Дороги вглубь
Шрифт:
Но в кабине уже никого не было.
Звук морзянки привлек внимание собаки. Она уселась на задние лапы и стала прислушиваться к слабым звукам, доносившимся из наушников. Затем, когда на поверхности перешли на телефонную передачу и из наушников послышался слегка дребезжащий голос, Джульбарс принялся лаять. Искаженный человеческий голос его раздражал.
– Я считаю, что собаке, спасшей нас и предупреждавшей о грозящей гибели, следует помочь выбраться из лодки, в которой она, видимо, застряла, проговорил профессор.
– Вернемся, товарищи?
– Я схожу один, - сказал Костя.
Преодолевая овраги и камни, он шел к покинутой машине, чтобы выручить своего четвероногого друга.
Вот и лодка. Костя быстро взобрался по лестнице и заглянул в люк. К его удивлению, ничто не мешало собаке покинуть машину. Она сидела и радостно виляла хвостом при виде своего хозяина.
Из наушников уже не было слышно сигналов.
Костя позвал Джульбарса и тронулся в обратный путь, не подозревая о причине, заставившей лаять собаку.
Наконец достигнуто самое высокое место подземелья. Взявшись за кирки, путешественники принялись пробивать себе путь на поверхность земли.
Глава шестая
Много необъяснимых шорохов можно услышать в земле, если к ней прислушаться при помощи чувствительных электрических приборов - геофонов. Но то, что услышали звукометристы спасательной экспедиции, как только им удалось наладить аппаратуру, было в высшей степени странным.
Из-под земли слышалась музыка.
В палатке царила гробовая тишина. Звукометрическая аппаратура, снабженная несколькими наушниками, позволяла слушать одновременно нескольким человекам.
– Музыка!
– воскликнул директор.
– Что это значит?
– Ничего не понимаю...
– откликнулся Батя.
– Откуда? В земле... под пустыней, и вдруг - музыка?
Весть о необыкновенном сигнале из-под земли быстро разнеслась по лагерю. Люди начали собираться возле звукометрической палатки.
– Пение слышится из-под земли, - раздался чей-то голос.
– Не пение, а музыка, - поправил сосед.
Из палатки высунул голову конструктор Катушкин.
– Тише, - проговорил он шепотом.
– Не топчитесь... Ваши даже самые легкие движения создают впечатление, будто рядом ходят слоны! Надо же, товарищи, считаться с чувствительностью аппаратуры!
– Тут какая-то ошибка, - сказал шепотом директор Бате.
– Возможно, что новые геофоны настолько чувствительны...
– Да, но какая может быть музыка поблизости. Тут пустыня!
– не снимая наушников, также шепотом ответил Батя.
– Неужели бурить в том месте, откуда слышится музыка?
– растерянно спросил Горшков.
– Да, надо бурить...
– подтвердил Батя.
– Это не дело!
– не унимался Пантелеймон Евсеевич.
– Шум буровой машины заглушит все и не даст возможности услышать шум лодки...
В это время почти одновременно заговорило несколько человек, сидевших с наушниками у аппаратуры.
– Лает собака! Слышу лай! Собака лает!
– Что же это такое, товарищи?
– сказал удивленно директор.
– Откуда под землей собака?
Словно буря, в палатку ворвалась Наташа.
– Это они! Это Костя!
– закричала она задыхаясь.
– То есть, позвольте...
– сердито пробормотал Горшков.
– Почему Костя? Или вы думаете, что Костя...
– Нет, нет! Это собака его лает. Он, наверное, взял ее все-таки в лодку.
– Так и есть! Наташа правильно говорит, - приглушенным голосом начал Панферыч, просунув голову в палатку.
– Я вот собирался доложить Константину Григорьевичу, что собака Кости словно в землю провалилась... А товарищ Катушкин заявил мне, что не надо... Мелочь, мол! А разве можно пренебрегать мелочами, раз такое дело? Все равно! Это собака Кости под землей на профессора гавкает...
– Надо бурить немедленно, - предложил Батя.
– Бурить! Бурить!
– послышались радостные крики.
– Это они!
– Координаты установлены?
– быстро спросил директор.
– Совершенно точные, - звукометрист подал Гремякину карту местности. Музыка и лай идут вот отсюда.
– Бурить немедленно, - твердо произнес директор и направился к выходу из палатки. За ним последовали остальные.
Вскоре в наступающем рассвете стало видно, как ползет по песку огромная машина - сверхскоростной шахтный бур.
– Бур - это дело верное. Без вашего бура не обошлось, - сказал Трубнину Горшков.
– Не мешайте, Пантелеймон Евсеевич...
– рассеянно ответил инженер, занятый своими мыслями.
– У меня такое ощущение, - говорил Гремякин Бате, - что сейчас на этом песчаном поле произойдет сражение. Жестокая схватка с непокорной природой.
– Ты не вспомнил, дорогой полководец, про армию, - рассмеялся Батя, беря своего друга под руку.
– Она незримо присутствует здесь. Это армия рабочих и инженеров, строивших новые машины. И сражение, по-моему, длится уже давно. А сейчас решающая схватка, но не последняя.
Работа подвигалась медленно.
Острие кирки легко вонзалось в мягкий известняк, но застревало в нем. Чтобы вытащить инструмент обратно, требовалось большое усилие. Еще труднее было работать лопатой.
– Надо осторожно расходовать свои силы. Давайте опять отдохнем, предложил Крымов.
Люди отложили в сторону инструменты и сели на глинистую почву.
– Каково теперь моей Марине Ивановне...
– тихо начал Толмазов, задумчиво склонив голову.
– Волнуется, бедная, погибшим, наверное, считает... В течение сорока двух лет нашей совместной жизни сколько раз случалось всякое. Экспедиции, знаете, бывали не безопасные. Много тяжелых дней ожиданий и раздумий доставил я своей жене. А возвратишься благополучно, говорит, верила, что вернешься цел и невредим, несмотря ни на что, верила. А по лицу видно волновалась, переживала...