Драгоценности Парижа [СИ]
Шрифт:
— А как с ним? Это не твой хахаль?
— Пардон? — чуть наклонившись ухом, сделала она полшага вперед.
— Ну, твой жених? Месье вон тот, — повторил Дарган.
— Месье!? Жень–их!? О, но, но, — отрицательно качнула волосами собеседница. Протянула тонкую кисть в ту сторону, куда показывал казак. — Лонж… боалевард.
— Тогда полный ла мур, — повеселел урядник.
Бросив сумрачный взгляд по направлению к долговязому парню, он нагло подцепил девушку под руку и потянул ее за собой. Она не сопротивлялась, даже не оглянулась на соотечественника, скорее всего, по уши влюбленного в нее. Лишь громко и радостно воскликнула, подтверждая, кто из парней для нее дороже. Гонтарь взялся за рукоятку кинжала, отпустив парочку на несколько шагов вперед, последовал за ними. Он был уверен, что точно так–же поступил бы и его верный товарищ. Но подобный расклад не устраивал отвергнутого жениха, не перестававшего вертеться посреди площади, он выследил среди толпы народа патруль из русских солдат, резко вскрикнув, бросился к нему. Дарган насторожился, осмотрелся вокруг, от площади в разные стороны разбегались несколько тенистых улиц с домами из розового туфа. С левой стороны они поднимались на пологий склон, с правой спускались вниз, туда, где на почти такой же площади стояло здание учебного заведения под чудным, схожим с иконной мадонной, названием Сорбонна с бедно одетыми студентами возле. Когда отряд казаков патрулировал по улицам острова, из резвых стаек молодежи вслед неслись улюлюканье со свистом. Значит, сворачивать туда не стоило. Но за университетом начинался самозастрой с множеством кривых переулков, в которых можно было заплутать. Покосившись на девушку, Дарган заметил, что она продолжала беспечно улыбаться. Он снова перемигнулся с Гонтарем, кивнул на крутой уклон справа. Тот понимающе опустил глаза.
В этот момент взбудораженный долгоносиком патруль перекинул ружья со спины на грудь и двинулся вслед за троицей. Вид у усатых воинов в высоких головных уборах был грозным, не обещающим ничего хорошего. Надо было что–то предпринимать, иначе разборки могли привести к плачевному результату. Вряд ли удалось бы доказать, что мадемуазель напросилась в подружки сама. Но упускать добычу Дарган тоже не горел желанием, потому что девушка все больше нравилась ему.
— Аллюр? — предложил он ей слышанное от старших товарищей слово. Кажется, им подгоняли лошадей.
— Аллюр!? — повторила она, насмешливо сморщив носик. Она снова ничего не понимала.
— Ви, аллюр, то есть, бегом.
Дарган опустил руку вниз и пошевелил двумя пальцами, затем легонько повлек подружку вперед, заставив ее переступать ногами быстрее. До нее дошло, потому что она посерьезнела, а когда Дарган указал на солдат за спиной, сама ускорила шаг. Но было уже поздно, один из патрульных припустил к ним рысью. Из переулка по ходу движения выперся конный разъезд из разморенных бездельем драгунов на холеных лошадях.
— Задержать, — обращаясь к конным, крикнул патрульный с ружьем на перевес. — Нарушение комендантского указа.
Драгуны тут–же разъехались в разные стороны, образовав широкий полукруг, вся троица оказалась как бы в ловушке. Осознав, что с подружкой оторваться от патрулей не удастся, Дарган обнял ее, вперился серыми зрачками в ее голубые омуты:
— Жди меня вон там, я приду, когда солнце скроется за домами, — он ткнул себя пальцем в грудь, затем показал на ступени, ведущие вовнутрь здания с колоннами. Вытянув кисть в сторону заходящего солнца, провел рукой вниз. Повторил. — Когда солнце сядет, я обязательно приду, только ты подожди. А-а, досада, как ей объяснить!..
Дарган с надеждой зыркнул на успевшего подобраться друга, но у Гонтаря словарный запас тоже был небогатым, он лишь поджал тонкие губы. Девушка вцепилась пальцами в предмет своей любви, она напрягалась, силясь уяснить, о чем пытался сказать ей он. Наконец, повернувшись к солнцу, она как бы притянула его за край к земле, потом указала на себя и повела рукой к мраморным ступеням.
— Да, да, ты поняла, — косясь на всадников и бегущего к ним патрульного, обрадовался Дарган. — Ты мне понравилась, я женюсь на тебе… Не понимаешь? Вот досада…
— Се мари авес, ла филь, — нервно ответил уже ощетинившийся ежиком его товарищ. Посоветовал. — Заканчивай с расставаниями, Дарган, из их кольца мы вряд ли сумеем вырваться.
— Мариер авес… же мариер авес… — девушка схватилась ладонями за покрывшиеся красными пятнами щеки, восхищенно воззрилась на своего кумира, она словно забыла, где находится. Но Дарган уже не замечал ее, подцепив полы черкески, он шустро запихивал их за кожаный ремень на поясе. Его примеру последовал Гонтарь. — Же…
— Апре сон камарад, апре, — напряженным голосом перебил ее Гонтарь. — Все, милая, свидание закончилось, нам надо утекать.
— Мой друг прав, нам не до хорошего, — подтвердил Дарган, закатывая рукава черкески, — Теперь как бы изловчиться, чтобы поухватистей, — он напялил на глаза папаху, не оборачиваясь, кивнул товарищу. — Хомутай гнедого, а там дело покажет. Отцу и сыну…
Дарган на глазок примерил расстояние до холки близкой лошади с громадным драгуном, вильнул зрачками на вторую с полусонным седоком. Резко оттолкнув девушку от себя, кошкой метнулся к коню и через мгновение уже сидел позади неповоротливого из–за мешковатой формы всадника. Столкнув его с седла, вырвал из рук конец уздечки, за которую тот пытался зацепиться, завернул морду лошади так, что по зубам у той застучали железные загубники. Конь взвился на дыбы, перенес мощное тело на задних ногах в обратную сторону. Подбегавший солдат застыл на месте с прижатым к груди ружьем, девушка едва успела отскочить на обочину. Дарган оглянулся на друга. Сидя верхом на лошади, тот боролся с крепким седоком, не желавшим спрыгивать на землю. Тогда Дарган выхватил из–за голенища нагайку, полоснул драгуна по плечам, еще раз, по жирному бедру. Экзекуция подействовала, верховой соскочил с седла, словно его ошпарили кипятком. Не давая возможности опомниться третьему всаднику, казак огрел нагайкой и его, заставив наклониться к холке и дать шпоры коню. Путь был открыт. По разбойничьи свистнув, Дарган всадил каблуки под сытое брюхо скакуна и помчался вниз, к учебному заведению Сорбонна с тощими студентами возле входа, мимо магазинчиков, кафешек и других бистро, в которых хозяева были рады любому посетителю. Особенно русским, оставлявшим на прилавках весомые серебряные рубли — национальную валюту Российской империи. За спиной слышался дробный цокот копыт лошади товарища с детства, на которого можно было положиться как на себя. Так же и Гонтарь имел полное право не сомневаться в надежности горячего и дерзкого друга.
— Стой, — раздался сзади запоздалый окрик солдата из патруля. — Вот антихристы, в христа–мать… Стой, говорю, басурманово племя, стрелять буду…
Тишину в центре огромного города потревожил звук выстрела из ружья. Через несколько мгновений прозвучал второй выстрел, который сделал пустившийся вдогонку верховой драгун, но торопился он не здорово, лишь до первого поворота. И тут–же последовал третий залп от одного из пришедших в себя, спешенных не по своей воле, неудачников. Пригнувшись к гриве, Дарган поддал коня пятками под бока, завернул в переулок с домами с островерхими крышами. Площадь с похожей на королевский дворец Сорбонной осталась позади, вдогонку казакам полетел пронзительный свист из стоявшей по периметру ученой молодежи. Дарган подобрал верхнюю губу и ответил таким залихватским посвистом, что взмыленный рысак суматошно запрядал стоячими ушами. Показалось, вокруг установилась мертвая тишина, а может, от напряжения заломило перепонки, потому что цокота копыт долго не было слышно.
Дома помельчали, мостовая перешла в грунтовую дорогу, уже замелькали прижимавшиеся к берегу реки окраины. Кони вынесли седоков к расположению какой–то кавалерийской части. Об этом совпадении оба только мечтали, потому что гнать лошадей к месту постоя своего полка было бы безумием — расследование назначили бы незамедлительно. Спрыгнув с седел, они закрутили концы уздечек на ветках деревьев перед полосатыми будками со шлагбаумом, нырнули в глухой проулок с зарослями чертополоха. Нужно было уносить ноги, пока наряды из военных патрулей не оцепили район и не пошли прочесывать улицу за улицей. Установленные в поверженной империи с подачи Александра Первого комендантские правила действовали неукоснительно.
Друзья появились в части, расквартированной по домам местных жителей тогда, когда солнце коснулось краем далеких городских крыш на другом берегу реки Сены. Терские казаки готовились к отбою, возле привязей перед подъездами возились лишь те из них, которых назначили в ночной наряд. Гонтарь сразу отправился на квартиру, а Дарган прошел на конюшню, где в стойлах хрустели овсом два его коня — кабардинец и запасной дончак. Огладив кабардинца, подкинул под морду ему еще жменю сухого зерна. Мягкими губами конь пощупал грубоватые ладони хозяина, фыркнул и отвернулся, как бы показывая, что и тому пора отправляться на отдых.