Дорогу открывали саперы
Шрифт:
Чтобы прикрыть фланги ударной группировки фронта на плацдарме и левый фланг 60-й армии, предстоит выделить 42-ю механизированную инженерную бригаду полковника Е. А. Бондарева и 16-ю штурмовую инженерно-саперную бригаду полковника Б. К. Кордюкова. 3-ю и 6-ю понтонные бригады будем держать в резерве фронта и введем в центре ударной группировки, после преодоления реки Просна. Отсюда легче будет маневрировать и выдвигать их в нужном направлении исходя из обстановки{29}.
Полковник Слюнин и офицеры штаба отправились выполнять задание. Через несколько минут ко мне пришел представиться командир 23-й моторизованной штурмовой инженерно-саперной бригады полковник И. П. Корявко. Эта бригада прибыла к нам на фронт для усиления. Ранее она называлась 43-й отдельной инженерной бригадой специального назначения. Соединение участвовало в битве под Сталинградом, в прорыве обороны врага на Перекопе и штурме Севастополя. После освобождения Крыма в мае 1944 года 43-я Краснознаменная Перекопская ордена Суворова II степени бригада была выведена в тыл на переформирование и переименована в 23-ю отдельную моторизованную штурмовую Краснознаменную Перекопскую ордена Суворова II степени инженерно-саперную бригаду. Соединение было полностью укомплектовано и обеспечено всем необходимым, что очень важно перед наступлением.
Корявко был мне уже знаком по первым месяцам войны. Это неутомимый, энергичный офицер, хорошо знающий инженерное дело, опытный, инициативный командир, обладающий большими организаторскими способностями. Он отличался храбростью, всегда был там, где складывалась наиболее трудная обстановка. Корявко умело руководил инженерным обеспечением войск. В обращении с подчиненными Иван Порфирьевич был строг, но очень справедлив, проявлял о них постоянную заботу. В последних наступательных операциях его бригада показала себя с самой лучшей стороны.
Я ввел полковника Корявко в обстановку, рассказал, какую задачу будет выполнять бригада в предстоящей операции.
Через несколько дней план инженерного обеспечения наступления [229] и распределения инженерных частей фронта между армиями был готов, согласован с генералом армии Соколовским и доложен маршалу Коневу. Он поинтересовался, как будут проделываться проходы в минных полях противника для танков непосредственной поддержки пехоты, танковых корпусов и армий. Я коротко рассказал и обратился с просьбой к командующему выделить для каждой группы саперов, проделывающей проход для танков в период артподготовки, пушки для стрельбы прямой наводкой. Они и будут прикрывать работу саперов, подавляя ожившие огневые точки противника.
— Хорошо, — согласился маршал. — В армии будут даны такие указания.
Командующий распорядился усилить танковые армии генералов Рыбалко и Лелюшенко понтонными и инженерными батальонами.
— Да, чуть не забыл спросить, — сказал маршал. — К нам прибыл 90-й полк танков-тральщиков. Что мы будем с ними делать?
— По-моему, их следует поровну разделить между танковыми армиями Рыбалко и Лелюшенко, там они очень пригодятся, особенно при прокладке маршрутов, — ответил я.
Командующий выразил беспокойство по поводу форсирования Одера с его долговременными оборонительными сооружениями. Я доложил ему свои соображения. Одер надо форсировать с ходу. Вряд ли противник успеет в короткий срок занять по всей линии реки оборону отходящими потрепанными частями и соединениями. А дырявая оборона не преграда для наших наступающих войск. Важно где-либо захватить плацдарм и с него быстро развить успех. Переправочных средств и понтонеров у нас достаточно, и они всегда под рукой.
— Опыт форсирования крупных рек у нас немалый, — согласился маршал Конев и подписал план распределения инженерных частей фронта.
После утверждения командующим плана инженерного обеспечения и распределения инженерных частей фронта я ознакомил с ним начальников отделов своего штаба, и они сразу включились в работу по его реализации. Затем на короткое совещание собрал начальников инженерных войск армий ударной группировки фронта. Их также ознакомил с планом инженерного обеспечения и указаниями маршала Конева, сообщил, как усиливаются армии инженерными частями фронта, переправочными средствами и понтонными парками. [230]
У полковников Каменчука и Полуэктова я спросил, прибыли ли к ним танки — минные тральщики из 90-го полка. Они ответили утвердительно. Однако их немного волновало то, что тралы смонтированы на старых танках Т-26, которые и по скорости, и по броне значительно уступают Т-34.
— И все же это лучше, чем сапер с миноискателем или щупом, идущий впереди наступающих пехоты и танков, — заметил я.
— Несомненно лучше, товарищ генерал, — сказал Полуэктов. — В оперативной глубине танк-тральщик поможет нам быстрее провести и разведку, и разминирование маршрутов и подступов к опорным пунктам противника.
Я посоветовал обоим начинжам наряду с танками-тральщиками шире использовать для разведки дорог собак-миноискателей, по взводу которых они уже получили, и до. наступления обязательно произвести обкатку танков-тральщиков, а также колейных барабанов.
Опытом подготовки к наступлению коротко поделились все начинжи. Из их выступлений следовало, что повсюду были проведены показные совместные занятия саперов с танкистами по преодолению минных полей и противотанковых рвов. Результаты хорошие. Танкисты довольны. Генерал Варваркин доложил, что его командующий генерал Пухов предложил через час после начала действий передовых батальонов в промежутки между ними пустить штурмовые инженерно-саперные роты, усиленные пулеметными взводами, для проделывания проходов в минных полях противника, по одному на каждую роту. Позже я доложил об этом маршалу Коневу. Он поддержал это предложение.
На следующий день после совещания с начинжами я выехал в 6-ю армию, которой командовал генерал В. А. Глуздовский. Мы с ним старые знакомые, вместе воевали на Западном фронте в 1942–1943 годах. Тогда он был начальником штаба, а затем командующим 31-й армией. Я проинформировал его об усилении армии 42-й моторизованной инженерной бригадой, которая одновременно будет выполнять задачи подвижного отряда заграждения фронта. Зная, что из 6-й армии в 13-ю передавались артиллерийская дивизия и две истребительно-противотанковые бригады, поинтересовался, как осуществляется скрытность переброски этих войск. Ведь противник не должен знать, что соединения передислоцируются. Его надо было убедить, что все войска остаются на месте.
Во время нашей беседы к командующему зашел генерал Тимофеев. [231]
— Вот он и расскажет вам обо всем, да и покажет, что они сделали, — сказал Глуздовский, указывая на начинжа.
Не теряя времени, мы с начальником инженерных войск генералом Тимофеевым отправились в район огневых позиций артиллерийской дивизии посмотреть, как идет имитация стрельбы якобы оставшихся на месте батарей.
К стрельбе все было готово. По сигналу Тимофеева начался артиллерийский налет. Дружно в разных местах стали взрываться заряды. В это же время раздавались более редкие выстрелы кочующих батарей. В обороне врага появились облачка взрывов наших снарядов. Внешне полная картина артиллерийского налета. И это здорово встревожило противника. Он обрушил на наши позиции сильный ответный огонь. Пришлось всем спешно укрыться в траншеях.
Разрывы наших зарядов постепенно прекратились. Фашисты тоже замолчали.
— Вот видите, Иван Павлович, ушедшая от нас артиллерия продолжает жить и действовать на старом месте, и враг верит в это, — сказал Тимофеев.
— Видимо, верит.
Из 6-й армии я проехал в 13-ю, которая была по соседству. Погода стояла пасмурная. Выпал снег. Слегка морозило. В небе ни одного самолета — ни нашего, ни вражеского. На земле тоже почти никакого движения, хотя в рощах и деревеньках войск было набито предостаточно. Но все строго соблюдали маскировку, а мы это очень тщательно контролировали.