эти темы. На перемене Дана сама подошла к нему и, смахивая слезу с ресниц, протянула ему свою фотографию со словами:
– Прости, Артём, не могла сказать тебе раньше, сама переживаю это тяжело, вот возьми, тут с надписью для тебя, – сказала она почти без акцента и правильно.
– Спасибо тебе огромное, Дана, я очень, очень буду скучать по тебе. – Артём с трудом подбирал слова и сдерживал слёзы, чтобы не разреветься перед ней, да и при всех, при этом он погладил её по руке.
– Ещё вот тут, если я больше не смогу приехать, наш адрес в Софии, пусть будет у тебя. – Она протянула ему листок бумажки.
Артём тут же оторвал кусочек от него и написал номер своего домашнего телефона и отдал ей со словами: