Дорогой товарищ король
Шрифт:
– Степа, а Степа, - сказал он.
– Вот ты и до чертей уже допился...
– Ну, спасибо, красавица, - сказал Деряба, поднялся и пошел в лес. Бабочка продолжала сидеть на плече. Полковник пытался сообразить, кто же из них на самом деле допился. Соображалось разморенным мозгам плохо. Деряба вернулся без бабочки, держа за ботву крупный корнеплод, похожий на репу.
– Горячая, как чугунок с углями, - объяснил он и, прихватив корнеплод краями плаща, треснул его об колено. Корнеплод распался на две дымящиеся половинки.
–
Шмурло подполз к нему, принял свою половинку. Перед ним была как бы миска с густым горячим борщом. Полковник незаметно для себя уничтожил борщ и закусил корочками, а только потом спросил:
– Это что за насекомое было?
– Не насекомое, а женщина маленькая, - отвечал Деряба с набитым ртом.
– Называется ванесса. Она специально через Рыхлую Воду перелетела, когда нас увидела. Подходящее название - Рыхлая Вода...
– Она лилипутка, что ли?
– Сам ты лилипут. Сказано тебе - ванесса. Маленькая. А которого мы убили, то зубастый голяк. Такого она мне про эту тварь порассказала... В общем, одобрила наши действия. Только, говорит, они ночью стаей придут...
– А как через реку перебраться, она не говорила?
– понадеялся Шмурло.
– Я, конечно, спросил. А она ответила: если судьба вам, то перейдете, а если не перейдете, то, значит, не судьба была, схавают нас зубастые голяки...
Полковник содрогнулся, представив, как он будет перевариваться внутри этой ходячей бутылки.
– Утопиться дешевле, - решил он.
– Хоть воды похлебать перед смертью... Нет, нет! Капитан Деряба! Приказываю вам...
– И тут на полковника снова нашла истерика. Деряба плюнул и пошел наломать сушняка для костра, да побольше. Он решил так просто не съедаться.
«Они хотят меня съесть, - думал про зубастых голяков полковник и рыдал.
– Меня, которого так любит целый ряд женщин! Меня, который продолжает дело Феликса Эдмундовича, Рихарда Зорге, а также неуловимого товарища Ваупшасова! О, какую страшную, внесудебную ответственность должна понести природа, допустившая появление подобного существа, посягающего на самое святое...»
Все вокруг как-то неуловимо изменилось.
– Солнце заходит, - объявил неутомимый Деряба, притащив очередную охапку хвороста.
Только вот заходило оно еще быстрее, чем даже в славном городе-курорте Трихополе, и скоро стало совсем темно, и на небе не наблюдалось даже самой паршивой звездочки. Костер разгорелся как следует, но он вырывал из тьмы лишь небольшую площадку, за пределами которой творилось неведомо что. В лесу раздавались треск, чмоканье и хлюпанье. Шмурло уже пережег в себе страх и только крепче сжимал в руках свою дубинку, надеясь перед смертью убить хоть одного голяка.
– Я вот что надумал, - сказал Деряба.
– Если мы в огонь бросим кусок шкуры, она завоняет и отпугнет этих друзей.
– Ну да, - сказал Шмурло.
– Или как раз приманит.
– Это уж как повезет.
– И Деряба острым зубом отрезал добрый шмат от своего плаща.
Завоняло действительно нестерпимо, только движение в лесу стало еще сильнее, послышались знакомые уже зазывания голяков. Полковник и капитан встали на узкой полоске между огнем и обрывом, держа оружие наготове.
Раздался нежный звон, и по ту сторону костра прямо из земли стал подниматься зеркальный диск. Деряба и Шмурло отскочили в стороны, потому что жар стал совсем нетерпимым.
Костер отразился в диске, и сверкающий огненный луч-дорожка пересек реку и остановился у подножия такого же диска-зеркала, появившегося из-под земли на том берегу. Вой голяков стал громче - они приближались.
– Сделай что-нибудь, Степа!
– простонал полковник.
Деряба подскочил к огненной дорожке, потыкал в нее дубинкой, потрогал рукой - холодная.
– Не бойся, полкан, бежим!
– Капитан толкнул упирающегося Шмурло на дорожку и помчался за ним. Через несколько секунд они были на другом берегу.
– Смотри!
– крикнул Деряба и показал на покинутый берег.
– Они тоже за нами мылятся!
Действительно, там толклись расплывчатые силуэты, горели глаза, сверкали зубы. Наконец первый из голяков попробовал встать на огненную дорожку. Она сильно прогнулась, но выдержала.
– Придумай что-нибудь, Степа!
– взмолился Шмурло.
Деряба подбежал к здешнему зеркалу и попытался повалить его на землю. Не тут-то было. Капитан качнул его в сторону - тоже без результата. Тогда Деряба встал перед диском и широко распахнул полы своего плаща, закрыв почти всю отражающую поверхность. Дорожка побледнела, порвалась, голяк завыл и провалился на дно. Остальные толклись на берегу, не рискуя повторить подвиг своего товарища. Шмурло догадался снять плащ и завесить им зеркало.
– Вот так и держи!
– обрадовался Деряба.
– А я с собой уголек не забыл, сейчас и тут костерок разведу, только в стороне...
Шмурло стоически держал оборону перед зеркалом до тех пор, пока хворост на том берегу не прогорел совсем.
– Придумано ловко, - хвалил Деряба устроителей огненного моста.
– Вот почему кострище такое большое - они же тут и на транспорте переезжают. Зеркало, должно быть, поднимается при соответствующей температуре, а на этой стороне - автоматически...
– Нет, - сказал Шмурло.
– Костер мы долго жгли, и оно что-то не поднималось.
– Значит, когда солнце зашло, фотоэлемент сработал. Переправа ведь только ночью может действовать...
– Нет, - сказал Шмурло.
– Зеркало поднялось, когда ты шкуру в огонь бросил.
– И такое тут может быть... Эге, полкан, а ведь слесаря-то до нас переправились, значит, прошлой ночью! Значит, мы от них на сутки когда-то успели отстать!
– Ну и черт с ними, догоним.
– Верно, - сказал Деряба и добавил: