Дорога под солнцем
Шрифт:
– Колян, давай «таки» считать, чувствую, сегодня рекорд будет, ещё 20 минут до конца урока.
Учительница русского языка и литературы Тамара Николаевна была полная, невысокого роста женщина лет 50, и она очень любила повторять после каждого предложения или фразы слово «так», особенно это было заметно и часто, когда кто-нибудь из учеников рассказывал у доски урок. Артём это давно заметил и иногда считал про себя, и получалось временами до 70–80 раз за урок. Это совсем не означало, что Артём недолюбливал или насмехался над учительницей, он просто всегда обращал внимание на нечто необычное, нехарактерное, такое ему сразу же бросалось в глаза или резало слух.
– Давай, – хихикнул Колька, как раз в тот момент Тамара Николаевна сказала «так» два раза подряд. При количестве 25 «таков» у них вспыхнул спор. – Я тебе говорю, 27 было, – настаивал Артём, который очень чутко следил за каждым словом, – ты писал в то время, когда она говорила.
– Да ничего я не писал, 25 тебе говорю.
– Репкин, Федосов, так в чём дело? – резко и громко спросила Тамара Николаевна.
Спор резко прекратился, и оба ученика сделали лица сосредоточенными и внимательно слушающими урок.
– Так, почему разговариваем на уроке? – продолжила Тамара Николаевна.
– Я у Коли ручку попросил, моя не пишет, – ответил Артём.
– Сейчас пишет?
– Да.
– Так, продолжаем урок, – сказала Тамара Николаевна.
– Вот тебе ещё три, – шёпотом сказал Артём, но Федосов был уже серьёзен и не играл больше, на том считалочка прекратилась, но Артём ещё какое-то время продолжал считать один. В этот момент дверь учебного класса отворилась и вошла завуч Евгения Васильевна, небольшого роста полная женщина, а с ней вместе девочка.
– Здравствуйте, ребята, садитесь, – сказала она на приветствие учеников. – Я займу у вас три минутки, – обратилась она к Тамаре Николаевне, последняя кивнула головой в знак согласия и понимания.
– Ребята, я хочу вам представить новую ученицу, её зовут Дана Богданова, она из Болгарии, её родители приехали к нам в Союз работать, и она будет учиться у вас в классе до конца учебного года. Дана понимает и говорит по-русски, но не много, надеюсь, вы ей поможете в освоении русского языка. Всё, Тамара Николаевна, я закончила, можете продолжать урок, а вы, ребята, не обижайте новенькую, – добавила строго завуч, после чего не спеша величественно удалилась. В классе воцарилась полная тишина, только на задней парте кто-то цокнул языком, все внимательно смотрели на новенькую. Девочка была их возраста, среднего роста, с правильными, чуть крупноватыми чертами лица, с чёрными, пышными, вьющимися до плеч волосами и большими карими газами. Одета она была, в отличие от ребят в классе, не в форму, на ней было светло-серое платье, ослепительно белые гольфы, бирюзового цвета водолазка и вязаная пёстрая кофточка под цвет платья. Она смотрелась очень контрастно на фоне всех, как белая птица в смешанной чёрно-серой или тёмно-синей стае.
– Проходи, пожалуйста, Дана, садись, – сказала Тамара Николаевна и обратилась к классу, – где есть свободное место, ребята?
– У меня свободное место, – вызвалась Лена Сорокина, с готовностью убирая со стула портфель.
Артём не отрываясь смотрел на новую ученицу. Она казалась ему необычной, уникальной и непохожей на остальных, даже смотрела она как-то по-особенному, её взгляд был более открытым и мягким, что ли. С первого мгновения его почему-то потянуло к ней, конечно, она была первая иностранка, которую он видел в своей жизни так близко, но дело было не только в этом. Ему захотелось пообщаться с ней, дотронуться до неё, объяснить себе он это не мог. Девочка была милая и приветливая, она успела всем, кто сидел рядом, улыбнуться и произнесла пару слов с небольшим акцентом. Она сидела недалеко от Артёма, всего через две парты, и он время от времени посматривал на неё со странным и непонятным чувством. Он больше не играл, не считал «таки», но и не был занят уроком. Дана ему понравилась, чем, он ответить на этот вопрос себе не мог. Он только почувствовал, что внутри него появилось какое-то волнительное, новое ощущение. Как уже упоминалось ранее, у Артёма в силу характера сложились непростые отношения с противоположным полом, и теперь он сидел, задумчиво поглядывая на Дану, и не знал, что ему теперь делать, даже готов был расплакаться от бессилия найти какой-то ответ или решение. Ему впервые самому захотелось подойти к девочке, поговорить, познакомиться, но как? Когда он представил себе, что все будут смотреть, шушукаться, пойдут разговоры типа «посмотрите-ка, наш драчун втюрился», косые взгляды, насмешки, нет, это немыслимо, неприемлемо. Про то, чтобы задирать, толкать её, об этом даже не было и речи. До конца урока Артём думал только об этом, и когда прозвенел звонок, выведший его из тяжких раздумий, он против обыкновения стремглав лететь к выходу некоторое время сидел неподвижно и затем стал не спеша собирать свой портфель, уже когда класс заметно опустел. Только возле стола новенькой собралась группа из семи-восьми девочек, которые засыпали её вопросами, на которые Дана отвечала как могла и спрашивала их тоже со своей стороны. Вопросы были простые, типа большая ли семья, давно ли она здесь, далеко ли живёт, давно ли в Союзе, есть ли отличие в учёбе у них и у нас? О том, чтобы сейчас присоединиться к разговору, не могло быть и речи, с точки зрения Артёма, и он встал и молча вышел в холл, смотря на Дану и думая обо всём этом. На перемене он был неразговорчив, задумчив и грустен, и даже когда ребята, Савощук и Шкундяев, предложили присоединиться к игре в фантики от жвачки, то он отказался, хотя всегда с огромным удовольствием играл в неё, так же как и в пробки. Фантики, как и сами жевательные резинки, были редкостью и доставлялись в основном приезжающими из-за границы, в СССР жвачки не было. Сами фантики были очень разнообразными и имели разную стоимость по редкости. В эту игру обычно играли на ступеньках лестничного пролёта, фантики клали на ладонь, били по ступеньке, кидая его, как катапультой, целью было попасть, накрыть фантик соперника, и в случае попадания фантик забирался. Этой игрой была занята половина всех ребят в школе. Два последующих урока пролетели также в грустных мыслях, и Артём мало думал об учёбе, но в перерывах так и не подошёл к новенькой и не сделал попытки познакомиться, таким он уж был стеснительным и замкнутым мальчуганом. Последним уроком был труд, на котором девочки занимались вышиванием или кулинарией, а мальчики с железяками и деревяшками. На труде Артём наконец отвлёкся от гнетущих мыслей и занялся любимым делом, так как ему одному разрешили заниматься не по теме урока, он был занят постройкой макета корабля. Учитель труда был очень увлечённый человек и однажды показал ребятам, как он делает макет старинного парусного корабля, Артёму одному из всего класса это понравилось, и он проявил неподдельный интерес. Видно, Юрий Иванович это заметил и ему одному из всего класса разрешил делать макет парусного судна «Санта-Мария» Христофора Колумба, тогда как остальные занимались по общей программе. Макет был большой, примерно 70 сантиметров в длину и столько же в высоту, уже были сделаны корпус, мачты, реи, смотровые мостики, оставались ещё лестницы, канаты, паруса и покраска. Дело с помощью Юрия Ивановича продвигалось быстро.
– Ну вот, Артём уже может через два урока заняться покраской корабля, – сказал Юрий Иванович, обращаясь к ребятам, крутя в руках макет корабля и показывая его.
Ребята косились издали и, возможно, завидовали Артёму, который весь урок клеил, шпаклевал, шлифовал и делал замеры, а им приходилось стоять у станка и вытачивать ножки для табуреток. После школы, так и не решившись подойти к Дане, он поехал на тренировку. Взвалив на плечи тяжёлую сумку, где лежали коньки, спортивная одежда, термос с чаем и бутерброды, побрёл на троллейбусную остановку. Спортивная секция находилась недалеко от станции метро «Водный стадион», и пока он туда ехал в течение получаса, Дана всё время не выходила у него из головы, хотя первые эмоции уже улеглись. Далее разговоры с товарищами в раздевалке его отвлекли от раздумий, а когда он вышел на лёд, обутый в чёрные кожаные коньки с длинными ножами-лезвиями, подгоняемый тренером, то ледовая стихия его захватила полностью. Ему нравилась скорость, он старался как можно сильнее вжиматься в лёд, отталкиваясь изо всей силы, и проходить повороты, не заваливаясь и доставая рукой лёд. Всё вокруг мелькало, и он скользил по блестящей ровной поверхности и наслаждался этим, стараясь всё делать, как говорил тренер, и ещё так, как он прочитал в книге про Якова Мельникова. После разминки он долго вместе с группой нарезал круги по стадиону, находясь где-то в середине цепочки, а всего в группе было 12 человек. Погода была не слишком морозная, падал мелкий пушистый снежок, и настроение у Артёма постепенно пришло в нормальное состояние. После тренировки он, усталый и довольный, приехал домой уже как ни в чём не бывало. Родителям он рассказал, что в их класс пришла новая девочка-иностранка, но про свои эмоции и ощущения не стал рассказывать. На следующий день, заметив входившую в двери школы Дану, о чудо, она была одна, без свиты окружающих её девчонок, Артём решился и поздоровался с ней.
– Привет, Дана, меня зовут Артём, – сказал он, улыбнувшись как можно естественней, и протянул ей руку, при этом он сильно волновался, потому что никогда раньше этого в своей жизни не делал.
– Добрый дэнь, – ответила она и слегка сжала его руку в своих пальчиках, посмотрела на него внимательно своими карими и, как ему показалось немного грустными глазами, также улыбнулась в ответ.
Артём смутился под взглядом этих необычных глаз, а рука дрогнула, ему стало не по себе, к тому же он не знал, как продолжать разговор, и он, глядя в сторону, быстро сказал:
– Ох, извини, Дана, мне надо кое-что перед уроком передать, Пашке из 5 «Б», я побегу. – И Артём убежал, сердце его бешено колотилось, но не от бега, а от волнения, знакомство, по его мнению, состоялось, и всё прошло замечательно. На уроках он несколько раз замечал взгляды Даны и очень смущался каждый раз, а сам посматривал на неё тайком, якобы глядя в другую сторону.
Дни побежали чередом, их общение было только в пределах «привет» и «пока», на переменах Дана была окружена девочками из его и соседних классов, а после школы за ней приезжала машина, чёрная «Волга», и забирала её домой. Артём уже привык к ней, и у него всегда при её появлении было хорошее настроение, а при встречных взглядах он улыбался непроизвольно, и Дана это замечала. Он относился к ней, как, наверное, к произведению искусства, как к картине в Третьяковской галерее, она всех восхищает, вызывает эмоции, но трогать её нельзя. Следуя своему характеру скрытости, Артём стал писать записки, чего раньше никогда не делал, и это ему нравилось. Записки были анонимные, без подписи, в которых он писал, что она очень красивая и привлекательная, а также что она ему очень нравится, слово «любовь» он не использовал, но это было и так заметно в этих коротких посланиях. Эти записки Артём незаметно, на переменах или в конце уроков, подкладывал в портфель, учебник, тетрадь или пенал с ручками. После получения и прочтения этих записок Дана испытующе посматривала на ребят и на него тоже, но он всегда принимал самый невозмутимый и нейтральный вид и это продолжалось долгое время. Вот только Артём всё чаще стал замечать, что после прочтения очередной записки Дана смотрит строго в первую очередь в его сторону, и очень испугался, что будет разоблачён. Он стал писать записки реже и более осторожно их подкладывать. Однако почему-то внутреннее чувство его подталкивало выражать на письме свои ощущения всё чаще и чаще, и большая часть этих записок шла либо в письменный стол, либо в ведро. Всё, что было известно о ней Артёму, по информации от ребят и девочек, это то, что Дана в Союзе несколько месяцев живёт с родителями у станции метро «Водный стадион» в квартире, которую предоставляет фирма, где работает её семья. Её отец – сотрудник торгового представительства и занимается поставкой в Союз свежих и консервированных овощей и фруктов. Когда подошёл праздник 8 Марта, Артём решил сделать Дане подарок от себя лично, и на сэкономленные на завтраках деньги он купил, правда, долго искал, игрушку, пушистую маленькую собачку серо-белого цвета с чёлкой, которая была сделана из кроличьего меха. По традиции девочек в этот день запускали в класс только после того, как мальчики разложат на столах подарки, которые одобрены были классным руководителем и куплены централизованно, но допускались частенько и личные подарки в дополнение к основным. Артём во всеобщей суете поставил на стол Даны подарок, однако его действие не осталось незамеченным.
– Ого, Репкин, ты что, втюрился, что ли, в новенькую, – крикнул Андрей Оцып с пятой парты, который увидел этот момент.
Артём покраснел до корней волос и занервничал, однако ответил:
– Ничего ты не понимаешь, это дань уважения к девочке из братской нам страны, – после чего сел за свою парту, на том вопрос и был замят. Девочки, как всегда шумно и с радостными возгласами, вошли в класс и устремились к своим партам, Дане собачка очень понравилась, и это было видно, так как она не выпускала её из своих рук весь урок. Артём был счастлив, а также радовался, что остался неразоблачённым. Через несколько дней он опять написал записку и подложил её в учебник, там он изобразил что-то наподобие стихов, в которых сравнивал её с розой в саду. Дана через некоторое время пришла, нашла записку без удивления, прочитала её, лишь лёгкий румянец выдал её эмоции, но в этот раз она не смотрела испытующе по сторонам, это было необычно, и Артём занервничал и заёрзал на стуле. Но к концу урока он уже забыл, о её такой реакции и был спокоен. Прозвенел звонок, ребята с шумом собирались, громко разговаривали и выбегали из класса, Артёму пришлось задержаться по причине того, что он не успел записать домашнее задание. Когда он уже заканчивал писать, то боковым зрением увидел, как Дана подходит к его парте, а в классе в этот момент оставалось несколько человек, которые были заняты своими делами и тоже уже уходили. Он поднял глаза от тетради и увидел, что Дана стоит прямо над ним и смотрит в его тетрадь.
«Ну вот и всё, конец, разоблачён», – пронеслось в голове, и сердце быстро-быстро забилось от волнения.
– Артем, – произнесла Дана, внимательно и строго на него посмотрев.
Он густо покраснел, и поскольку он сидел, а она стояла, смотрел на неё снизу вверх, но не в глаза, а на её галстук.
– Это ты мне записки пишешь? – спросила Дана негромко и, как ему показалось, не сердито. «Может, ещё не всё потеряно», – размышлял Артём, хотя сильно испугался, а вслух сказал:
– Какие записки, я не понимаю, ты о чём?