Драко Малфой и Невозможное счастье

Джуд

— Зачем? — спросил Драко.

— Чтобы убраться отсюда. Держись подальше от Имения де Флер, Драко, — добавила она, глядя в сад. — И держи подальше своего Гарри. Здесь все сгнило.

* * *

У Гарри Поттера и Драко Малфоя не было абсолютно ничего общего.

Гарри обожал свежий воздух и норовил постоянно оставлять окна открытыми; Драко страшно мерз и окна закрывал, упирая на то, что в доме отличная вентиляция, и незачем проветривать, особенно зимой.

Гарри обожал тыкву и тыквенный сок, литрами пил холодное молоко, жареное мясо

на его вкус должно было быть доведено до состояния углей; когда Драко попытался приобщить его к японской кухне, Гарри заявил, что клейкий рис и сырая рыба омерзительны. То, что он называл «кофе» (быстрорастворимый порошок на кончике чайной ложки, огромная кружка, наполовину наполненная горячей водой, а наполовину — холодным молоком, и четыре ложки сахара) вызывало у Драко приступ тошноты одним своим видом. Гарри наотрез отказывался есть зелень и кашу, зато в неимоверных количествах поглощал картошку, и еще безумно любил перекусывать в маггловских Макдональдсах.

Драко же привык завтракать овсянкой, кофе пил натуральный, черный и без сахара, не выносил молоко и вообще все молочное, любил мясо с кровью, считал картофель и гамбургеры пищевым мусором и, по мнению Гарри, терял волю при виде суши.

Домовуха Винки, вынужденная готовить два разных ужина, не считая специальной еды для Сольвейг, периодически впадала в панику, портила еду и начинала выкручивать себе уши и жечь пальцы.

Драко курил — Гарри не выносил сигаретного дыма.

Гарри приносил летом домой полевые цветы — Драко начинал чихать.

Драко читал вечерами, сидя у камина — Гарри ныл, что ему скучно, а на предложение Драко что-нибудь почитать искренне недоумевал.

Гарри хотел поехать отдыхать в Калифорнию, в Диснейлэнд — Драко настаивал на Японии.

Драко любил хард-рок — Гарри слушал все подряд, включая Бритни Спирс, так что Драко временами хотелось выть. Если учесть, что Сольвейг по необъяснимой причине не желала слушать ничего, кроме классики, можно себе представить, какой бедлам царил в доме.

Наконец, Драко пил сорокалетний коньяк и французское вино — Гарри поглощал пиво или, еще хуже, ликеры.

Как-то раз Гарри мрачно сказал:

— Когда-нибудь ты бросишь меня…

— Не дождешься, — тут же среагировал Драко. — Чтобы ты мог сразу сбежать к своему Финнигану, сейчас!

— Да ну тебя, — буркнул Гарри. — Мне просто непонятно, как ты можешь со мной жить… Мы ведь так не похожи…

— Но ты же можешь со мной жить, — возразил Драко.

— Ну, ты… — Гарри замялся. — Ты умный. Ты красивый. С тобой интересно… А со мной — нет.

— А давай ты позволишь мне это решить, о’кей? — нахмурился Драко.

— По-моему, ты меня терпишь… — вздохнул Гарри.

— Ага. Тебя и твой комплекс неполноценности.

— От меня нет толку…

— Это верно.

— Со мной не о чем разговаривать…

— Только о квиддиче.

— И я тебе нужен только для секса!

Драко, нацепив надменную маску, холодно произнес:

— Ты знаешь, Поттер, я очень не люблю, когда кто-то решает за меня, что и зачем мне нужно. Если ты ждешь, что я начну тебя утешать, то не дождешься. Я неоднократно

доказывал на деле, как я к тебе отношусь. Если ты мне не веришь — это твои проблемы.

— Не обижайся, — смиренно отозвался Гарри. — Просто я очень люблю тебя и боюсь, что однажды ты во мне разочаруешься и найдешь кого-нибудь получше. Потому что ты заслуживаешь лучшего, чем я…

— Ты меня оскорбляешь подобными предположениями, — ответил на это Драко.

* * *

Говорят, что жизнь течет, как река; может, это и так, но запоминается она странными отрывочными кусками, картинками, похожими на смену времен года в калейдоскопе.

Осень.

Аккуратные, истинно английские дорожки Малфой-парка усыпаны желтыми листьями, и они шуршат под ногами, под парой черных замшевых туфель и парой коричневых ботинок на толстой подошве. Сольвейг убежала вперед. На ней сегодня твидовое пальто в красно-коричневую клетку и красная шляпка, белые теплые чулки и черные лаковые туфли с пряжками-бантами. Она выглядит как девочка сороковых годов.

Под каменным мостиком лениво течет, неся редкие золотистые литья, ручей. На мостике двое останавливаются. Переплетаются руки. Губы сливаются в поцелуе…

А ручей несет вместе с листьями потерянную замшевую перчатку.

Зима.

Это была очень холодная зима, какие редко случаются на Британских островах; не спасали ни согревающие чары, ни камины. Резкий северный ветер задувал в малейшие щели, мороз рисовал узоры на стеклах, и заставить себя встать по утрам с кровати было невозможно.

Молли Уизли прислала в Имение Малфоев большую посылку. В посылке были три пары толстых шерстяных носков, три теплых свитера (два больших и один поменьше) и три пушистых пледа. Цвета — зеленый, серый и белый; предполагалось, что зеленый комплект — для Гарри, серый — для Драко, а белый — для Сольвейг.

Если бы кто-то мог заглянуть в полузамерзшие окна замка в Имении Малфоев, то перед ним, как на рождественской открытке, предстали бы три непоправимо влюбленных друг в друга человека над распотрошенными свертками.

— Я не стану это носить, — с отвращением сказал Драко, брезгливо приподнимая кончиками пальцев свитер. — Что за убожество? Неужели нельзя научиться вязать нормальные вещи?

— Малфой, тебе не стыдно? — спросил Гарри, который уже успел натянуть свитер на Сольвейг и теперь надевал свой. — Молли сделала нам такой замечательный подарок… Никто же не заставляет тебя носить это на званые обеды. Это домашняя одежда!

— Ты думаешь, дома можно одеваться как чучело? — холодно поинтересовался Малфой.

— Это лучше, чем мерзнуть.

— Мелзнет нос, — сообщила Сольвейг, прижимая вязанный носок к носу. Гарри, улыбаясь, взял у нее носок.

— Это надевается не сюда, солнышко, а на ноги. Чтобы наши лапки не мерзли.

— Носок на нос, — возразила Сольвейг.

— Логично, — заметил Драко, успевший уже натянуть свитер. Оглянувшись на него, Гарри прыснул. — Что?

— Ничего. Все нормально.

— Я выгляжу ужасно?