Драконья гавань
Шрифт:
— Мне все равно, если кто-то узнает. А тебе?
Лефтрин задумался. Их связь могла вызвать неодобрение лишь у Скелли. Если их отношения с Элис продлятся или станут постоянными, это может сказаться на ее наследстве. Вот же странная мысль. Его собственный ребенок? Он задумался, не огорчит ли это Скелли или, может, рассердит. Не исключено. Но, как бы там ни было, он не намерен отказываться от Элис. И чем скорее Скелли об этом узнает, тем лучше.
— С моей стороны — без осложнений.
— Разве я спрашиваю, с кем сейчас спит он?
Выходит, она знает о них с Карсоном. Эти двое держались осмотрительно, но, вероятно, недостаточно. В вопросе Элис явственно прозвучала горечь. Здесь крылось что-то еще, нечто такое, о чем он предпочел бы не знать сейчас, а может, и никогда. Так что Лефтрин ничего не ответил. Он поцеловал волосы Элис, перебрался через нее и снял с крючка одежду.
— Разведу на камбузе огонь и поставлю кофе, — сообщил он. — Чего бы ты хотела на завтрак?
— Хм. Думаю, еще немного поспать.
Что ж. Ее и впрямь не заботило, узнает ли кто, а может, она даже хотела, чтобы все узнали. Лефтрин попытался представить, какие осложнения это может вызвать, и снова решил, что не передумает. В конце концов, капитан он или нет? Лучше уладить все сразу, а не потом. Элис уже закрыла глаза и натянула одеяла до подбородка. Лефтрин долго смотрел на нее: на рыжие волосы, разметавшиеся по подушке, на плавные изгибы под покрывалом. А затем натянул башмаки и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Запах свежего кофе он почуял, еще не дойдя до камбуза. Скелли его опередила. Она сидела за столом и перед ней стояла тяжелая белая кружка с крепким черным кофе. Племянница посмотрела на него, когда он вошел. Лефтрин избегал ее взгляда, опасаясь увидеть в нем обвинение. Трус. Он плеснул себе сваренного ею кофе и сел напротив.
— Ты взяла слишком много зерен. Разве я не говорил, что запасы надо расходовать бережно?
Скелли склонила голову набок, глядя на него.
— Может, я вся в тебя. Может, я считаю, что лучше сразу насладиться всем, чем возможно, а не отмерять себе редкие кусочки счастья. Как по-твоему? — дерзко спросила она, кривовато улыбнувшись.
Лефтрин встретился с племянницей взглядом.
— Согласен.
Патоки почти не осталось. Он добавил в кофе полную ложку.
— Откуда ты узнала? — небрежно спросил он.
— Я видела, как вы гуляете по улицам Кельсингры. Застряла в толпе и не смогла вас догнать. Окликала тебя по имени, но ты меня не услышал.
— Да, хлопотная ночка выдалась у нашего «Смоляного», — заметил Лефтрин и отхлебнул кофе, собираясь с мыслями. — Будь я просто твоим дядей, а не капитаном, что бы ты сказала на этот счет?
Скелли уставилась в свою кружку.
—
Неплохая подколка.
— Я и не обещан никому другому.
— Она замужем.
— Была.
— А теперь уже нет?
Капитан задумался.
— Уверен, она знает, что вправе делать.
Скелли обдумала его слова и медленно кивнула.
— Сама понимаешь, для тебя может кое-что измениться, — попытался быть с ней предельно честным Лефтрин. — Многое. Если у нас родится ребенок.
Она улыбнулась шире.
— Знаю.
— Ты задумывалась, что это для тебя означает?
— Думаю с самого рассвета.
— И?
— Тот паренек из Трехога, помнишь? Которому родители обещали меня в жены? Он-то уверен, что помолвлен с наследницей «Смоляного». Если он выяснит, что это не вполне так, то, может, подыщет себе невесту повыгодней.
Вот оно как. Впервые Лефтрин задумался о том, как его решение повлияет на более широкий круг людей.
Но Скелли еще не закончила.
— Насколько я понимаю, я останусь на борту до конца жизни. Это я знаю точно, и с меня не будет толку никому и нигде еще. Не в обиду будь сказано, дядя, но даже если твой ребенок родится уже завтра, я все равно могу успеть покапитанствовать на «Смоляном». Это все, чего я хочу. Не владеть им. Им никто не может владеть. Но возможности стать его капитаном. И еще, пожалуй, быть с тем, кого я выберу сама, — отпив кофе, улыбнулась Лефтрину Скелли. — По-моему, тебе это вполне подходит.
— Не забывайся, девочка.
Он с трудом подавил улыбку, которая уже прорывалась на его лицо.
— Слова дяди или капитана?
— Капитана.
— Слушаюсь.
Скелли стерла улыбку с лица так ловко, что Лефтрин невольно задумался, сколько же надо упражняться, чтобы освоить этот фокус. Но пока оставался еще один вопрос.
— Значит, «Смоляной» и тебе навеял свой сон?
— Да. Кельсингру. Так ясно, словно я видела ее наяву. Чудное место. Мне по-настоящему захотелось туда попасть.
— Мне тоже.
— Думаю, «Смоляной» помнит город, — с сомнением проговорила Скелли. — Может, он пытался сообщить нам именно это.
— Тогда что на него нашло вчера?
— Не знаю. Но, бьюсь об заклад, сегодня мы все выясним.
Четвертый день месяца Золота, шестой год Вольного союза торговцев От Эрека, смотрителя голубятни в Удачном, — Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге