Дорогу открывали саперы
Шрифт:
Через некоторое время я приехал к генералу Н. П. Пухову. У него в это время находился с докладом начальник штаба генерал Г. К. Маландин, с которым мы на 1-м Украинском фронте проводили уже вторую крупную наступательную операцию. Да и раньше, в 1941 году, я встречался с ним в Генеральном штабе. А вот с генералом Пуховым познакомился во время Львовско-Сандомирской операции. Я проинформировал Николая Павловича об усилении 13-й армии тремя батальонами 23-й моторизованной штурмовой инженерно-саперной бригады, рассказал о том, как мы намерены организовать форсирование рек. Главное — своевременно обеспечить перевозку на машинах переправочных средств и поближе держать их к передовым частям, на главном направлении иметь резерв.
Я сообщил, что в полосе наступления 13-й армии будет двигаться 6-я понтонно-мостовая бригада Героя Советского Союза полковника Я. А. Берзина, опытного боевого командира. Он всегда окажет нужную помощь. Обратил внимание [232] командарма на необходимость усиления групп разграждения пушками для стрельбы прямой наводкой. Тогда наверняка успех будет обеспечен.
— Это мы сделам, это в наших же интересах, — сказал Пухов.
В штабе инженерных войск армии с генералом Варваркиным мы еще раз обсудили вопрос форсирования рек сходу. Наш штаб инженерных войск фронта предусматривал переправу танков вброд или по мостам. Варваркин возражал против этого. Низководных мостов, по его мнению, долго ждать, а для наводки понтонных мостов надо делать полынью.
— Будем наводить понтонные мосты по льду, — сказал я.
— Как по льду? — удивился Варваркин. — Такого в моей практике не было!
— Не было, так будет. Всегда что-то делается впервые. Рискнем, мосты будем наводить из деревянных понтонных парков, у них площадь днища очень большая, а значит, удельное давление на лед будет незначительным, а если я проломится лед — не беда! Одновременно будем строить низководные деревянные мосты, с поверхности льда их легче и быстрее собирать.
Варваркин согласился с моими доводами. Он пригласил меня на совместное учение саперов с пехотинцами. На нем отрабатывались проделывание проходов и пропуск по ним стрелковых подразделений, танков и артиллерии. Занятиями руководил начальник штаба инженерных войск армии полковник Челомбитько, который недавно с повышением был назначен на эту должность. Учение прошло неплохо, но выявились и недостатки: слабо были оборудованы знаками а указателями колонные пути, идущие к проходам; командиры головных танковых подразделений не были предварительно ознакомлены с подходами и проходами, пунктами регулирования. Словом, взаимодействие саперных подразделений со стрелковыми и особенно танковыми частями было недостаточно организовано. Редко, но были случаи в прошлом, когда из-за отсутствия четкого взаимодействия танки попадали не на проход, а на минное поле и подрывались. Об этом я и напомнил Варваркину.
— Мы учтем это и занятие повторим, — заверил он.
Я знал, что так и будет. Александр Николаевич Варваркин — сапер старшего поколения, специалист высокого класса. На фронте показал себя храбрым и смелым человеком, отличным организатором. Это генерал с творческой жилкой, твердым характером. [233]
Побывал я и в 52-й армии генерала К. А. Коротеева. Начинжем здесь был полковник А. А. Глезер. Он ознакомил меня с подготовкой инженерных частей армии к прорыву и инженерному обеспечению наступления. В частности, им был полностью оборудован участок имитации ложной атаки. Туда мы и отправились. Нас встретил начальник штаба 23-й штурмовой инженерно-саперной бригады полковник В. Ф. Овчаренко. Он возглавлял оперативную группу бригады в составе трех штурмовых батальонов, которые придавались 52-й армии. Овчаренко показал нам расположение имитационных групп пехоты, танков, артиллерии, рассказал, как осуществляется управление ими, каков порядок движения макетов в наступлении. Потом началась демонстрация атаки. В это время приехал полковник Корявко. Вместе с нами он наблюдал с НП, как поднимаются макеты стрелковых цепей, как движутся танки поддержки пехоты. Видели мы даже дымки стреляющих пушек, слышали звуки выстрелов. Это взрывались толовые шашки. Картина настоящей атаки.
Прошло две-три минуты. Внезапно противник открыл сильный артиллерийско-минометный огонь и накрыл атакующую ложную группу пехоты. Затем застрочили пулеметы и автоматы врага. Овчаренко дал отбой. Цель достигнута: фашисты приняли ложную атаку за настоящую. Я похвалил ее организаторов и посоветовал более четко согласовать ложную атаку по времени с наступающими частями пехоты, танков и артиллерии.
Поздно вечером возвратился к себе в штаб, там меня ожидал уже полковник Слюнин, приехавший из 60-й армии. Он рассказал один интересный эпизод, происшедший с саперами 16-й штурмовой инженерно-саперной бригады полковника Мордюкова. Тот оборудовал в тактической глубине обороны вторую полосу заграждений для прикрытия левого крыла ударной группировки фронта. Командующий 60-й армией генерал Курочкин с правого берега Вислы на левый перебрасывал часть артиллерии для усиления двух своих корпусов, наступающих на Краков. Кордюкову было поручено организовать маскировку перегруппировки войск. Работа шла к концу. Артиллерия подивизионно начала перебазироваться на западный берег Вислы. В освободившиеся орудийные окопы тут же были поставлены макеты пушек и номеров расчетов. Уже стало смеркаться. Вдруг к одной из батарей подъехала автомашина с боеприпасами и около орудийных окопов спешно начала разгрузку. Когда почти все ящики были выгружены на землю, один из бойцов тут только [234] обнаружил, что батареи-то здесь нет, остались только ложные пушки и несколько чучел номеров расчетов. Ругаясь, артиллеристы снова загрузили автомашину. Поблизости раздался дружный смех. Смеялись саперы, наблюдавшие эту картину. Хотя и забавный случай, но он красноречиво говорил, что мы уже научились качественно проводить маскировку, выдавать ложное за истинное.
Вечером 11 января 1945 года я докладывал маршалу Коневу о ходе подготовки инженерных войск к наступлению, рассказал попутно о тех учениях, которые мне довелось увидеть лично. Это очень заинтересовало командующего. Он задал несколько вопросов, выясняя подробности. Когда я попросил разрешения идти, маршал задержал меня.
— Мне только что звонил товарищ Сталин, — сказал Иван Степанович. — Он обеспокоен вводом в прорыв третьей и четвертой танковых армий, волнуется, как бы они не подорвались на вражеских минных долях. Это может ослабить силу нашего танкового удара. Как вы думаете, не произойдет подобного?
— Товарищ командующий, нами все предусмотрено, чтобы не случилось этого. Не сомневайтесь, все будет в порядке.
— Все-таки вы проследите лично за вводом танковых армий в прорыв, сделайте все, чтобы ни один танк на минах не подорвался.
— Обязательно прослежу, товарищ маршал.
О разговоре с Коневым я проинформировал полковника Слюнина. Мы решили, что в день наступления я поеду в танковую армию Рыбалко, а Слюнин — в танковую армию Лелюшенко.
Для контроля за ходом инженерного обеспечения наступления армий ударной группировки мы направили туда офицеров штаба. Ежедневно они должны были доносить в штаб инженерных войск фронта о положении дел на местах.
Выше я говорил, что операция нашего фронта намечалась на 20 января 1945 года. Но в связи с тем что немцы нанесли в Арденнах мощный удар по союзным войскам, Черчилль обратился к Сталину с просьбой ускорить операцию, Советский Союз пошел навстречу союзникам. Начало Висло-Одерской операции было перенесено. Наш 1-й Украинский фронт начинал наступление 12 января. Погода была тогда на редкость плохая: пасмурно, видимость ограничена до предела. С неба хлопьями валил густой снег. [235]
И вот утро 12 января наступило. Вместе с другими генералами и офицерами я находился на командном пункте. Стрелка часов приближалась к цифре «5». И вдруг кругом заухало, загрохотало. После короткого 15-минутного огневого налета вперед ринулись передовые батальоны. Спустя некоторое время за ними двинулись главные силы. Вскоре поступили первые донесения: проходы в минных полях проделаны своевременно и качественно. Хорошо действовали штурмовые инженерно-саперные роты, которые шли впереди стрелковых батальонов и поддерживающих их танков, прокладывая им путь. Инженерно-саперные батальоны, прижимаясь вплотную к передовым частям, быстро прокладывали маршруты для ввода танковых армий. Они снимали мины и расширяли проходы, строили переходы через препятствия, траншеи, канавы, объезды около разрушенных мостов, ставили знаки и указатели, особенно в зонах минных полей. А вот от переднего края двинулась группа танков-тральщиков.
Работы по прокладыванию маршрутов велись под сильным артиллерийско-минометным огнем, а местами и пулеметным. Несмотря на это, саперы мужественно и умело выполняли боевую задачу. Они старались ни на минуту не задерживать пропуск войск и особенно танковых армий, да и вообще танков, вперед. Выигрыш времени достигался максимальным выдвижением саперных подразделений к передовым наступающим частям. Опыт у саперов был в этом отношении большой.
В 12 часов я прибыл в полосу наступления 52-й армии, а точнее, в зону, где прокладывались маршруты для ввода в прорыв 3-й гвардейской танковой армии. Там уже были начинжи 52-й и 3-й гвардейской танковой армий полковники Глезер и Камеычук. Они доложили о полной готовности маршрутов до нашего переднего края обороны. Саперные батальоны прокладывают их дальше, действуя вплотную за наступающими частями. Насколько это можно было сделать по глубине, мы объехали ближайших два маршрута. А офицеры моей группы проехали по двум другим. Действительно, они были готовы к пропуску танковой армии.
С ближайшего узла связи я связался с полковником Слюниным. Он доложил, что для 4-й танковой армии маршруты также подготовлены и проверены. Таким образом, все шло по плану.
В 14 часов колонны 3-й и 4-й танковых армий двинулись в прорыв. Движение шло без задержек, непрерывным потоком. Передовые части вышли на рубеж ввода в сражение о начали развертывание боевых порядков. Я с нетерпением [236] ждал донесений от комендантов маршрутов. Хоть и был уверен, что все идет хорошо, но какой-то червь сомнения точил душу. Наконец последовали одно за другим донесения: подрывов танков нет. Это подтвердили и штабы 3-й и 4-й танковых армий. От сердца сразу отлегло. Значит, хорошо сработали саперы.