Дорога в 1000 ли
Шрифт:
В начале июня Сунгари могла защищать лишь резервная рота Охранной стражи во главе с поручиком Кондратом Апостоловым. Потом с беженцами стали прибывать остатки охраны станций; самая большая группа прорвалась с боями из Телина – двести стражников под командованием штабс-капитана Ржевуцкого, но для успешного противостояния и противодействия мятежникам требовалось больше – в двадцать, а то и тридцать раз. Гернгросс слал в Петербург и Хабаровск отчаянные телеграммы, прося подкреплений. На них сначала не обращали внимания, считая, что никакой опасности для русских нет, поскольку целых полвека проблем с Китаем не было, да и маньчжурские цзянь-цзюни выказывали чрезвычайную доброжелательность; играло, наверное, свою скверную роль и обычное русское «авось обойдётся», однако внезапное кровавое нападение ихэтуаней и солдат на Мукден, крупную станцию Южной ветки КВЖД, заставило российские власти взглянуть в лицо реальности. Взглянуть, ужаснуться и начать наконец действовать. Но ведь в России «начать действовать» вовсе не значило что-либо делать быстро и энергично: многовековая бюрократия, как вязкая грязь, засасывала колёса военной машины, и она пробуксовывала на каждом очередном метре.
В Хабаровске приступили к формированию группы войск под началом генерала Сахарова, в Забайкалье собирал отряд кавалерийский генерал-майор Ренненкампф. Как всегда, это потребовало массу времени: на то, что можно было решить за час-два, уходила неделя. У сунгарийцев его не было: летучая разведка, основой которой была полусотня амурцев, докладывала генералу Гернгроссу о приближении крупных сил противника.
– Тыщ восемь на подходе, со стороны Ху… лань…чена. Фу ты, господи, язык сломаешь! – Голос Фёдора Саяпина от усталости стал сиплым, он почти сутки не покидал седла. – Есть и артиллерия, насчитали шесть полевых пушек. Версты три ниже по Сунгари большой отряд переправляется на лодках на правый берег, видать, с востока хотят ворваться в город. И у них пушки тож имеются. Думаю, к завтрему начнут. А у нас там ни людей, ни окопов.
Генерал рассматривал карту, делал карандашные пометки. На последних словах сотника вздохнул и покачал головой:
– Мало у нас возможностей, Фёдор, ох как мало! Чуть больше трёх тысяч, даже с добровольцами из строителей. А главное – нет артиллерии! Ружья – сплошное старьё! Придётся твоих казачков ссаживать с коней в окопы. У вас хоть карабины надёжные. И пулемёту вашему самое место. Эх, пяток бы таких.
– Да было два, было! – с досадой просипел Фёдор. – И пушки были! Старые, правда… Не дотащили бы. Утопили мы их в озере! Хорошо хоть, патронов к пулемёту в достатке!
– Патроны – это хорошо… – Карандаш Гернгросса упёрся в точку на карте. – Гляди сюда, Фёдор. Пригород Фуцзядянь, здесь ты встанешь со своими казаками. Отправляйся немедленно, чтобы к утру успели зарыться в землю. И костьми лягте, но бандитов в город не пустите. Не то они нам устроят ещё одну Варфоломеевскую ночь.
За те несколько дней после прибытия в Сунгари каравана Саяпина и Вагранова генерал-майор Гернгросс настолько сблизился с сотником, что легко перешёл от официального обращения к простому – по имени-отчеству, а то и просто по имени. Фёдор генерала по имени, конечно, не называл, но по отчеству иногда позволял себе. С глазу на глаз. Вот и сейчас позволил.
– Казаки с ног валятся, Александр Ляксеич, сил нет в землю зарываться. Ты бы мне дал на время кого-нито в помочь, вона хоть Вагранова Василия.
Генерал подумал.
– Хорошо. Твою группу всё равно усилить надо, а с Ваграновым ты уже взаимодействовал. Найди его, он был на пристани, тоже окопы рыли. Найди и скажи, что я приказал подключиться к твоей группе. С богом, Фёдор Кузьмич!
На выходе Саяпин оглянулся:
– А связи с Хабаровском так и нет? Наши-то дома в безвестии с ума сходят.
Генерал развёл руками.
Группу Василия Вагранова нашли на пристани Иван Саяпин и Илька Паршин. Между Полицейской и Китайской улицами, возле Биржи, были вырыты окопы полного профиля со стенками, обшитыми горбылём, нишами на двух-трёх человек, в которых и сидели строители и путейцы, ставшие солдатами обороны. Сидели в обнимку с ружьями, покуривали и беседовали о житье-бытье в ожидании нашествия противника.
Была здесь и кухонная землянка, из которой далеко разносился аромат солдатского варева – просяной каши с салом. Время близилось к ужину, и пустые с утра желудки молодых казаков неудержимо потянули их на этот замечательный запах. Они спешились, привязали коней к ближайшему тополю – деревья росли вдоль всей набережной – и заглянули внутрь полуподземного довольно просторного помещения. Большую часть его занимало какое-то устройство, похожее на печь с утопленными в ней котлами. Из-под крышек вырывался тот самый запашистый пар. В топке горел яркий огонь, жара стояла просто нестерпимая, и в этой жаре суетились три женские фигуры – две крупные, объёмные, а одна тонкая и гибкая, как былинка. Все были заняты готовкой – что-то чистили, резали, крошили – и поначалу не обратили внимания на заглянувших парней.
– Ой, да это наши старые знакомые! – приглядевшись, воскликнул Иван, и все женщины повернулись на его голос.
Это и верно были спасённые казаками от бесчестия Клавдия, Василиса и Настенька. Они бросились, заобнимали спасителей. Настя так прильнула к Ивану, что ему стало много жарче, а она вдобавок ещё и поцеловала. Хорошо хоть, не в губы.
– Ну, ты это… – забормотал он, чувствуя, как полыхает лицо, – не больно-то обжимайся… а то подумают…
Илька откровенно хихикнул, но под бешеным взглядом друга сдулся. А Настя резко отстранилась и, опустив глаза, отошла к печке. Иван помрачнел: ну вот, ни за что обидел девушку; но он же не виноват, что у него есть другая.
Клавдия и Василиса переглянулись с чуть заметными улыбками и вернулись к рабочему столу, на котором горками лежали зелень и овощи, стояли миски со шкварками и варёным мясом, китайской башней высились караваи хлеба.
– Вы бы нас, красавицы, угостили чем-нито. С утра не емши, – поглядывая на Ивана, зачастил Илька. – Скачем и скачем, китайцев высматриваем…
– Ой, ребятки, ну конечно! – Клавдия схватила две пустые миски, одну отдала Насте, открыла котёл, из которого выпахнуло облако густейшего запаха каши, черпаком наполнила обе миски, сверху положила шкварки и по куску мяса, и парни получили такую вкуснятину, какой, казалось, отродясь не едали. Клавдия подала Ильке, а Настя – Ивану. Василиса тем временем отрезала от каравая и добавила по куску хлеба, не аржанины, а пшеничного, но тоже ничего.
Казаки уселись на скамье, стоявшей у стены, и за минуту уплели всё угощение.
– Может, добавки? – спросила Клавдия.
– Хорошо бы, – поднялся Иван, – но спасибо и на том. У нас задание. Надобно Василия Вагранова найтить.
– А чего искать? У него тут неподалёку командирская землянка. Настя, проводи, – приказным тоном сказала Клавдия.
Девушка молча вышла из землянки, казаки за ней. Без единого слова прошли по окопам. Командирская землянка действительно оказалась близко. Настя указала на неё и повернулась было, чтоб уйти, но Иван схватил её за плечи, заглянул в глаза.
– Погодь малость… спросить хочу. Ты говорила, что у тебя из родичей никого не осталось… – Настя моргнула, на глаза навернулись слёзы. Иван понял, заторопился: – Когда эта заваруха кончится, хочешь к нам прийти? В наш дом?
– Как это – в ваш дом? Кем? Кухаркой?
– Да ты чё?! – испугался Иван. – Дочкой названой!
– Твоей, чё ли? – сквозь слёзы засмеялась Настя.
Хихикнул Илька, терпеливо ждавший друга. Иван тоже не сдержал улыбки:
– Да нет, конечно. Ну, вроде как сестрой… Еленке и мне.