Дракон Каррау
Шрифт:
Не сильно она ее защитила, когда в дом прорвались демоны.
И я тоже не защитил.
Вера отсмеялась, и ее вихрь изменился: стал еще более едким. Ничто так не изгоняет застой и грязь, как хохот. Ведьма отжала губы и вернулась к осмотру моей шеи.
– Мы договаривались, – светски произнесла она. – Помнишь?
И вдруг – сунула в рану на моей шее пальцы, расковыривая мясо. Я задохнулся от боли. Ногти ведьмы щелкали, как будто она ловила блоху.
– Аренда на одну луну. – Сквозь зубы прошептал я. – В комнатах
– Что, это всё, что ты помнишь? – Насмешливо. Ногтями Вера потянула то, что зацепила. И тянула, тянула… Я старался не дергаться, не двигаться вообще. Мышцы от усилия дрожали, поясница взмокла.
– Не заходить на кухню. – Принялся я перечислять ее условия. – Никогда. Не спрашивать… о вашей внучке. Не разговаривать с ней.
– Не смотреть в ее сторону. – Вежливо напомнила Вера. С внезапной яростью: – Я разве зря это говорила? Я разве хоть что-то зря говорю?
Девочка подсматривала в окно и я на нее оглянулся. Привлек к ней внимание, показал, что мне не все равно.
Тень заметалась по комнате, вместо меня корчась от боли.
Тянущая омерзительная боль сошла на нет. Я прерывисто выдохнул. По спине, кажется, сбегали капли не только пота, но и крови.
Комнату заполнил густой трупный запах. Вера швырнула в миску тонкую извивающуюся черную нить.
Лучше бы она правда видела мой позвоночник.
Затем ведьма вновь сунула ногти в рану, цепляя второго паразита. Я задохнулся от боли ударившей, словно молния, вверх – в голову, и вниз – до копчика.
– Главное требование, – жестоко произнесла ведьма, – не гадить, где живешь. Никаких поединков на моей улице. Никаких кишок на моем крыльце. Это было недостаточно ясно?
Под пальцами Веры бился чужеродный, но уже начавший вростать в меня, нерв. Она потянула его, наматывая словно пряжу на фаланги пальцев. Стараясь, кажется, сильнее помучить – и паразита, и меня.
Она еще что-то ворчала о правилах, но я уже не слышал. Это было далеко. Намного дальше, чем острое чувство длинного тонкого тельца, которое протягивают сквозь мясо, и которое цепляется за него крючками.
Вторая нить, которую ведьма швырнула в подготовленную тарелку с молоком, была зеленой и расползлась гнилостными волокнами. Облегчение накатило вместе с головокружением – так остро, что показалось, я сижу вверх ногами.
Вера положила обе ладони на мою шею. Надавила. Выдержала несколько долгих секунд и отстранилась резко.
– Перекисью сам зальешь, – Бросила она, разом отходя на три шага.
Я прислонился лбом к спинке кресла. Сидел так секунд пять , прежде чем просканировать себя: больше паразитов нет, рана гораздо меньше, чем казалось.
Когда я обернулся, ведьма брезгливо встряхивала кистями.
– Я должен принести извинения. Но вы знаете, что не буду.
– Мне от твоей вежливости – что?
– Как знали, – перебил я ее, – что однажды кто-то пойдет за мной и найдет у вас. Завтра утром меня здесь не будет.
Ведьма сняла с плеча идеально-белое вафельное полотенце и тщательно вытерла им руки. Ее внучка опять выглядывала опасливо из-за двери.
– Моя прабабка умерла в сто двадцать шесть лет. – Процедила она, – Грибами отравилась. Гусыня старая.
Вера сложила полотенце квадратом, угол к углу. И еще раз. И еще. Жестом велела девочке скрыться.
– Дом мне достался от нее. – Поймав мой взгляд: – Единственное, в чем я уверенна: пока маг города живет под этой крышей – она не грохнется на землю. Поэтому я на тебя злюсь. Но не гоню. И я уже взяла кредит на кофемашину. Буду твоими деньгами платить.
И Вера вышла, плотно закрыв за собой дверь. Не желая слышать растерянное и запоздалое "спасибо".
Следующие полчаса я наводил порядок и, неудобно вертясь перед зеркалом, трижды обрабатывал рану перекисью. "Рану" – громко сказано. Порез длиной с ноготь, а жжет ужасно.
Затем перебрался на кровать и лег лицом в подушку. Через стену доносилось пение: ведьма усыпляла девочку.
Мышцы ног подрагивали, но реакции на нападение все еще не было. Неправильно, что нервной "отдачи" нет. Как будто я привык.
Закутался в одеяло. Хорошо бы выключить свет, но это ослабит Тень. С лампой безопаснее. Стоило смежить веки – перед глазами мелькали сцены то боя, то рушащегося дома, то обнаженная спина Терции. Лучше смотреть на подушку.
Вера меня не гонит. Чудеса случаются, и проблема с жильем временно решена.
Но ученик иллюзиониста шел за ее внучкой. И он сбежал. Какое я имею право здесь оставаться, подвергая их опасности? Рано или поздно нужно будет уйти.
Я всегда буду должен уходить.
Пока не докажу, что я хозяин в Каррау. Пока всякая шваль не увидит, что я слишком силен, чтобы на меня нападать. Нужно было убить иллюзиониста. А так – он может вернуться. Найти его ученика и проследить за ним? У Иллюзиониста было три плана: сбить меня грузовиком (моим грузовиком, в моем городе), запугать и отнять силу, и заразить паразитом. Если бы не Вера, я бы уснул, прежде чем должным образом обработал рану. Если бы не Вера, я бы вообще об этой возможности не подумал.
Ощущение, что я что-то пропустил, что-то забыл, ныло, как больной зуб. Я крутился на узкой кровати, но она давила то плечи, то затылок. Даже приглушенная колыбельная из-за стены раздражала, требуя действовать.
Делать, бежать, исправлять.
Так бывает, когда нечто важное скребется из подсознания.
Давид… я протолкнул его на тонкую сторону Каррау. Туда, где из паттернов прошлого складывается будущее. Где спят стражи-маны и обитают чудовища. Будь Давид человеком, живущим в согласованной иллюзии, город бы "выплюнул" его назад. Сразу, или спустя пару минут. Но Давида все нет.