Дороги товарищей
Шрифт:
— Успеешь, успеешь! Кровь кипит!
— Какая сила на фашистов поднялась! — сказал Аркадий. — Это только у нас, в Чесменске, а сосчитать по всей стране! — Аркадий усмехнулся. — Фашисты дураки, они недооценили наши силы… Я как-то в детстве… Отец отвернулся, а я со стола стакан горячего чаю хватанул, хлебнул — и обжегся! Такой конфуз с Гитлером обязательно приключится. Какая сила встает против него!
— Сила неисчислимая — Россия!
— Сказал тоже — Россия! Была Россия… — Советский Союз! Это — две
— Юков, Юков! — закричали толпящиеся у входа в здание. — Юков здесь?
— Я, я! — торопливо откликнулся Аркадий, оглядываясь по сторонам, чтобы разыскать отставшую в толпе Соню. — Здесь, здесь!
— К военкому!
Аркадий торопливо пожал товарищу руку и стал пробираться через толпу, вежливо повторяя:
— Разрешите, товарищи! Разрешите, товарищи, пройти! Разрешите к военкому!
Соня кинулась вслед за ним, но кто-то, настойчиво протискиваясь к белым широким дверям, оттеснил ее назад и загородил своей огромной спиной Аркадия.
— Что девушку толкаешь, тюлень? — взяв неуклюжего парня за плечо и остановив его, крикнул Коля Шатило. — Куда ты прешь? Видишь, девушке на ногу наступил. — Он взглянул в широкое лицо парня и покачал головой. — Макарычев, Макарычев, что же ты делаешь, браток, а? Прешь, как танк, и даже извиниться забыл…
Пристыженный парень повернул к Соне красное, совершенно мокрое от пота лицо, на котором задиристо сидел маленький носик, с усмешкой пробасил:
— Прости, девушка, если толкнул тебя немножко! Это все мое телосложение виновато!
Резким движением он встряхнул за спиной увесистый мешок и, хлопнув Колю по плечу, крикнул на весь двор:
— На фронт еду, кореш! Слышишь, Гитлера мять пойду!
Он подмигнул Соне и врезался в толпу, залихватски покрикивая:
— Эй, граждане, посторонитесь, пожалуйста! По нечаянности помять могу!
— Вот силища! — неодобрительно сказал Шатило. — С нашей улицы… Манеры — хоть умирай со стыда.
Коля задумчиво посмотрел на девушку и, ни к кому не обращаясь, проговорил:
— Та-ак… Значит, Аркадий уходит! Повезло ему — взяли.
— Макарычев, Макарычев! — раздалось в толпе, и в ту же секунду из дверей военкомата выскочил Юков.
С мрачным лицом, яростно раздвигая плечами встречных, он молча устремился к воротам.
Соня выбежала за ним.
— Аркадий! Да куда же ты?
Аркадий сорвал с головы кепку, скрутил ее и, злобно швырнув на тротуар, почти упал на сброшенный с плеч рюкзак
— Отставили! — схватившись за голову, промычал он.
— Как? Почему? Совсем? — залпом выпалила Соня.
— Совсем! — отрезал Юков.
Бледное лицо девушки порозовело.
— Ну, вот… — вздохнув, сказала она, но Аркадий перебил ее.
— Что, довольна? — крикнул он, почти враждебно взглянув на нее.
— Не смей грубить!
—
Соня нахмурилась, помолчала.
— Умом — нет, Аркадий, а сердцем… рада, и не в моих силах это…
Она поглядела на него, словно прося прощения.
Аркадий горестно покачал головой:
— Отставили! Отложили!
— Война только еще разгорается, Аркадий!
— Ты меня не успокаивай… Меня теперь никто, кроме военкома, не успокоит. Точка!
Соня подняла скомканную кепку и отряхнула ее от пыли.
— Эх вы, женщины! Ничего не понимаете! Вам бы слезы лить…
— Когда нужно будет, не заплачу! А оставили — значит, нужно, — твердо проговорила Соня. — А то вскипятился! Разве ж я виновата? Придет время, и ты пойдешь.
— Меня интересует, почему оставили? Почему? — воскликнул Аркадий. — Военком говорит: молод, повремени, в тылу пригодишься. Неужели только потому, что молод? Эх, судьба! В тылу сидеть придется… Да я от тоски сдохну!
Нахлобучив кепку, он встал, подхватил руками рюкзак и угрюмо зашагал по улице.
Соня догнала его.
— Не дуйся на меня, Аркадий, ведь я тут действительно ни при чём… Я тебя очень и очень прошу, не обижай меня.
— Тяжело мне! Понимаешь, тяжело! Не могу я в тылу, характер не позволяет. Мне фашист вот так, вот здесь, у горла встал. Я с ребяческих лет фашиста возненавидел! Что это военком думает башкой своей? Немцы к Минску прут, а он: пока надобности нет! Тут сводки передают: то сдали, другое сдали, а он чай ложечкой пьет! Ну, я ему испортил настроение.
— И рад? — укоризненно спросила Соня.
— Да уж какая радость, — вздохнул Аркадий. — А половину зла все-таки отыграл там. Ведь что ему стоит вписать в список только одну фамилию! Юков, год рождения, в такую-то команду — и все. Так нет же!..
Вдруг Аркадий остановился и всплеснул руками.
— Стой-ка! Смотри, Сашка! Сашка, что ли? Да вон слез с трамвая… Саша-а! — закричал он и помчался через площадь, увлекая за собой Соню.
Вместо приветствия Саша встретил его словами:
— Ты понял, Аркадий? Без повода, без предупреждения, как разбойники!
Глаза его возбужденно блестели, кулаки были сжата. Казалось, он в любую минуту готов был ринуться в драку….
— Да-а, какие гады! — ответил Аркадий, сжимая руку друга.
— А мы с тобой говорили: тишина, мирная жизнь!..
— Да-а, говорили, Сашка. И вот нет ни тишины, ни мирной жизни!..
Романтика уступала место тяжелым раздумьям и тревогам.
ЖЕНЯ И САША
Известие о нападении фашистов на нашу страну потрясло Женю. Побледневшая, с расширенными глазами, она слушала по радио сообщение, и губы ее шептали: