Дождь из высоких облаков
Шрифт:
– Да-да...
Тамара проводила ее в свою комнату, поставила стул. Надежда достала деньги.
– Вот, пожалуйста...
– Опять прислали... – обреченно вздохнула Тамара. – Ну что с ними делать, а? Я же теперь работаю.
– Павел Анисимович сказал, им много не надо, а вам они пригодятся.
– Он всегда так говорит... А вы сегодня были в Головино?
– Только сейчас приехала.
– Как там Валентина Васильевна?
– Вроде бы здорова, что-то шьет. Говорит, вам нужно выходить замуж, рожать
Тамара сжалась, как от озноба.
– Поэтому я редко езжу к ним, – призналась она. – Удивительные люди... Им – понимаете – стыдно, что погиб Володя, что они... будто бы обездолили меня. Я думала, таких людей уже нет... А я, знаете, счастлива. Мы с Володей прожили всего год... Вернее, были в официальном браке. Встречались за это время всего несколько раз. А теперь кажется: год – это так долго!
Она замолчала, привычно сдерживая близкие слезы.
– Мы с Сережей тоже... Встречались редко, – зачем-то сказала Надежда. – И тоже чуть больше года... С апреля ничего не знаю о нем.
– Он сейчас в Москве, – бесцветно отозвалась Тамара. – Звонил несколько дней назад.
– Мне не позвонил...
Тамара не услышала, мыслями была в другом месте.
– Это ведь я настояла, чтобы мы зарегистрировались, – вдруг вспомнила она. – Так захотелось стать женой... Представлялось, буду лежать, как кошечка, на диване и ждать своего милого. Когда мы поженились, Володя был такой счастливый! А смерть, она таких любит...
Дверь в комнату распахнулась, и без стука вошла старуха соседка с чайником.
– Попейте-ка, девоньки, чайку! – бодро пригласила она. – С чаем и разговор склеится. Что это вы насухую?
Поставила чайник на стол и тактично удалилась.
Надежда ощутила спазм в горле и, боясь, что не совладает с приступом страшной бездонной тоски, от которой ее уже начала колотить мелкая дрожь, встала.
– Пожалуй, я пойду... Мне пора!
Тамара встрепенулась и вдруг жадно задышала, как из-под волны вынырнула.
– Приходите ко мне, пожалуйста... И простите, что продержала вас на улице. Меня Володя предупреждал. Они могут мстить семьям. И вы будьте осторожны. Он ведь не звонит, потому что боится за вас. У противника ведь тоже аппаратура, она отслеживает связи...
– Кто? – безжизненно спросила Надежда.
– Противник... Ну, боевики. Вычислят связи, возьмут в заложники. И все, Сережа уже не боец...
Иван взлетел по лестнице, позвонил в свою квартиру – квартира ответила молчанием. Выругавшись, он открыл своим ключом, заглянул во все комнаты.
– Варя! Рита?
И сел в прихожей...
– Домострой... – произнес он вслух. – Какой тут, к черту, домострой...
С квартирного телефона позвонил жене:
– Варя? Ты где?
– У меня сегодня бассейн и фитнес...
– А Рита?
– Рита со мной.
– Ну я же вам сказал! – загремел он. – Сидеть дома, Варвара! Сидеть дома!
– Не кричи, пожалуйста. Ничего не случится...
Он со злостью бросил трубку, попил воды из-под крана, утерся.
Неприкаянно побрел в свою комнату, бросился в кресло, поворошил зачем-то бумаги – душа была не на месте.
Достал из шкафа маленькую цифровую камеру, рывком запихнул в чехол – приготовил взять с собой. Огляделся – что-то надо еще...
Включил компьютер, вставил мини-диск, привалился к спинке кресла.
И опять – вот оно: Баренцево море, военные корабли и Надежда. Вот она идет по отмели, что-то собирает, оборачивается и манит, манит к себе рукой... Минуты тревожного и беззаботного счастья...
От звонка мобильника, лежащего в кармане, он вздрогнул.
– Каналы молчат восемнадцать часов, – сообщил информатор. – К утру надо ждать грозы.
– Понял!
Он вскочил, схватил камеру и выбежал вон.
А на мониторе все еще мелькали кадры того, самого мирного в жизни, счастья.
Надежда брела по московским улицам, не разбирая куда. Ее поникшая фигурка мелькала на фоне реклам, фонарей и витрин, а навстречу ей шли и шли люди. Над головой металось и орало воронье.
Она двигалась одна навстречу потоку...
В кармане бесконечно и тревожно звонил мобильник. Надежда на мгновение остановилась, выключила его и теперь слышала лишь шум города и крики птиц.
Потом сидела на скамеечке в каком-то сквере, где-то на Чистых прудах, и наблюдала за людским праздным столпотворением.
Казалось, черные птицы громадной сетью накрыли небо над всей Москвой.
В то же самое время Илья, одетый как лондонский денди, с бабочкой, подпиравшей второй подбородок, дежурил возле ее подъезда: ходил кругами, звонил, не дождавшись ответа, садился в машину и вновь и вновь врубал музыку.
Часы на панели показывали 18.51.
– Все, Петрова! – даже с облегчением тяжело выдохнул он. – Культурной программы на сегодня не будет.
Вынул сигару, закурил и пошел опять кружить, подметая длинными полами черного плаща мокрый тротуар.
– Домой-то ты все равно придешь!
Надежда отстраненно шла сквозь толпу по улице. Час пик... Она словно не замечала окружающего мира.
А что-то произошло в пространстве мегаполиса...
Надя свернула на набережную и скоро очутилась возле парапета Москвы-реки.
Отблески фонарей высвечивали мутную воду, по которой плыла маленькая лодка под веслами. Человек методично шлепал по воде и оставался на месте – эдакое вечное движение в никуда...
И здесь, по Павелецкой набережной, неслись машины с сиренами и мигалками.