Дорогой длинною
Шрифт:
Господи, да что ж это?! Он шагнул вперёд, но чья-то рука осторожно и твёрдо удержала его.
– Уймись, - прозвучал сзади спокойный голос Митро, и Илья, шумно вздохнув, отвернулся. Украдкой окинул взглядом цыган, опасаясь увидеть в устремленных на Настю и князя взглядах насмешку, но все глаза были серьёзны, а кое-кто из цыганок даже уже сморкался.
Сбежнев и Настя, держась за руки, спустились вниз. Настя села на диван, Сбежнев - верхом на стул рядом с ней.
– Настя, это судьба, - серьёзно сказал он.
– Я ведь совсем случайно проезжал мимо, по Большой Грузинской, и вдруг как-то разом накатило,
Настя молча улыбнулась сквозь слёзы. Князь бережно вытер одну из капель, замершую на её щеке. Случайно он коснулся шрама, и пальцы его вздрогнули.
– Что это, Настя?
– А ведь вы первый из господ, Сергей Александрович, меня спросили про это, - всхлипнув, сказала Настя.
– Остальные постеснялись. Это? Это моя жизнь таборная.
Илья посмотрел на Сбежнева. И не удивился, когда князь поднял на него потемневшие глаза. Илья ответил прямым злым взглядом, чуть усмехнулся.
В горле что-то холодело, как шипучая вода, а сердце колотилось часто-часто, словно стараясь догнать часы на стене. Он ждал - вот-вот князь спросит, как другие, как все, кто был сейчас здесь: "Это ты сделал?" И что отвечать? И отвечать ли вообще? Или подождать, пока Настька заспорит? Господи, и за что ему это? Ох, жаль, что князь, морды не набьёшь…
Сбежнев, однако, ничего не сказал ему. Лишь спросил у Насти странным, сдавленным голосом:
– Ты… всё же жила в таборе?
– И сейчас живу, Сергей Александрович, - грустно улыбнулась она.
– И дети мои все в таборе родились.
– Дети? У тебя дети?
– князь удивился так искренне, что стоящие вокруг цыгане негромко рассмеялись.
– Бог мой, сколько же?
– Да, слава богу, много.
– Настя обернулась, и, повинуясь её взгляду, к дивану один за другим подбежали их мальчишки. Последним подошёл Гришка, ведя за руку Дашку. Сбежнев смотрел на эту команду изумлённым взглядом.
– Бог мой… Шестеро? Нет, семеро… Знаешь, старшие очень похожи на тебя.
– Да, все говорят.
– Красивая девочка… Ей ведь лет шестнадцать, верно?
– Сбежнев пристально всмотрелся в неподвижное лицо Дашки.
– Но что с ней?
– Я слепая, ваша милость, - ровно ответила Дашка.
– А поёт как, Сергей Александрович, слышали бы вы… - торопливо сказала Настя.
– Лучше, чем я в молодые годы пела, право.
– Никогда не поверю, - твёрдо сказал князь.
– А вы послушайте - и поверите сразу. Да вот вина не хотите ли?
– Настя встала, сама разлила вино.
– Выпьем, Сергей Александрович, - просто предложила она, беря бокал. – За молодость нашу весёлую выпьем. Девчонкой была - думала, навсегда она…
а сейчас оглянулась - и нет ничего.
– Да ты и не изменилась почти…
– Вот и неправда ваша. Но всё равно спасибо. Илья, что же ты-то?..
Пить ему совершенно не хотелось. Но ещё больше не хотелось выглядеть дураком, и Илья подошёл к дивану. Бокалы, соприкоснувшись гранями, дрогнули звоном. Илья выпил залпом, не почувствовав вкуса вина. Настя чуть пригубила и, поставив бокал на стол, с улыбкой смотрела,
– Как вы живёте, Сергей Александрович?
– спросила она, беря с дивана гитару и легонько касаясь струн.
– Тоже ведь, поди, дети взрослые?
– Знаешь, нет.
– Князь допил мадеру, отставил бокал.
– Я ведь, по чести сказать…
Он не закончил фразы, но Настя догадалась сама и всплеснула руками, уронив на колени гитару:
– Вы что же - не женились?!
– Не женился, Настя, - виновато сказал Сбежнев.
– Понимаешь, сначала было не до того… Дела, имение, управляющие-воры… Потом всё не было нужных средств… А когда они появились, наконец, - оказалось, что время моё ушло. Я не сторонник неравных браков.
– Каких неравных?! Сергей Александрович! Да за вас бы любая, любая пошла! Не глядя побежала бы!
– Девочка моя милая… - рассмеялся князь.
– Да ведь бессребрениц в Москве всегда было возмутительно мало. А с твоим отъездом не осталось вовсе.
Настя тоже засмеялась, тихо и весело.
– А помнишь, Настя, тот вечер у Воронина? Ты пела "Соловья", и так неожиданно для нас всех появился старый граф… И тогда Марья Васильевна… Они же так любили друг друга, а вот пришлось же расстаться из-за… из-за пустяка, по сути. Предрассудки, боязнь света, граф и цыганка… Какая же это всё чепуха!
– Вы не поверите, я тот вечер тоже часто вспоминала.
– Настя наигрывала на струнах весёлую польку, но смотрела грустно.
– Кто же подумать мог, что и мы с вами вот так же сидеть будем, как старый граф и Марья Васильевна, и прежние годы вспоминать? Вы… - Она вдруг опустила гитару, взглянула прямо в лицо Сбежнева.
– Вы хоть сейчас-то простили меня, Сергей Александрович?
– Мне не за что было тебя прощать. Напротив, я и тогда, и сейчас дивился твоей смелости. Немногие и светские барышни сумели бы поступить так, как ты… - Князь взглянул на Настю и вдруг улыбнулся.
– А это ты сумела сохранить?
– Это?
– Настя коснулась пальцами длинной нити жемчуга, свисающей до талии.
– Ещё бы мне было не сберечь. Ведь это единственный подарок, который мне от вас остался. Помните, я вам тогда сказала - жемчуг к слезам?
– И что - сбылось?
– серьёзно спросил Сбежнев.
Настя не ответила, снова улыбнулась, опустив ресницы. Илья, стоящий рядом, знал: больше ничего не скажет. Отчётливо понимая, что ни Настьке, ни князю он тут не нужен, чувствуя, что надо бы уйти или, на худой конец, отойти к цыганам, он не мог этого сделать.
Так вот откуда у неё эти бусы… Подарок сбежневский сберегла. Столько лет, чёртова баба, берегла, и не потеряла, не подарила, не продала, как всё остальное, как даже то, что он, Илья, дарил ей… Сохранила и нацепила сразу же - вот, мол, любуйся, князюшка милый, как я тебя помню, как любила…
А князюшка и рад стараться. И ежу понятно, что из-за неё, Настьки, он и не женился. И врёт, что случайно мимо проезжал, наверняка рассказали друзья, тот же Толчанинов или Строганов, что Настька в Москве, вот и понёсся, как за святым спасением… Тьфу. Совсем совести у господ не стало, к чужим жёнам лезут в открытую. Что же Сбежнев так смотрит на Настьку? Неужто забыл, что законный муж здесь, рядом, и долго терпеть не станет? И плевать на Митро, и на цыган плевать - если этот князь ещё хоть раз на его жену вот так посмотрит, он…