Драконы зимней ночи
Шрифт:
Зато какой замечательный случай представился ему теперь!..
Он начал отвечать на оскорбления, пустив в ход весь свой немалый талант.
Танис слишком поздно осознал, что происходило. Он попытался заставить его замолчать, но безуспешно. Их вели друг за дружкой, и Тас шел первым, Полуэльф же — последним. Так что заткнуть рот кендеру у него не было ни малейшей возможности.
Тас полагал, что примитивные выражения типа «гнусный рыцарь» и «эльфийский ублюдок» не требовали ни ума, ни воображения. И он решил продемонстрировать собравшимся все глубины и богатства великого и могучего Общего языка. И он принялся сыпать сущими шедеврами изобретательности и остроумия. Каждое его высказывание попадало точно в цель. Кендер выдавал их с очаровательно-невинным видом, и тем ядовитее они жалили.
— Эй, ты! Это у тебя нос или просто чирей такой? А кто там по тебе скачет — простые блохи или ученые? А твоя мама не из овражных, случаем, гномов?..
И это было только начало. События катились подобно снежному кому с горы.
Стражники встревоженно поглядывали на бушующую толпу, а старшина отдал приказ прибавить шагу. Задуманное им триумфальное шествие с демонстрацией захваченных трофеев грозило превратиться во всеобщую потасовку.
— Заткните пасть кендеру! — приказал он в ярости.
Танис отчаянно пытался добраться до Тассельхофа, но напиравшая толпа и стражники, старавшиеся ее удержать, мешали ему пробиться вперед. Гилтанаса сбили с ног. Стурм склонился над эльфом, пытаясь его защитить. Флинт лягался и сплеча орудовал кулаками. Танис почти дотянулся до Тассельхофа, но тухлый помидор, попавший в лицо, на миг его ослепил.
— Эй, старшина, ты, верно, не умеешь как следует обращаться со свистком! Воткни его себе в…
Куда именно, Тассельхоф так и не договорил. Чья-то сильная рука выдернула маленького кендера из свалки, точно морковку из грядки. Широкая ладонь зажала ему рот, а еще две пары рук перехватили отчаянно брыкавшиеся ноги. Потом на голову ему натянули мешок, и Тас почувствовал, что его куда-то несут.
Кое-как проморгавшись и вытерев с лица жгучий помидорный сок, Танис услыхал топот и новые крики. Толпа еще раз взорвалась воплями и смешками, но потом побежала, рассеиваясь на ходу. Обретя наконец способность видеть, Полуэльф первым долгом оглядел друзей — все ли целы. Стурм уже поставил Гилтанаса на ноги и вытирал эльфу рассеченный лоб. Флинт заковыристо ругался, вычесывая клочья капусты из бороды.
— Где кендер, чтоб ему? — в ярости вопрошал гном. — Да я его сейчас своими руками… — Он осекся, озираясь вокруг. — Я спрашиваю, где паршивец?.. Тас! Тас!..
— Тихо, — зашикал Танис, сообразив, что кендеру удалось сбежать.
— Уж этот мне дерьмец-недоросток!.. — побагровел гном. — Превратил нас в ходячие помойки, а сам удрал, как…
— Да тихо же ты! — Танис обжег его яростным взглядом.
Флинт поперхнулся и замолчал.
Старшина торопливо ввел пленников в Зал Справедливости. И только там, в безопасности, под сводами мрачно-уродливого кирпичного здания, до него дошло, что одного не хватало.
— Пойти поискать его, начальник? — обратился к нему стражник.
Старшина подумал немного и сердито мотнул головой.
— Только зря время потратим, — сказал он разочарованно. — Искать кендера, который не хочет, чтобы его нашли!.. Нет, тут уж пиши пропало. К тому же самые важные птицы все еще у нас. Подождите-ка здесь, а я извещу Совет!
И он скрылся за простой деревянной дверью, оставив спутников и стражу дожидаться его возвращения в полутемной, дурно пахнувшей прихожей. В углу, прямо на полу, спал какой-то вдребезги пьяный лудильщик. Стражники, чертыхаясь, стряхивали с форменных камзолов тыквенную кожуру, морковную ботву и иной мусор. Гилтанас пытался остановить кровь, стекавшую по лицу. Стурм пробовал отчистить свой плащ.
Вернувшийся старшина махнул рукой из двери:
— Ведите их сюда!
Подталкивая черенками копий, стражники повели их вперед, и Танису удалось пристроиться к Стурму.
— Как ты думаешь, с кем нам придется иметь дело? — прошептал он.
— Если город все еще возглавляет Правитель — считай, что нам повезло, — тихо ответил Стурм. — Тарсийские Правители с давних пор пользуются репутацией праведных и честных судей… — И он передернул плечами: — К тому же что, собственно, можно поставить нам в вину? Мы же ничего дурного не совершили. Ну, выпроводят из города с вооруженным эскортом…
Танис с сомнением покачал головой, переступая порог зала суда… Ему понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к потемкам изрядно загаженного зала, где пахло еще почище, чем в прихожей. Недаром двое членов тарсийского Совета то и дело подносили к носу апельсины, утыканные почками гвоздики…
Всего же их было шестеро, и они сидели на скамье, установленной на возвышении, по трое справа и слева от Правителя, чье высокое кресло стояло посередине. Когда ввели задержанных. Правитель поднял глаза. При виде Стурма его брови так и взлетели, и Танису показалось, что его лицо несколько смягчилось. Правитель даже кивнул рыцарю, вежливо здороваясь с ним, и в душе Таниса шевельнулась надежда. Спутники прошли вперед и выстроились перед судейской скамьей. Стульев для таких, как они, предусмотрено не было: просители и арестанты стоя обращались к Совету.
— В чем обвиняются эти люди? — спросил Правитель.
Старшина зло глянул на друзей.
— Затеяли потасовку, государь, — сказал он.
— Затеяли! Потасовку!! — взорвался Флинт. — Ничего мы не затевали!.. Если хотите знать, во всем виноват этот безмозг…
Тут из густой тени появился некто в долгополом балахоне и зашептал что-то на ухо Правителю. Никто из друзей не заметил этой личности, когда их вводили в зал, и обратили на нее внимание только теперь.
Флинт закашлялся и умолк, метнув на Таниса угрюмый, значительный взгляд из-под густых белых бровей. И покачал головой, ссутулив плечи. Танис только устало вздохнул. Гилтанас неверной рукой вытер окровавленный лоб: тонкое лицо эльфа побелело от ненависти. И лишь Стурм сохранял внешнее спокойствие, разглядывая жуткие, получеловеческие, полузмеиные черты драконида.
После того, как ушли стражники, оставшиеся в гостинице еще битый час сидели все вместе в комнате Элистана. Карамон с обнаженным мечом стоял возле двери, а Речной Ветер наблюдал за окном. Издали слышался шум и выкрики сбежавшейся толпы; друзья переглядывались, терзаемые беспокойством и страхом. Потом шум улегся.
Сидевших в комнате не беспокоил никто. Гостиница точно вымерла.
Утро превратилось в день… ничего так и не произошло. Бледное солнце плыло в небе, не давая тепла. Наконец Карамон вложил меч в ножны и зевнул. Тика передвинула свой стул поближе к нему. Речной Ветер покинул окно и встал подле Золотой Луны — та вполголоса разговаривала с Элистаном, строя какие-то предположения о дальнейшей жизни восьмисот беглецов.