Дорога в никуда
Шрифт:
Вжжик! Мощность выстрела была невелика. Вспышка напряжения — и Граймс почувствовал, что превращается в ватную куклу. Он мог дышать, двигать глазами и даже говорить, но не более того.
— Перед посадкой по–олучите дозу побольше, — сообщил Кейн. — А гур–ру и его ребята по–омогут выгрузить вас из корабля.
— Ты пожалеешь об этом, — сказал Граймс.
— И не по–одумаю, — заверил его Кейн. — Скоро я буду пер–ресчитывать денежки гур–ру Вильяма. Ну… в кра–айнем случае, пущу слезу по пути в банк.
Кейн удалился —
Попытка Денизы Долгети воззвать к их человеческим чувствам породила новый взрыв хохота.
— Леди, мы не столь благовоспитанны, — фыркнул Велланд, по всей видимости, второй помощник Кейна, — иначе не оказались бы в ржавом корыте Дронго. Если желаете, могу предоставить доказательства.
— Вы не посмеете! — крикнула она.
— Да неужто, солнышко?
Но они все–таки не посмели — скорее из страха перед Кейном, чем из уважения к девушке.
Граймс прислушивался к вою инерционного двигателя. По изменениям его биения можно было попытаться понять, что происходит снаружи. Судя по всему, корабль летел сквозь зону турбулентности.
— Кейн хоть раз бывал в Долине Ада? — спросил он у Клаверинга.
— Только в качестве пассажира, коммодор. Я доставлял его на катере — и всегда вечером, когда ветер стихал.
— Гхм… Как вы думаете, он сможет приземлиться в долине, когда ветер дует во всю силу?
— Но вы же смогли, коммодор.
— Мой корабль гораздо меньше. Велланд презрительно расхохотался.
— Старик нашу посудину сквозь игольное ушко протащит! И захлопните пасти! Чтобы я ни звука не слышал!
— В последний раз… — начал Биллинхарст — судя по всему, он еще надеялся завербовать этих очаровательных ребят.
— Да заткнись ты!
Вжжик, вжжик! — и дышать стало почти невозможно — и тем более разговаривать.
Однако Граймс не перестал слышать и мог анализировать происходящее. Корабль закачало из стороны в сторону, потом он выровнялся, и неровный гул инерционных двигателей начал стихать.
«Северный Буян III» заходил на посадку.
31
Пленники Дронго Кейна сидели в огромной столовой отеля, у стены. Там же оказалась Салли Клаверинг и весь персонал гостиницы.
Естественно, все заблаговременно получили по заряду из парализаторов. Дронго Кейн получил причитающуюся мзду и тут же откланялся. Пульсирующий вой инерционного двигателя эхом огласил скалы ущелья, и наступила тишина.
Кейн улетел, но гуру Уильям остался.
Этот человек действительно выглядел совершенно безобидным. Возможно, именно так должен выглядеть святой. Он находился неподалеку, когда «неверных» накачивали наркотиками и несли в храм. Потом он подошел и долго, пристально разглядывал каждого. На его губах играла слабая улыбка, и казалось, что огромные карие глаза глядят не на беспомощных мужчин и женщин, а сквозь них, куда–то по ту сторону жизни.
— Мир, — выдохнул он.
Граймс попытался заговорить, но не смог. Молчать придется до тех пор, пока не ослабнет действие парализующего ружья.
— Мир, — уже громче произнес гуру. — Долгий, бесконечный мир. Благословенны вы, мои сыновья и дочери, ведь мы с вами станем свидетелями исчезновения хаоса, дисгармонии и противоречий.
— Бред… просто бред, — выдавил Биллинхарст.
— Мне придется оставить вас, мои сыновья и дочери, братья и сестры. Начинается посвящение — последний акт служения. Откажитесь от себя1 Присоединяйся к нам, люди Ворот! Ворота вот–вот откроются!
«Зачем отказываться? Ради чего?» — отчаянно вопрошал Граймс. Раньше остальных — возможно, за исключением Вильямса — он начинал понимать смысл происходящего. В воздухе поплыл резкий сладковатый запах, и коммодор попытался дышать реже. Похоже, они окуривают зал «травой мечтаний», нагнетая дым через вентиляцию. Сколько же гуру Уильям заплатил за партию товара? И сейчас целое состояние — может быть, небольшое, а может быть, весьма крупное — обращалось в пепел.
Гуру Уильям поднялся на помост и сел в позе лотоса. Вокруг стояли верующие. Бритые головы женщин жутковато поблескивали в тусклом свете. Но их глаза, как и глаза мужчин, словно светились изнутри. Вокруг серыми щупальцами шевелились клубы дыма.
— Мы принимаем… — пропел гуру.
— Мы принимаем… — подхватила паства. Голоса, казалось, доносились откуда–то издалека — легкое ледяное дуновение, проносящееся над мертвыми камнями вечности.
— Небытие…
— Небытие…
— За пределами звезд…
— За пределами звезд…
«Небытие или инобытие», — подумал Граймс. Они были за пределами Приграничья, на самом краю непрерывно расширяющейся Галактики, окруженные лишь тонкой пленкой, натянутой до предела. Грани между измерениями расплывались, почти исчезали. Граймс прекрасно знал: есть другие временные потоки, есть параллельные миры. А что между ними? Если там что–то есть — что лежит между временными измерениями, между параллельными мирами?
— Откройте Ворота…
— Ворота в Никогда…
«Я не верю — и не поверю», — убеждал себя Граймс.
Паралич постепенно проходил, но наркотик делал свое дело. Сидящего на помосте гуру окружал нимб — но то была аура не света или тьмы, а небытия.
Слова звучали прямо в мозгу коммодора.
«Никогда… никогда… никогда…»
Все вокруг становилось призрачным, ненастоящим… Он поднял руку, и с ужасом осознал, что видит сквозь нее — сквозь кожу, плоть, и кости — неправдоподобно спокойное лицо юного Павани.