Дорогой Джон

Спаркс Николас

Я помолчал, соображая, как ответить.

— Несколько лет назад я встречался с девушкой, в которую был влюблен. По крайней мере так мне казалось. Но теперь я уже не уверен. Между нами существовала привязанность, с ней приятно было проводить время, но мы не стали близкими людьми. Я о ней почти ничего не знал. Жили вместе, а парой не были, если можно так сказать.

Саванна задумалась над моим ответом и ничего не сказала. Пришла моя очередь спрашивать.

— А ты? Ты когда-нибудь любила? Ее лицо затуманилось.

— Нет, — сказала она.

— Но верила, что любила, совсем как я, верно? — Она прерывисто вздохнула. Я продолжал: — В моем отделении, хочешь не хочешь, станешь психологом. Интуиция просто

кричит, что в прошлом у тебя были серьезные отношения.

Саванна невесело улыбнулась.

— Я знала, что ты догадаешься, — негромко сказала она. — Да, у меня был парень. На первом курсе университета. И я верила, что люблю его.

— А теперь ты уверена, что не любила? Саванна долго не отвечала.

— Нет, не уверена, — тихо сказала она. Я посмотрел на нее.

— Если не хочешь говорить…

— Все нормально, — остановила меня Саванна. — Просто тяжело. Я пыталась об этом забыть, даже родителям не говорила. Вообще никому. Такая банальная ситуация, прямо неловко. Наивная провинциалка из маленького городка приезжает в университет и встречает симпатичного старшекурсника, к тому же председателя студенческого землячества. Он популярен среди студентов, богат и красив. Маленькая первокурсница покорена тем, что этот полубог снизошел до нее. Он обращается с ней как с особенной; видя, как завидуют другие первокурсницы, провинциалка начинает верить в свою исключительность. Она соглашается поехать праздновать Новый год в один из увеселительных пригородных отелей в компании полубога и его друзей, хотя ее предупреждают, что чувствами там и не пахнет и что донжуанский список ее избранника насчитывает не одну зарубку на спинке кровати. — Саванна закрыла глаза, словно собираясь с силами. — Она поступает вопреки советам друзей, данных из лучших побуждений. Провинциалка не пьет спиртного, и полубог с готовностью приносит ей содовую. Отчего-то провинциалке становится дурно, и он ведет ее в дальнюю комнату — прилечь. Не успевает она и глазом моргнуть, как оказывается в постели и едва успевает отвечать на его поцелуи. Сперва ей это нравится, но дурнота не проходит, комната просто кругом идет, и только много позже ей придет в голову, что кто-то — может, и полубог — подсыпал что-то в содовую, желая сделать новую зарубку на спинке кровати. — Она заговорила быстрее, почти захлебываясь словами: — Он начинает тискать ее груди, рвет платье, трусы. Он лежит на ней, такой тяжелый, что его невозможно оттолкнуть или спихнуть. Она чувствует себя беспомощной, хочет остановить его, потому что никогда не занималась этим прежде, но у нее так кружится голова и заплетается язык, что она не в состоянии позвать на помощь. Так бы все и получилось, как он задумал, если бы в комнату не зашла другая пара. И вот она неверными шагами плетется вон из комнаты, придерживая платье, кое-как добирается до туалета и плачет там. Заходят другие девушки, приехавшие на вечеринку, видят размазанную тушь и разорванное платье и, вместо того чтобы поддержать, смеются над ней, говоря, что она прекрасно знала, к чему клонилось дело, и заслужила все и даже больше. Тогда она звонит другу, который прыгает в машину, мчится к отелю, забирает ее и везет в общежитие, ни о чем не расспрашивая.

Я сидел, замерев от гнева. Я не святой, но ни разу в жизни мне и в голову не приходило принудить женщину к близости против ее воли.

— Мне очень жаль, — только и смог я сказать.

— Да ладно, не ты же это делал…

— Просто не знаю, что еще сказать. Разве что… — Я замолчал.

Саванна повернулась ко мне, и я увидел мокрые от слез щеки. При виде того, как она беззвучно плачет, у меня болезненно сжалось сердце.

— Разве — что?

— Разве что ты хочешь, чтобы я набил ему морду? Она невесело засмеялась:

— Ты себе представить не можешь, как я об этом мечтала!

— Будет сделано, —

пообещал я. — Ты мне только имя скажи, и я разберусь. О тебе даже речи не зайдет.

Она сжала мою руку.

— Я знала, что ты так скажешь.

— Я серьезно!

Она через силу улыбнулась, показавшись мне одновременно утратившей вкус к жизни и трогательно юной.

— Поэтому я не назову его имени. Но я тронута. Это очень великодушно с твоей стороны.

Мне понравились эти слова. Мы сидели рядом, крепко взявшись за руки. Дождь наконец прекратился, и снова стало слышно радио в соседнем доме. Названия мелодии я не знал — что-то из ранней джазовой эры. В моем отделении один рядовой был большим любителем джаза.

— В любом случае, — продолжала Саванна, — из-за всего этого на первом курсе мне пришлось ох как солоно. Именно поэтому я хотела бросить университет. Родители, благослови их Бог, решили, что я просто тоскую по дому, и не позволили. Но я кое-что вынесла из случившегося: оказалось, я в состоянии это пережить. Конечно, все могло закончиться гораздо хуже, но в тот момент мне и своей чашки горя хватило выше крыши. А потом я поняла, что бесполезного опыта не бывает.

В этот момент я сообразил.

— Это Тим забрал тебя из отеля той ночью? Она изумленно подняла глаза.

— Кому же еще ты могла позвонить? — пояснил я.

— Да уж… Тим повел себя в высшей степени достойно. Он так и не задал мне ни одного вопроса, однако с тех пор взял на себя роль моего защитника и покровителя. А я не возражаю.

В наступившей паузе я думал, что ей понадобилось немало мужества — не только той ночью, но и позже. Не расскажи Саванна эту историю, я и не заподозрил бы, что в ее жизни бывали черные дни. Оставалось только завидовать ее природному оптимизму.

— Обещаю быть джентльменом, — галантно сообщил я. Саванна повернулась ко мне:

— Ты о чем?

— Сегодня, завтра, когда угодно. Я не как тот негодяй.

Пальчиком Саванна обвела мой подбородок — от ее прикосновения кожу приятно закололо невидимыми иголочками.

— Знаю, — сказала она, сдерживая смех. — Иначе разве пошла бы сюда с тобой?

Ее голос был так нежен, что я с трудом подавил острое желание поцеловать ее. Сейчас ей не это было нужно.

— Знаешь, что сказала Сьюзен в первый вечер после твоего ухода?

Я ждал.

— Что у тебя устрашающий вид и меньше всего на свете ей хочется остаться с тобой наедине.

Я усмехнулся:

— Мне и не такое говорили.

— Нет, ты не понял сути. На мой взгляд, она не понимала, что несет. Когда на пляже ты протянул мне сумку, я увидела честность, надежность, даже нежность, но решительно ничего устрашающего. Наверное, это прозвучит странно, но мне показалось, что мы давно знакомы.

Ничего не ответив, я отвернулся. В свете уличного фонаря было видно, как от земли поднимается легкий туман — нагревшаяся за день земля испаряла дождевую влагу. Начали кричать цикады — с каждой минутой в хор вливались новые участники. Я сглотнул, пытаясь справиться с внезапной сухостью в горле, посмотрел на Саванну, перевел взгляд на потолок, затем на свои ноги и снова на Саванну. Она сжала мне руку, и я с трудом выдохнул, дивясь, как в самый обыкновенный отпуск в самом обыкновенном месте я непонятным образом влюбился в необыкновенную девушку по имени Саванна Линн Кертис.

Саванна неправильно истолковала выражение моего лица.

— Ох, как неловко получилось! — спохватилась она. — Со мной такое случается — сначала ляпну, потом думаю. Выкладываю то, что на уме, не подумав, как на это могут отреагировать окружающие.

— Никакой неловкости, — сказал я, повернув к себе ладонями ее лицо. — Просто мне никто и никогда не говорил ничего подобного.

На этом я на секунду замолчал, понимая — если сейчас удержаться от признаний, момент пройдет и я легко отделаюсь.