Доступ к телу
Шрифт:
– Ты, Марик, отстал от жизни. Все свои казино я продал еще четыре года назад.
– Успели до указа?
– Так получилось.
– Шустро.
– Чутье надо иметь, и друзей хороших. Ты на мой вопрос ответь.
– Пиар дело неблагодарное, да и репутация у вас, мягко говоря, сложная. В отличие от моей.
– Не за красивые глаза предлагаю….
– Догадываюсь…
– Подумай.
– Это все, что вы мне хотели сообщить?
– Не совсем. Ты, кажется, и о науке пишешь?
– Я много о чем пишу.
– Ничего нового в плане генетики не слышал?
– Там каждый день новости – за всем не уследишь.
– Я тебя спрашиваю не «вообще» о новостях,
– Не припоминаю.
– Тогда спрошу так – кто из ученых-генетиков последнее время работал над генами мозга, отвечающими за поведение человека?
Журналист посмотрел на грузина с удивлением:
– Хотите зомбировать население. Уж ни в политику ли собрались?
– Политика для тех, у кого карман пустой, а набить сильно хочется. А мне зачем?
– Властью нервы пощекотать.
– Власть – это деньги, а с этим у меня все в порядке.
– Тогда зачем?
– Мой близкий друг в Тбилиси просил за сына. Парень хочет в Москве защищаться – ищет научного руководителя. Вот и пытаюсь выяснить, кто у нас в этой области на прорыв идет?
– Темой, которую вы затронули, занимается Институт Экспериментальной Генетики. Но об особых прорывах его ученых я пока не слышал. Правда, в позапрошлом году профессор Бородин выдал интересную статью в американском журнале «Ньюсвик». Что-то о генах, способных регулировать хватательный рефлекс.
– Это уже любопытно. А точнее не помнишь?
– Слишком давняя история. Меня заинтересовал один штрих – крысы переставали хватать корм из чужих кормушек. Но с тех пор ничего нового об исследованиях Бородина я не читал.
– А имени этого профессора не помнишь?
– Чего помнить? Я его знаю. Хотел сделать с ним интервью, как раз после той публикации, но Бородин отказался. Его зовут Александр Ильич.
– Молодой?
Слуцкий усмехнулся:
– Для ученого – юноша. Ему под шестьдесят.
– Спасибо, дорогой. Когда ответ дашь? Я команду для пиара готовлю, возглавишь – сам помощников наберешь…
Слуцкий поднялся:
– Не обижайтесь, Гурам Давидович, в вашей пиар-компании я участвовать не буду.
– Почему, дорогой…
– Я уже сказал.
– За свою репутацию боишься? Сколько она стоит?
– Она бесценна.
Гурам проводил журналиста до дверей, где его приняли телохранители, и по другой лестнице спустился на первый этаж. Офис своей службы безопасности бизнесмен держал в левом крыле дворца. Три комнаты для сотрудников, одна под арсенал с оружием. Комнаты имели отдельный выход и собственную парковку, не с парадной стороны, а позади здания. Начальник службы, Гиви Бандария, при появлении шефа поднялся. Злобия отеческим жестом обнял Гиви за плечи, усадил обратно.
– Сиди, дорогой. – И сам уселся напротив. Гиви заметил, что босс чем-то недоволен. Обычно, пообедав сациви, тот лоснился от удовольствия. А сейчас был хмур, и в глаза собеседника не смотрел.
– Есть проблемы, батоно?
– Меня сейчас один журналист обидел.
– Чем, батоно?
– Я его маму имел… Репутация ему моя не нравится!
– Нейтрализовать?
– Не надо, он меня еще в жопу поцелует… – Гурам был старше и владел огромным состоянием, но к своему работнику высокомерия не выказывал. И тому были причины. Гурам Злобия и Гиви Бандария – оба мегрелы. У Злобия огромное состояние, а Бандария – брат известнейшего уголовного авторитета. Правда, сам Гиви брата немного стыдился, ни в чем ему не подражал, избегал блатных словечек, никогда не ругался матом и вместо слова «мочить», употреблял глагол «нейтрализовать». Но характер имел железный и хозяина не подводил. Помимо этого их сближали дальние родственные связи.
Услыхав, что Гурам не жаждет крови обидчика-журналиста, Гиви сделал вывод – хозяин пришел не за этим:
– Слушаю тебя, батоно?
– Гиви, конечно, все это может быть фуфло, но меня заинтересовало.
– Заинтересовало, обсудим.
– Понимаешь, Гиви, пару дней назад у меня обедал Кирилл Паскунов.
– Помню, батоно. Это брат Владимира.
– Он самый. Понимаешь, дорогой, по его словам, один генетик придумал интересную феньку. Он лезет в мозг человека, что-то там крутит, и потом этот человек становится честным.
– Шутка?
– Может быть – да. Может быть – нет. Журналист назвал фамилию профессора Бородина. Будто пару лет назад этот профессор о чем-то таком писал. Но речь шла о крысах. Что, если он за это время научился на людях. Как ты думаешь?
– Не знаю, что и сказать, батоно.
– А ты проверь. Последи за этим ученым. Закинь ему прослушку, поработай недельку, вдруг, правда.
– Как скажете, батоно.
– Представляешь, сколько бабок можно сохранить, пропусти я своих работников через такую феньку.
– А если правда, что делать? Похитить?
– Гиви, сначала узнай. Потом перетрем.
– Хорошо, батоно Гурам. Пошлю Нодара с ребятами. Где этот мудрец пасется?
– В Москве. В Институте Экспериментальной Генетики.
– Заметано. Выясню, доложу.
– Что с Ахмедовым?
– Получил два метра земли в бессрочное пользование.
– Пуля?
– Обижаете, батоно Гурам. Вы же просили «без стрельбы». Обыкновенный несчастный случай. Даже в прессе ни слова.
– Это правильно. Удобрения хорошо, а лишний шум – плохо.
– Ребята отзвонились с дороги. Ваша супруга сорок минут назад вышла из цирка и едет домой. Скоро будут.
Гурам поднялся и, похлопав Гиви по плечу, направился к парадному входу встречать наследника. Мысль о сыне успокоила миллионера и вернула ему хорошее расположение духа.
Владимир Антонович Паскунов старался изображать внимание, но заставить себя слушать президента не получалось. Не то чтобы он совсем не слышал, о чем идет речь, но так, вполовину уха. Конкретно олимпийская стройка его не заботила. А президент говорил именно о ней. Да и совещание проводилось в Сочи по той же причине. Скандал с расхищением огромных средств постоянно муссировался СМИ, и глава государства разносил ответственных за это чиновников. Докладчик старался избегать резких слов вроде «вор», «взяточник» или «бандит». Ограничивался привычным «озверели». Присутствие журналистов не позволяло главе государства использовать доходчивые русские термины, что лишало выступление необходимой моменту остроты. Но Владимир Антонович скучал по другой причине. Данная проблема, мягко говоря, не являлась для него сенсацией. Любой крупный проект в России тут же становился вожделенным лакомством приближенных к Кремлю казнокрадов. Не избежал этой участи и Сочи. Воровать начинали при закупке участков у населения и продолжали до сдачи объекта. Смета по ходу строительства поднималась, как на дрожжах, а выделенные бюджетом средства съеживались, как шагрениева кожа. Обвиненные президентом чиновники оправдывались рыночными реалиями, обещали разобраться и тупили взор. Тоскливость процесса заключалась в осведомленности всех собравшихся в зале сторон как причинами возникновения проблемы, так и итогами данного совещания. Сам руководитель страны не спустился с небес: имел в начале карьерного пути контакт с отечественным бизнесом и прекрасно знал все существующие методы ограбления государства.