Дорогой длинною
Шрифт:
Молодые цыгане не вмешивались и лишь с удивлением наблюдали за радостной суматохой старших.
– А где Яков Васильич? Где Кузьма? Где Алёнка?
– спрашивал князь, переходя из одних объятий в другие, целуя цыганок, хлопая по плечам мужчин.
Ему отвечали наперебой, всем хором. Окружённый толпой цыган, Сбежнев пошёл к дивану. Кинул взгляд на подоконник - и остановился. С лица его мгновенно сошла улыбка.
– Илья?.. Илья Смоляков? Это ты?
– Да, я, ваше благородие, - отозвался Илья, единственный во всей зале не
– Будьте здоровы.
– И ты здравствуй.
– Сбежнев не отводил глаз.
– Так ты… вы… ты снова в Москве?
– Как видите.
– Ты один?
– впрямую спросил князь.
Илья опустил глаза, криво усмехнулся.
– Зачем же один, ваше благородие? С семьёй.
– Настя?.. Она здесь?
Илья кивнул, не замечая пристального взгляда Митро. Но тут Маргитка, первая из молодых пришедшая в себя, метнулась в кухню и вышла оттуда важная, улыбающаяся, с подносом, на котором высился бокал вина.
– "За дружеской беседою…" - зазвенел её высокий, ломкий голос. Цыгане, спохватившись, подтянули:
Хор наш поёт припев любимый,
Вина полились рекой!
К нам приехал наш любимый
Сергей Александрыч дорогой!
– Пей до дна, пей до дна!
– закричали цыганки.
Сбежнев встал; не поморщившись, вытянул до последней капли довольно скверную мадеру и привычным жестом положил на поднос ассигнацию.
– Ни за что не возьму, Сергей Александрович!
– решительно сказал Митро, беря с подноса кредитку и возвращая её князю.
– Не обижайте меня. Вы у нас – гость самый дорогой.
– Ну, прости, коль обидел, - рассмеялся, сверкнув зубами, Сбежнев, и его лицо сразу помолодело. Он снова сел на диван. Цыгане притащили стулья, подушки и разместились вокруг.
– Что ж вы тогда так исчезли неожиданно?
– спрашивал Митро, единственный из всех усевшийся на диван рядом с князем.
– Мы вас ждали, искали…
– Да ведь ты и сам всё знаешь, я думаю, - снова улыбнулся Сбежнев.
– Если Настя здесь - ты всё знаешь…
– Ваша правда.
– Митро покосился на насупленного Илью.
– Но нам-то тогда что только в голову не влезло! Вот клянусь, попадись вы мне тогда - до смертного греха бы дело дошло! Убил бы не глядя, плевать, что каторга за такое!
– Вот уж не сомневаюсь, - усмехнулся князь.
Митро нахмурился:
– А вы чего же ждали? Вот-вот свадьба Настькина - а жених прочь из Москвы! Могли бы, между прочим, ко мне на конюшню зайти и по-честному обсказать… Я бы никому не обмолвился, а про вас хоть память бы хорошая осталась.
– Я собирался, - серьёзно сказал Сбежнев.
– Но, видишь ли, я дал Насте слово чести, что никому ничего не скажу. Я хотел её счастья… - Через головы цыган он снова взглянул на
Настька… Настька… Где она? Побежал уж кто-то за ней наверх, кажется…
Выйдет ли к князю? Выйдет, конечно, проклятая… Отчего не выйти-то? Чего сейчас-то бояться? И она уже не девчонка, и у Сбежнева вся голова белая, и у неё семеро детей, и у него небось немногим меньше, но только…
только… Только что ж так сердце-то болит? И что за нелёгкая этого князя принесла через столько лет? Как нарочно, дух нечистый, выбрал время, когда они с Настькой в Москве. Знал? Наверное… А откуда? Нет, не знал, случайно вышло… Ну, и подстроил ты, господи, угрюмо подумал Илья. Ведь через две недели уезжать за табором собирались… Что ж теперь-то? Что будет-то, боже великий? Настька… Где она? Почему не выходит?
– Морэ, не сходи с ума, - раздался тихий голос за спиной.
Илья вздрогнул, обернулся.
– Чего говоришь?
– Говорю - с ума не сходи.
– Митро смотрел сердито и встревоженно. – Неужто за столько лет не успокоился? Погляди на себя, всех цыган перепугал.
– Напугаешь вас, чертей… - зло проворчал Илья.
– Показалось тебе.
– Может, и показалось.
– Митро не отводил насторожённого взгляда.
– Только, Христа ради, не надури мне тут опять.
– А не пошёл бы ты, золотой мой!..
– вскинулся было Илья, но в это время в комнате наступила такая звенящая тишина, что он, ещё не обернувшись, спиной, хребтом, всей кожей почувствовал: Настька… И понял, что так и есть, увидев, как неловко, держась рукой за спинку дивана, встал князь Сбежнев.
Настя стояла наверху лестницы, опираясь на перила, и, едва посмотрев на неё, Илья понял, отчего жены так долго не было. Наряжалась, чёртова баба.
Как девчонка-невеста, наряжалась… Откуда только вытащила это атласное платье, эти серьги с бриллиантами, персидскую, невероятных денег стоящую шаль, которую он же, Илья, ей и купил, отдав за эту тряпку весь ярмарочный барыш (весь табор тогда над ними со смеху умирал). Волосы Насти были уложены в высокий валик по последней московской моде, и лишь у виска дрожала вьющаяся непокорная прядка. На груди, спускаясь с шеи до самого пояса, тускло блестела нить жемчуга. Илья наморщил лоб, вспоминая, откуда у Настьки это ожерелье, которого он никогда не видел.
Вспомнить он не успел, потому что Настя медленно, не сводя взгляда с князя, пошла вниз. Лицо её выплыло из полутьмы, и Илья заметил, как страшно, до синевы на щеках, она бледна.
– Сергей Александрович… - тихим, каким-то детским шёпотом выговорила она, протягивая руку.
– Сергей Александрович…
Сбежнев вихрем взлетел по ступенькам, несмотря на хромоту. Они обнялись посреди лестницы, и Илья видел тонкие руки Насти, намертво сцепившиеся на шее князя, и её побелевшее лицо с зажмуренными глазами.