Драгоценности Парижа [СИ]
Шрифт:
— Да, но с помолвкой у них получилось нескладно, — подергал щекой хранитель патриархальных устоев своей страны Александр Первый. — Удобно ли будет благославлять их, и согласится ли на это наш священник?
— Мне кажется, что главным здесь является другое, а именно, захочет ли мужественный казак взять в жены избалованную француженку. Ведь ей придется столкнуться с грубой работой, — не унимался король Франции. — Нужно спросить, нужна ли ему такая женщина?
— А разве он еще не дал ответа? — завертел головой вокруг Александр Первый. Приближенные угнули подбородки,
— Так точно, Ваше императорское Величество, договорились, — громко подтвердил казак. Добавил по простецки. — В хозяйстве все сгодится, да и нравится она мне.
— Вот… азиатская душа, — засмеялся в жесткий воротник парадного кителя император. Откашлялся. — Невеста в станице есть?
— Есть, но у нас по обоюдному согласию. Свадьбу сыграю с тем, с кем захочу.
— Тогда зови парижанку сюда. Да смотри, чтобы не забижал.
— Какой забижать, когда хлипкая.
Девушка прошла между строем казаков и царственной свитой так, словно выросла при дворе. Дарган соскочил с коня, взяв его под уздцы, встал рядом с невестой. Оценив красоту француженки, Александр Первый прищурился:
— Как ваше имя, мадемуазель? — на ее языке спросил он.
— Мое имя Софи Д, Люссон, — приседая в книксене, с достоинством ответила девушка.
— Вы из дворянского сословия? — немного удивленно заметил император. — Простите, а сколько вам лет?
— Мне семнадцать лет, по законам нашей страны я уже совершеннолетняя, — девушка продолжала спокойно информировать о себе императора другого государства. — Наша семья имеет дворянские корни, но сейчас мы разорены поборами на воинские нужды, проводимыми не оправдавшим наше доверие императором Наполеоном.
Александр Первый крякнул, сочувствующе почмокал губами, затем прошелся взглядом по статной фигуре казака. Видно было, что тот ему хоть и нравится, но выбора девушки он не одобряет. Похмыкав, он заскрипел седлом, наклоняясь вперед:
— Что служишь отечеству с честью и доблестью, за то награжден, а вот что с местной девушкой обошелся дерзко, сие простить не имеем права. В армии победителей разбойников и насильников быть не должно.
— Никак нет, Ваше Величество, — обдался холодным потом казак. Он думал, что отделался малым, а экзекуция только начиналась. — Не должно, как пить дать.
— Потому, мы намерены сначала огласить справедливый вердикт, а потом дать благословение, — посуровел император. Покосившись на со вниманием наблюдавшего за происходящим короля Франции, приказал. — Развернись лицом к строю.
Дарганов протянул было сомодержцу только что полученные погоны, но Александр Первый сделал упреждающий жест, давая понять, что провинившийся разжалован не будет. Он подождал, пока казак засунет знаки отличия за отворот черкески и когда тот повернулся, возвестил. Но так, чтобы слышали лишь всадники напротив, да юркий переводчик при французском короле:
— Из комендатуры на острове Ситэ поступило
— Любо, — раздалось из середины сотни сразу несколько голосов, их дружно подхватили остальные. — Любо, любо.
— Но мы не имеем права допускать, чтобы преступление осталось без наказания, — решительно поднял руку вверх Александр Первый. — Поэтому вынесли постановление об отправке хорунжего Дарганова в Россию.
Седла под казаками осуждающе заскрипели, почувствовав настроение хозяев, зафыркали лошади, зацокали копытами по круглым булыжникам. На лице короля Франции отразилось удивление, смешанное с восхищением поступком диковатого на вид воинства. Наверное, он, как и сосланный на остров Эльбу его предшественник — император Наполеон Первый — пытался осмыслить, каким образом средневековое воинство сумело разгромить хорошо обученную и вооруженную современным оружием армию цивилизованной страны. Девушка, до этого момента вникавшая в смысл выступления, быстро прижала руки к груди.
— С высочайшего дозволения, хорунжий Дарганов будет продолжать службу на станичном кордоне, — подал голос из–за спины главнокомандующего генерал Ермолов. — Казаки, решение справедливое, никому не позволено безобразничать на чужой земле. Вы люди вольные, но даже завоеватели старались вести себя мирно, а мы — армия освободительная.
Сотня молчала, казаки терзали поводья, не смея напрямую выражать неудовольствие решением суда и оглашением его императором Российской империи.
— А теперь приведите священников, пусть они осветят их союз, — обернувшись назад, повелел Александр Первый.
Подоспели два священнослужителя из разных конфессий, один с молитвенником, второй со свечами и кадилом. Совершив ритуал, заодно покрестили и казаков. Император соскочил с коня, предложил проделать то же самое французскому королю, вместе они подошли к молодым. Бормоча слова молитвы, самодержец широким крестом осенил обоих справа налево, король последовал его примеру, но махнул он кистью в перчатке слева направо. Когда все закончилось, Александр Первый скрутил с руки перстень с большим камнем, надел его на палец Даргану:
— Благославляю на долгую супружескую жизнь и на верную службу на благо отечества на Кавказском кордоне.
В первый раз за все время он улыбнулся по настоящему, и сразу отошел в сторону. Король снял с мизинца кольцо с бриллиантом, надвинул его на средний палец руки девушки.
— Вы хорошо подумали? — шепнул он ей в ухо.
— О да, мессир, решение я приняла самостоятельно и окончательное, — не замедлила с ответом невеста.
— Я желаю вам семейного благополучия, мадемуазель Д, Люссон.