Дождь Забвения
Шрифт:
– Нравится тебе или нет, но здесь определенно что-то странное.
– Так-то оно так, но мы не должны зря тратить деньги Бланшара, убивая время в ожидании передачи, которой может и не быть. Нужно проверить другие версии.
– Ты о том, что перевела Грета?
– Да. И кое-что еще.
Флойд вкратце передал сказанное Гретой.
– Тут явно прослеживается связь с Берлином: контракт на производство крупного механизма плюс набросок или чертеж.
– Чертеж чего?
– Я еще не понял. Но этих штуковин аж три.
– Надеюсь, о них можно сказать больше, чем просто «штуковины».
– Это три алюминиевые отливки. Полнотелые шары. Большие.
– Насколько большие?
– Если я правильно разобрал обозначения на чертеже, три метра диаметром каждый.
– Большие, – согласился Кюстин.
– Похоже, они должны подвешиваться к чему-то вроде виселицы. Один шар нужно было перевезти в Милан, второй – в Париж, третий остается в Берлине.
– Да, задачка, – констатировал Кюстин, поглаживая усы. – Зачем американской девушке мог понадобиться такой контракт?
– Мы с Гретой предположили, что Уайт не заключала контракт сама. Просто узнала о нем и почему-то заинтересовалась.
– Иными словами, мы возвращаемся к шпионской версии.
– Извини, но все дороги и в самом деле ведут в Рим.
– И по какой нам двигаться? Что еще есть в коробке?
– Адрес и телефон металлургической фабрики в Берлине.
– Ты уже звонил туда?
– Нет. Позвоню, как только вернемся в офис.
– Флойд, ты поосторожней. Если тут и в самом деле шпионаж, открыто совать нос – не самое мудрое решение.
– А ты, по-твоему, чем занимался полдня?
– Это совсем другое, – отмахнулся Кюстин. – Я всего лишь пытаюсь перехватить радиопередачу.
– И никто не узнает о твоих попытках?
– Конечно нет, – ответил Кюстин без особой уверенности. – Послушай, я потрачу еще только одно утро, а потом приведу аппарат в прежнее состояние. Никаких отличий не будет.
– Я всего лишь хочу сказать…
– Я знаю. И понимаю. Думаю, мы оба уже убедились, что это дело куда глубже, чем кажется на первый взгляд.
– Да. И Бланшар оказался кругом прав, – заключил Флойд, вставая и разминая ноги.
– Ты с ним говорил сегодня?
– Нет. Но собираюсь. Пожалуй, нужно сказать ему, что мы неплохо поработали. И появились перспективы.
– Кстати, ты говорил еще про один след.
Флойд замялся:
– Пожалуйста, не считай меня совсем уж идиотом, но тут постоянно всплывают загадочные девочки. Начиная с виденной нами…
– Да знаю, знаю… – Кюстин махнул рукой. – И девочка, про которую говорил жилец со второго этажа, и та, которую ты заметил стоящей снаружи. Флойд, это попросту совпадения. Странные, но незначительные детали.
– Отчего ты так уверен?
– Уверенным я быть не могу. Но если годы работы на Набережной меня и научили чему-то, так это тому, что крайне мала вероятность фигурирования маленьких детей в качестве главных подозреваемых по делу об убийстве.
– Так, может, наше дело и есть крайне маловероятное убийство.
– Ты всерьез думаешь, что Сьюзен Уайт мог убить ребенок?
– Если она стояла у перил, не требовалось большого усилия, чтобы ее сбросить. Легкий толчок, и все.
– Если она стояла так уж ненадежно, то запросто могла потерять равновесие сама.
– Андре, ты знаешь не хуже меня: ее столкнули.
– Флойд, я просто играю роль адвоката дьявола. Даже если ты сумеешь передать дело на Набережную, тамошних чиновников придется убеждать, причем долго. Не так легко запустить его в производство. – Кюстин взял бумагу с записанной радиограммой, сложил вдвое и сунул в карман рубашки. – Есть еще одна проблемка с версией младенца-убийцы.
– Какая же?
– Человек, столкнувший Сьюзен Уайт, заодно попортил радиоприемник. Чтобы снять заднюю панель, требуется немалое усилие. Гораздо большее усилие нужно, чтобы отодвинуть эту махину от стены, а потом вернуть на место.
– Ты-то справился один.
– Я никуда не торопился. Плюс маленькая деталь: я не ребенок. Трудно сказать, какое минимальное усилие требуется на перемещение этой вещи, но очень сомневаюсь, что на такое способна маленькая девочка.
– Значит, у нее был взрослый сообщник.
– А следовательно, мы можем спокойно принять, что взрослый и был убийцей, – терпеливо объяснил Кюстин.
– Все-таки, думается мне, стоит обратить внимание на странных деток.
– Флойд, я тебя очень уважаю. Однако позволю себе вспомнить еще один важный урок, полученный в бытность мою детективом с Набережной. Урок с тех времен, когда там еще раскрывали преступления, а не гонялись за врагами отчизны. Расследуя дело, не обращать внимания на ненужное едва ли не важнее, чем обращать внимание на нужное.
– Хочешь сказать, я лаю не на то дерево?
– Не на то дерево, не на те заросли. Возможно даже, вовсе не в том лесу.
– Мне пока неохота отбрасывать версии.
– Прекрасно! Не нужно отбрасывать версии. Но и не надо отвлекаться на глупости. В особенности когда у нас явный, четкий след.
Флойд вздохнул. Если хоть немного включить логику, возразить Кюстину нечем. Старая привычка – браться за самые невероятные версии. Иногда – причем даже в такой ерунде, как расследование супружеской измены, – они давали плоды. Но чаще требовалось осторожное внушение Кюстина, чтобы вернуться к здравому смыслу. Как правило, именно основательный, трезвый, научный подход Кюстина и приводил к нужному результату, позволяя раскрыть дело.
Похоже, сейчас как раз пора работать по правилам.
– Да, ты прав, – согласился Флойд. – Наверное, если бы мы заметили только одного странного ребенка, я бы и не подумал приплетать его к делу.
– Главный недостаток человеческого сознания – усматривать закономерности там, где их нет. Правда, это и его главное достоинство.
– Временами очень опасное.
Кюстин встал, вытирая ладони о брюки:
– Флойд, не расстраивайся. Даже лучшие из нас увлекаются порой. А порасспросить лишний раз никогда не вредно.