Дорога под солнцем
Шрифт:
– А мои родители едут в следующем месяце в Болгарию, они туда часто ездят и мне тоже монет привезут, – добавил Прутиков.
– Лёш, а фотографии он там сделал, какие-нибудь дашь посмотреть?
– Там не разрешают снимать, фоток нет, только на словах.
– Совсем-совсем не разрешают?
– Насколько мне известно, да и ходят везде только по несколько человек, одному ходить нельзя, такой порядок.
– Блин, везёт же некоторым, – сказал Марузевич.
– Да ладно, везёт, а вот у моего приятеля в 158-й школе, уехал его друган на три года в Марокко, родители во Внешторге работают, послали в командировку.
– А у моей мамы, – вставил Артём, – лучшая институтская подруга уехала со всей семьёй
Те, кто не принимал участия в разговоре, толклись за кругом «избранных» и с интересом слушали и наблюдали, вытянув шеи, ведь любая информация и уж тем более что-то материальное, ощутимое, привезённое из-за границы, из мира далёкого и недосягаемого, было целым событием для всех.
– Лёш, а ты кроссовки в школу будешь надевать или только на улице ходить?
– Конечно, завтра, наверное, приду.
– Лёш, а жвачки больше нет? – спросили с задних рядов.
– Нет, ребят, всё раздал, ну мне же не вагон привезли.
– Дзинь-дзинь-дзинь, – прозвенел звонок, перемена закончилась. По расписанию сейчас была математика, ещё один очередной нелюбимый предмет для Артёма. Он с неохотой побрёл в класс, его переполняли эмоции; во-первых, потому что в кармане были презенты, а во-вторых, всегда, когда происходили события, каким-либо образом связанные с далёкими, таинственными и невероятно богатыми различными вещичками, странами Запада или Востока, то, что нельзя было пощупать и посмотреть, то, что можно было видеть только на карте мира или в передаче «Международная панорама», было для него очень волнительно. Он инстинктивно понимал, что это другой мир, не похожий на тот, в котором он жил. Читая детские сказки, чешские, французские, сказки народов мира, про Карлсона и многие другие, он видел, что там всё было по-другому. Это не было похоже на жизнь в великом могучем СССР, картинки в книгах, содержание самих сказок и архитектура домов на рисунках были иные. И это неизведанное его манило.
Весь урок Людмила Дмитриевна, так звали преподавателя математики, рассказывала новую тему и особенно подчёркивала, что по ней будет контрольная работа. Все сосредоточенно списывали к себе в тетради то, что появлялось на доске, а учительница после каждой законченной формулы спрашивала:
– Вот это понятно?
И если реакция ребят была не очень убедительной, то объясняла снова. Урок пролетел быстро, после него была большая перемена.
– Тёма, пойдёшь с нами к «Союзу» за пробками, а если останется время, сыграем после этого? – спросил у него Савощук, как только они вышли в коридор.
Артём сразу же согласился, ему очень нравилась игра в пробки, а взять их, кроме как возле отеля «Союз», было негде, потому как пробки были непростые. Игра в пробки заключалась в следующем: ставили стопкой пробки от пивных бутылок, одна на другую, по количеству игроков, тыльной стороной вверх. Делали это на асфальте и рисовали вокруг пробок квадрат примерно 30x30 сантиметров, затем играющие отходили метров на пять-шесть и кидали свинцовые плоские биты, которые заранее отливали из свинца, добытого из старых автомобильных аккумуляторов. Если кто-либо из игроков попадал битой в стопку пробок, то он забирал себе все пробки, которые были перевёрнуты вверх лицевой стороной. Те пробки, которые остались лежать вверх тыльной стороной, требовалось перевернуть, и происходило это следующим образом. Играющий кончиком своей биты должен был за один раз перевернуть пробку и в этом случае забирал её себе, если это не происходило, то очередь переходила к следующему игроку, у которого бита при кидании в квадрат была ближе, чем у других. Он тоже пробовал перевернуть пробки, перевёрнутые забирал, иногда пробки подскакивали очень высоко, и все, замерев, наблюдали, какой стороной они приземлятся. Задачей было как можно больше перевернуть пробок и забрать их и после присоединить к своей коллекции. На советские пробки не играли, они не были в цене, и они не имели рисунков, только на импортные, которые тоже в свою очередь ценились за редкость. Самой распространённой пробкой была пробка красного цвета с изображением старика с белой бородой и кружкой пива в руках, её так и называли – «Старикан», далее по цене следовала пробка с надписью «Будвайзер», затем пробка с изображением птицы, которую называли «Фазан», и «Золотой фазан», они были серебряного цвета и золотого соответственно. И самой дорогой считалась пробка с изображением короны и трёх лилий. Играли обычно четыре «Старикана» за одну «Корону», или два «Фазана» за «Корону», или «Фазан» и два «Старикана» за «Корону», и так далее.
Вчетвером – Репкин, Шкундяев, Новоков, Савощук – выбежали из школы прямо в школьной форме, без курток и устремились к отелю «Союз», который находился на расстоянии около 500 метров от школы. Это было очень современное здание белого цвета необычной архитектуры, боковые стеновые панели имели вид пчелиных сот, окна были узкие и продолговатые, на крыше здания была неоновая вывеска «Отель «Союз». Этот отель в преддверии Олимпиады-80 был построен югославами, открыт он был совсем недавно, и местный ресторан сразу же завоевал бешеную популярность.
Добежав до отеля, ребята сразу же кинулись к мусорным бакам, которые находились с тыльной стороны отеля сразу за рестораном. Благо никакого забора вокруг отеля не было. Вооружившись палками, они стали ворошить в них мусор.
– Ура, ребят, я «Старикана» нашёл, – воскликнул Шкундяев.
– «Старикан», «Старикан», и я тоже нашёл, – сообщил Новоков.
– Ха, а я «Фазана», – сказал довольный Артём.
В самый разгар поиска Савощук, который пока ничего не нашёл, сказал: – Ребята, тикаем отсюда, вон охранник идёт.
– Это не охранник, а служащий, – сказал Новоков.
– Какая разница, всё равно бежим.
– Ребята, ребята, а ну живо уходите отсюда, нельзя делать этого, – сказал подошедший служащий. – Вас иностранцы из окон снимают, фотографируют, а потом у себя печатают и говорят, что советские пионеры от голоду рыщут по помойкам, представляете, чем это грозит.
– Да ладно, мы ведь только пробки от бутылок ищем, но если надо, так надо, сейчас уйдём минут через 5, можно? – сказал Новоков.
– Нет, сейчас же уходите, я всё понимаю, но порядок есть порядок.
– Ладно, пошли, а то на урок опоздаем, – произнёс Артём.
Они возвратились в школу с уловом: у Репкина был один «Старикан» и один «Золотой фазан», у Новокова два «Старикана», у Шкундяева и Савощука по одному «Старикану».
Следующим уроком было рисование, на котором Павел Иванович, так звали преподавателя, объяснил, как нужно рисовать вазу, которую он поставил на табуретку возле доски. Павлу Ивановичу было около 55 лет, это был седоволосый мужчина аккуратной внешности, небольшого роста и в очках, он всегда ходил в костюме и с большим чёрным кожаным портфелем.
– Обратите особое внимание на тени, как падает на вазу свет из окна, тени мы заштриховываем, а светлое оставляем, после урока все рисунки с фамилиями на каждом ко мне на стол.
Артём с удовольствием нарисовал вазу и довольно быстро, гораздо быстрее, чем сосед Коля Федосов, и у него получилось весьма неплохо.
– Молодец, а я вот ещё не закончил, тени не получаются, – сказал Коля.
Возле стола Павла Ивановича толпились ученики, три девочки и два мальчика, они наперебой предлагали посмотреть их работы и оценить их. Артём взял свой рисунок и тоже подошёл к учителю.