Драконовы сны
Шрифт:
— Сыграй, — сказал он.
— Что? — не понял тот.
— Я говорю: сыграй на этой лютне.
Варяг недоуменно принял в руки инструмент. Повертел его, коснулся струн. Лютня тренькнула негромко.
— Я не умею.
— Но я прошу тебя.
— Да не умею я! — Яльмар растерянно взглянул на Вильяма. — Я и держать-то ее не знаю, как.
— Это же просто, — черные маслины глаз мальчишки посмотрели прямо, без подвоха. — Одной рукой нужно дергать за струны, другой — перебирать лады, и вот отсюда польется прекрасная музыка.
— Я не могу, — варяг
Тил вздохнул и покачал головой.
— Вот видишь, что за чучело ты из меня делаешь? На мне ты готов играть, ты думаешь, что мои лады ты знаешь. А в этой штуке три ореховых доски и восемь струн, и голос, над которым ты не властен! — Тил помедлил и закончил, неожиданно повысив голос: — Черт возьми, ты думаешь, на мне легче играть, чем на этой лютне?
Сказавши так, он повернулся и ушел. Яльмар проводил его взглядом, повернулся к Вильяму. Бард сосредоточенно скрипел пером. Поймал взгляд Яльмара и поднял голову. Глаза его вдохновенно поблескивали.
— А может, он не спятил, — вдруг сказал он, — а только притворился сумасшедшим?
— Кто?!
— Принц датский.
— Тьфу на тебя с твоим принцем! — Яльмар сплюнул и так резко наклонил кувшин над кружкой, что пиво хлынуло через край. С раздражением потряс рукой: «Чума на оба ваши дома…» и слизал с пальцев липкие капли.
Дверь корчмы распахнулась. Вошел Жуга, взъерошенный и мокрый. Отбросил капюшон плаща. Выглядел он несколько пришиблено. Вильям помахал ему рукой, Жуга рассеянно кивнул в ответ и заскользил взглядом дальше, ища, как вскоре выяснилось, Золтана.
— Хагг! — позвал он. — Хагг, где ты?
— Что случилось? — Золтан появился на лестнице. — А, это ты…
— Мне надо кое-что тебе сказать.
— Так говори.
Жуга покосился на сидящих у камина Яльмара и Вилли и покачал головой.
— Не здесь. Идем со мной, расскажу по пути.
Золтан нерешительно подергал себя за ус.
— Может, завтра?
— Нет.
Жуга помедлил, шагнул к стене, снял с гвоздя свой меч и привычным движением перебросил его за спину. Протянул через плечо ремень, застегнул на груди пряжку. На Золтана он больше не смотрел.
— Пойдем сейчас.
— Черт возьми, Золтан, ты мог меня хотя бы предупредить!
Жуга и Золтан быстрым шагом шли по улице. Хагг скосил глаза на травника и отвел взгляд.
— И что бы это изменило? — спросил он.
Тот не ответил, и некоторое время они шли молча, сжатые ущельем узкой улочки. Ветер разыгрался не на шутку, чтобы разговаривать здесь, порой приходилось кричать. Дребезжали ставни. Шаги редких прохожих глухо стучали по брусчатке мостовой. Толстая серая крыса перебежала им дорогу и нырнула в подворотню, травник задумчиво проводил ее взглядом.
— Не знаю, — наконец сказал он. Откинул капюшон плаща и сгреб мокрые волосы в горсть. — Не знаю, что, но что-то изменило бы. Яд и пламя! — он ударил кулаком в ладонь. — Слыхал я про парней, которые рубашке и штанам предпочитают юбку и корсет, но обычно это видно сразу!
— Почему — не поверю? — пожал плечами Хагг. По лицу его скользнула тень улыбки. — Очень даже поверю. Не пойму лишь, как ты догадался.
Жуга нахмурился.
— Это трудно объяснить… — пальцы его сплелись в замок. — Я чувствовал, что что-то там не так. Меня насторожило уже то, что живет она одна, без мужа и без слуг. И это в городе, где замуж выдают в двенадцать лет!
— Ну и что тут такого? Бывает так, что нет приданого…
— Не мели чепухи! — фыркнул травник. — Бесприданница, которая живет в отдельном доме, носит шелк и горностая? Ты с ума сошел, так не бывает. И потом, она ужасно много знает. Женщина не может столько знать.
— Она волшебница, — напомнил Хагг.
— Ну, пусть даже так, все равно. Вы в городах ужасно строго содержите своих жен. «Три К — Kirchen, Kuchen, Kinder» — это ведь у вас так говорят? Где им получить такие знания? Они тут ходят, не поднимая глаз, на улице им нельзя ни посмеяться, ни поболтать с подружками. А Герта… Разве она такая? Повстречай я такую женщину где-нибудь в деревне, я бы мало удивился, но здесь…
Он помолчал, о чем-то думая на ходу. Потряс головой и продолжил:
— Но догадался я только сегодня. Мне руки подсказали.
— Руки? — Золтан поднял бровь. — Э-ээ… В каком смысле? Ты ее…
— Руки, — сердито взглянув на него, повторил Жуга, — значит руки. Ее руки. Она там пересаживала розы — ну, из одних горшков в другие — и я вдруг подумал: а не слишком ли она сильна для девушки? Но это так, ерунда, я бы позабыл об этом, если бы не огонь. Видишь ли, Золтан, огонь — не женская стихия.
— Много ты знаешь! — хмыкнул тот. — Хороший волшебник может работать с чем угодно.
— Так-то так, — согласился Жуга, — но ведь каждый выбирает то, с чем ему легче работать. А Герта пользуется огнем почти всегда.
— Да-а… — Золтан остановился, сложил руки на груди и прислонился к каменному парапету. Потеребил усы. — Уделал ты меня, Жуга. По-честному сказать, я не думал, что об этом так несложно догадаться. Ну, хорошо. Допустим, ты бы знал все это. Выслушал бы ты ее с таким вниманием? Внял бы ты ее советам? А? А может быть, послал ее подальше?
Травник не ответил. Вместо этого замедлил шаг и огляделся. Они опять остановились на мосту. Было холодно. Смеркалось. С запада шел шторм, в порту шумел прибой, и даже здесь, в канале, волны пенились барашками. Брызги долетали до прохожих. Плащ травника плескал и хлопал на ветру. Баржу внизу качало. Плетеные из пеньки кранцы вдоль борта пружинили в береговой гранит, гася удары волн. На краткий миг Жуга вдруг ощутил себя таким же вот канатным валиком, оказавшимся меж двух кораблей, которые давно бы разнесли друг друга в щепки, если бы не он.