Дорога войны
Шрифт:
– Здорово тут! – провопил Эдик, перекрикивая гул несущейся реки.
– Ага! – заорал Гефестай. – Тихо так! Водичка плещется!
Солнце убралось за скалы, и в каньоне тут же сгустился сумрак. Повеяло зябкой сыростью, как из погреба. Сергий направил коня поближе к перилам – тот зафыркал испуганно, замотал головой. Зато хоть небо открылось над головой – и отвесная гранитная стена, уходящая по вертикали вверх.
А десятью милями ниже по течению показался громадный мост – Понс Траянис. Мост был как поводок, на котором Рим держал полудикую-полуприрученную Дакию. Вон она, за серо-зеленым разливом Данувия, стелет желто-бурое разнотравье степной полосы, а по горизонту встает пильчатая линия гор. Что там? Как там? Какие опасности, какие губительные тайны ждут их в императорской провинции, но припрятаны до поры?
– Подъезжаем, – обронил Сергий и послал коня легкой трусцой.
Глава пятая,
в которой Лобанов испытывает «сердечный укол»
Легионную крепость Дробета римляне соорудили в красивом месте. В плане она имела форму квадрата со стороной в шестьсот шагов, и какие это были стороны – ого! – два ряда стен высотой в двадцать локтей, расположенных на расстоянии восьми шагов друг от друга. Замучаешься завоевывать! Одной стороной фортеция примыкала к мосту Понс Траянис, а еще с трех ее окружали рвы и земляные валы, расположенные в шахматном порядке, – пока до самих стен доберешься, половину бойцов положишь. Еще один вал находился в промежутке между крепостными стенами.
Сами стены были выстроены из «двуручных» каменных блоков-квадров. С внешней стороны квадры блестели шлифовкой, с внутренней так и оставались необработанными – никто ж не видит… Вокруг и внутри крепостных стен легионеры проложили добротные кольцевые дороги, а дальше расстилалась прата, территория легиона, где на травке пасся скот, – за ним присматривали воины-пекуарии.
Таков был стандартный типовой проект римской крепости. Однако в Дробете, на неспокойной данувийской границе, потребовалось еще пуще укрепить крепостные ворота, ибо даки с гетами стояли на ступеньку выше полудиких германцев и умели штурмовать укрепления. И здесь, впервые в практике пограничной фортификации, навесили мощные двойные ворота, а справа и слева от них возвели круглые башни, выдающиеся вперед из крепостной стены. Мало того, на боковых, прилегающих к воротам стенах устроили балконы, дабы сподручнее истреблять штурмующих.
У ворот преторианцы спешились, а ликторы повлекли своего легата в канаб. Сергий с удовольствием разминал ноги.
– Лучшее средство против геморроя, – внушал Гефестаю Эдик, – это пешие прогулки! Так что гуляй почаще – и не будешь ныть!
– Когда это я ныл? – озадачился сын Ярная.
– Было дело, – туманно, но очень веско сказал Чанба.
– Врешь ты все… – проворчал кушан.
В главных воротах их остановил дозорный. Опираясь на щит, он весьма красноречиво уткнул копье-гасту в грудь Сергию. Лобанов, так же молча, протянул дозорному квадратик кожи – пропуск с печатью префекта претории.
Легионер, удовлетворясь, убрал копье и, так и не сказав ни слова, махнул свободной рукой – путь, дескать, свободен.
Внутри кастра Дробета удивительно походила на расположение какой-нибудь военчасти. От главных ворот тянулась прямая и широкая виа преториа. Рядами вдоль нее шли казармы ауксиллариев, [41] выстроенные из кирпича и крытые черепицей, а дальше располагалась скола – помещение для военных занятий, казармы легионеров – с портиками! – и дома старших офицеров.
41
Ауксилларии – вспомогательные войска, набранные из неграждан Рима – перегринов.
– Серый, глянь! – восхитился Эдик, заглядывая в казарму через распахнутые двери. – Тоже двухъярусные койки, как у нас! Помнишь?
– Помнишь… – рассеянно отозвался Роксолан.
Легион жил по издавна заведенному порядку. У казарм фракийской алы конники точили мечи, чистили доспехи. Насупленный декурион аккуратно вбивал гвоздики в парму – круглый кавалерийский щит, – приколачивая вощеную кожу. Из конюшен доносилось ржание. Возле турмовых котлов дежурные кололи дрова, обдирали свиную тушу, мешали булькавшее варево. Двое проштрафившихся кавалеристов без поясов, в подоткнутых туниках, скребли лопатами доски сортира, таскали воду, окатывали ею пол, драили, доскребываясь до древесины чистого белого цвета. Слышались возгласы:
– Минуций Нисет! К квестору! [42]
– Что, деньги дают?!
– Беги давай!
– Бегу! Лечу!
– Пеликан!
– Чего?
– Когда сменяешься?
– С третьей ночной на первую дневную. А чего?
– Тьфу! Весталкина честь. Да Помпедий достал где-то неплохого винца…
– Критского?
– Ага, жди. Цекуба!
– Тоже ничего.
– Сальве, Процилий!
– Сальве…
– Кто это с тобой?
– Септимий Квадрат, старослужащий первой кентурии, первого манипула!
42
Квестор – здесь: заведующий финансами легиона.
– Отставить, Септимий. Проходи, у нас по простому.
Мимо, сменившись с дежурства, прошагал легионер.
– Эй, служивый, – остановил его Сергий, – не подскажешь ли, где нам найти принцепса претории?
– Цереала, что ли? – проворчал легионер и хмыкнул без особой приязни: – С чего бы вдруг Цивика дакам занадобился?
– Я не слышу ответа, – очень спокойно сказал Лобанов. До того спокойно, что легионер поежился. Еще один боец, без шлема и панциря, в одной красной тунике, остановился и покачал головой:
– Ты опоздал! Принцепса срочно вызвали в Сармизегетузу – нового наместника ждут, что ли.
– Это плохо… – задумался Роксолан. – Так, а префект лагеря на месте?
– Почти! Он в ретентуру подался, я видел. Зовут Гай Косконий Ребил.
– Благодарю тебя, – церемонно сказал Сергий и повел своих дальше.
А дальше, на перекрестке, стояла принципия – штаб легиона. Неподалеку был устроен преторий, где размещалась резиденция командующего легионом – основательный двухэтажный домина. Напротив претория находился сакеллум, знаменное святилище, – там хранились значки когорт, легионная аквила и бюсты императоров. Ниже, в подвале сакеллума, держали кассу со сбережениями легионеров и вторсырье – ни гвоздей, ни обломков мечей в кастре не выбрасывали, металл ценился высоко.
– Крепко устроились римляне, – сказал Эдик, – надолго.
– Но не навсегда, – заметил Сергий.
– Увы! – отпустил вздох Искандер.
– Не переживай, – утешил его Чанба. – На наш век хватит!
За виа принципалис, делившей кастру пополам, начиналась ретентура – тыльная часть крепости. Здесь дымила труба фабрики – легионной мастерской. Там обжигали кирпич и черепицу и ставили на них легионное клеймо. В Дробете временно стояли когорты Второго Августова легиона, а посему на заготовках выдавливали обе его эмблемы – быка и козерога. С кузни доносился неумолчный звон и лязг.