Драконы весеннего рассвета
Шрифт:
Пол внезапно ушел из-под ног, в поисках опоры Танис схватился за какую-то колонну… Сокрушительная волна тьмы накрыла его.
ОН ПРЕДАЛ МЕНЯ!
Гнев Владычицы затопил сознание Полуэльфа. Гнев и ярость, от которых череп, казалось, готов был вот-вот разлететься. Он закричал от боли и схватился за голову. Тьма делалась все плотнее: Такхизис угадала грозившую ей опасность и прилагала неистовые усилия, чтобы дверь, приоткрытая ею в мир, все-таки не захлопнулась. В Зале не осталось ни единого проблеска света. Крылья ночи распростерли над ним непроницаемую черноту.
Танис слышал, как повсюду кругом него перекликались и ощупью искали друг друга дракониды. Там и сям раздавались голоса офицеров, пытавшихся навести хоть какой-то порядок и пресечь панику, готовую вот-вот охватить войско: все чувствовали, как истаивает могущество их Богини. Вот гневно прозвенел и неожиданно смолк голос Китиары…
Жуткий, раздирающий грохот, за которым последовали крики боли, сказал Танису, что все гигантское здание готово было вот-вот рухнуть им на головы.
— Лорана!.. — закричал он. Поднялся, шатаясь, и вслепую попытался идти, но волна мечущихся драконидов тут же сбила его с ног. Сталь гремела о сталь. Откуда-то снова раздался голос Китиары: она призывала свои войска.
Борясь с отчаянием, Танис в очередной раз поднялся с пола. Резкая боль пронзила его руку. Яростным движением он отмахнулся от удара меча, нацеленного на него в темноте, и что было мочи пнул ногой напавшую тварь…
Новый удар грома заставил сражавшихся забыть друг о друге. Все, кто был в Храме, одновременно подняли головы и затаили дыхание, вглядываясь во тьму над собой. Смолкли все голоса. Такхизис, Владычица Тьмы, зависла над ними, воплотившись в образе пятиглавой драконицы, присущем ей на этом плане бытия. Гигантское тело переливалось мириадами красок. Их было столько, слепящих, помрачающих разум, что рассудок не мог вместить ее жуткого величия и вовсе забывал, что же такое цвет. Всебесцветная! Не зря ее так называли. Пять голов разевали громадные пасти. Множество глаз горело огнем, вожделея поглотить этот мир…
Вот и все, подумал Танис с отчаянием. Вот и все. Она победила. А мы… Богиня торжествующе вскинула все пять голов… И купол над нею раскололся пополам.
Истарский Храм начал корчиться, изменяясь, воссоздавая себя, возвращаясь к своему первоначальному облику, к тому, каким он был до того, как Зло извратило его.
Тьма внутри Зала заколебалась… И рассеялась под серебряными лучами Солинари, которую гномы называли Ночная Свеча.
12. ВОЗВРАЩЕННЫЙ ДОЛГ
— А теперь, братец, прощай.
Рейстлин извлек из складок черных одежд небольшой гладкий шарик. Око Дракона.
Карамон почувствовал, как оставляют его последние силы. Он тронул рукой повязку, и ладонь покрыла липкая кровь. Голова немилосердно кружилась, свет посоха плыл перед глазами. Словно во сне, откуда-то издалека раздалось ворчание драконидов: стряхнув первоначальный испуг, они двигались к нему — прикончить его. Залитая водой скала дрожала под ногами… Или это у него самого от слабости ноги тряслись?
— Убей меня, Рейстлин… — Карамон смотрел на брата безо всякого выражения.
Рейстлин помедлил. Золотые глаза его сузились.
— Я не хочу умирать от их рук, — спокойно продолжал Карамон. Оставалось попросить о малости: — Прикончи меня, брат. Хотя бы этим ты мне обязан…
Золотые глаза так и вспыхнули.
— ОБЯЗАН! — Рейстлин с шипением втянул в себя воздух. — ОБЯЗАН ТЕБЕ! — повторил он придушенным голосом, и лицо его, освещенное пламенем хрустального шарика, побелело. Свирепея, он повернулся и простер руку к драконидам. Молнии стекли с его пальцев и поразили отвратительных тварей. Вопя от боли и изумления, дракониды один за другим валились в черную воду, и вскоре на поверхности заклубилась зеленая кровавая пена: новорожденные драконы пожирали своих двоюродных родственников.
Карамон тупо наблюдал за их гибелью. Ему было плохо, он слишком ослаб для того, чтобы о чем-нибудь думать. Он только слышал бряцание чьих-то мечей, перекликающиеся голоса. Он начал падать вперед, увидел, как устремляется навстречу черная вода…
…И оказался на твердой земле. Он моргнул и поднял глаза. Он сидел на скале рядом со своим братом. Рейстлин стоял подле него на коленях, держа в руке посох.
— Рейст!.. — выдохнул Карамон, и к глазам богатыря подступили слезы. Неверным движением он поднял руку и коснулся плеча брата, ощутив бархатную мякоть его одежд.
Рейстлин отодвинулся.
— Вот что, Карамон, — проговорил он голосом, в котором тепла было не больше, чем в темных водах внизу. — На сей раз я спасу тебе жизнь, но больше чтобы никаких счетов. Я ничем тебе не обязан!
Карамон сглотнул.
— Рейст, — сказал он тихо. — Я совсем не имел в виду… Рейстлин точно не слышал.
— Стоять можешь? — спросил он раздраженно.
— П-попробую, — неуверенно пробормотал Карамон. — А… А ты не мог бы использовать эту… Эту штуку… — Он указал на Око, — … Чтобы нам с тобой убраться отсюда?
— Мог бы, только вот путешествие вряд ли особо понравилось бы тебе, братец. И потом — ты что, уже забыл о тех, что явились с тобой сюда?
— Тика! — ахнул Карамон. — Тас!.. — И кое-как поднялся, цепляясь за мокрые камни. — И Танис! Как насчет того, чтобы…
— Танис пускай сам о себе думает. Ему-то я долг отдал уже десятикратно, — хмыкнул Рейстлин. — Не расплатиться ли мне лучше с другими?
Крики, смутно доносившиеся из тоннеля, становились все громче. Исполняя последние приказы своей Владычицы, в пещеру врывались войска.
Карамон устало потянулся к рукояти меча, но прикосновение холодных, костлявых пальцев заставило его остановиться.
— Не стоит, — прошептал Рейстлин, и его тонкие губы скривила мрачная усмешка. — С некоторых пор я не нуждаюсь в тебе. И уже не буду нуждаться… Никогда более. Смотри!
В следующий миг его магия обратила подземную ночь в сияющий день. Карамону, все-таки вытащившему меч, только и оставалось, что стоять подле брата и благоговейно смотреть, как его чары поражают врага за врагом. Молнии с треском срывались с рук колдуна, пламя слетало с ладоней, из ниоткуда возникали призраки до того страшные, что самый ужас, излучаемый ими, был смертоносен.