Драко Малфой и Солнечный путь

Джуд

— Так, может, дело в том, что они просто не знают, что умерли? — спросил Лорд. — Интересно, а если другая душа уцепиться за ту, что пытаются выманить из царства мертвых, у нее получится?

Снейп удивленно сморгнул.

— Не знаю… Пока это удалось только Поттеру и Малфою.

— Просто Поттер сумел убедить Малфоя, что тот умер, и тому захотелось жить, — Лорд улыбнулся. — Все хотят жить, Снейп, даже ты… Так хотят жить, что глотки будут рвать друг другу за лишнее мгновение жизни… Ты еще поймешь, до чего ты сам этого хочешь…

Снейп

завертелся на своем неудобном ложе. Хорошо, что он не сказал Вольдеморту правды о своем первом опыте с Поисковым зельем, хотя этот случай и доказывал, что люди как раз таки не хотят жить. Даже если им и есть ради чего…

Забавно, что та женщина — вторая его женщина, как он любил ее называть, — умерла за своего сына, но жить ради него была не согласна. В семьях есть что-то несправедливое, думал Снейп. Зачем эти люди заводят детей, если, в сущности, им не нужен никто, кроме друг друга? Инстинкт продолжения рода?

Обычаи? Неосторожность с противозачаточными средствами?

Лили Эванс была лучшей выпускницей Хогвартса в 1976 году. Грейнджер временами напоминала Снейпу ее, но Грейнджер при всем ее блестящем уме не хватало мудрости, тактичности, женственности и, конечно, красоты Лили. Снейп влюбился в нее сразу же, как только обрел способность влюбляться, и иногда ему казалось, что он любит ее до сих пор. Он, естественно, не сделал ничего, чтобы добиться ее. Она была с Поттером, которому Северус был не соперник. Вряд ли нашлись способы, не считая волшебных, которые помогли бы ему увести Лили у Поттера. А волшебные способы он использовать не мог. Это было… недостойно.

Если бы тогда, на той стороне, ему удалось убедить ее вернуться, возможно, жизнь пошла бы совсем иначе. Возможно, это была бы его и ее жизнь. Одна на двоих. Но Лили, точнее, ее тень под тусклым небом преддверия страны мертвых, упрямо смотрела мимо, туда, куда уходил Джеймс, и губы монотонно твердили одно: «Я останусь с Джеймсом», пока песочные часы, висящие на груди у девушки совсем как ее неизменный Хроноворот, бесстрастно отмеряли время Северуса.

И он был вынужден вернуться один.

Но странно — боль от потери Лили не была долгой. Она вскоре ушла, затерялась в повседневных хлопотах, тень ее сгинула, пока он разрывался между тайным слушанием его дела в Министерстве Магии, преподаванием в Хогвартсе и заботой о Сольвейг. В этих хлопотах он забыл также и о той, кому был обязан появлением на свет Сольвейг, и ничем даже не попытался облегчить ее участь. С другой стороны, имела ли право мисс Паркер, предавшая его и желавшая его смерти, рассчитывать на его помощь?

Снейп раздраженно дернул цепь. Господи, можно подумать, что без этого поводка он бы куда-то делся! Его посадили на цепь недавно, после неудачной попытки побега. До этого он размещался в комнате — плохо обставленной, пыльной и запертой на все замки, но все же комнате. Вечером туда заходила мисс Паркер — говорила о пустяках, вспоминала школу — так, словно они общались в дружеской обстановке на вечеринке выпускников. Временами она начинала расспрашивать о Сольвейг.

Тема Сольвейг всплыла неожиданно — после сеанса с Признавалиумом мисс Паркер зашла к нему и затеяла светскую беседу. Она принесла еду, вино и сигареты; выпив, полезла целоваться. Северус отвечал, но весьма неохотно. Оторвавшись от его губ, Паркер сказала:

— Раньше ты был несколько поживее. Что, старость не радость, Снейп?

— Я никогда не был мазохистом, Паркер,

потому садисты меня не возбуждают, — ответил Снейп.

— Но раньше я тебя, помнится, возбуждала.

— Это было почти двадцать лет назад, тогда меня возбуждало все, и даже ты.

— Ты меня никогда не любил, — не вопрос, а утверждение.

— Верно. Да ты и не заблуждалась на этот счет.

— И ты использовал связь со мной, чтобы утвердиться в глаза Господина и иметь возможность эффективно шпионить для твоего сумасшедшего старика.

— Тоже верно, — кивнул Снейп. — Ты выдала меня, когда поняла это?

— Нет, — она улыбнулась. — Это я понимала с самого начала, — она приблизилась к нему вплотную. — Я всегда знала, что ты шпион, Северус. Но я не выдавала тебя. Долго. Знаешь, почему? — она не дождалась ответа и ответила сама: — Потому что я любила тебя… Но когда я поняла, что ты без ума от этой вульгарной грязнокровки… — она зашипела сквозь зубы, и Снейпу показалось, что сквозь маску холодной леди и сосредоточенной убийцы проглянула злая и очень несчастная девчонка, какой она была всегда. — Вот тогда я и выдала тебя, Северус. Если бы не эта дурацкая история с малышом Поттером… — она замолчала и вдруг безо всякого перехода спросила: — Девочка, которая живет с тобой — моя дочь?

Он непроизвольно вздрогнул.

— Откуда ты знаешь?..

— За тобой шпионили, Снейп, — лениво объяснила она. — Это же понятно. Не очень-то разумно с твоей стороны — оставить девочку себе, с учетом того, что твоя жизнь никогда не была особенно спокойной. Ты не подумал, насколько ты будешь уязвим с ней?

Северус не ответил. Пожалуй, ответ занял бы слишком много времени… и еще ему не хотелось раскрывать перед мисс Паркер эти стороны своей натуры. Не мог же он рассказать ей, что он почувствовал, когда увидел девочку. Свою дочь. Он не мог быть до конца уверен, что Сольвейг — его дочь; шайка Упивающихся Смертью отличалась очень свободными, мягко говоря, нравами, и вряд ли он был единственным у мисс Паркер. Но когда он увидел ее, когда взял ее на руки… Паркер не хотела ни видеть, и слышать ребенка; она вообще не хотела ребенка, но ей пришлось рожать, потому что она обнаружила беременность слишком поздно. По ее настоянию Снейп отдал девочку в детский дом, но постоянно навещал, а когда Темный Лорд сгинул, и опасная жизнь шпиона осталась в прошлом, он забрал девочку к себе, в Дом Снейпов. Возможно, если бы не Сольвейг, он бы просто вскорости спился.

Со временем он убедился, что Сольвейг может быть только его дочерью. От матери она взяла немного — лишь темные, льдисто-синие глаза. Впрочем, они могли быть и «косой наследственностью», подарком от другого человека, которого Снейп мысленно продолжал называть братом и который умер для рода Снейпов, хотя и продолжал жить для всего остального мира, называясь по-другому. Этот человек уже не был ему братом. Некоторые заклятия неизбывны.

И еще она, слава Богу, не унаследовала его нос. Но вот все остальное — угрюмый взгляд, замкнутость, скверный характер, непослушные жесткие волосы, которые имели привычку засаливаться сваливаться в неряшливые патлы через несколько часов после того, как их вымыли и причесали, и еще ужасную манеру влюбляться в совершенно неподходящих людей — все это было, без сомнения, его кошмарное наследство. Она была его дочерью; она вообще была.