Драм
Шрифт:
Мой правый глаз находился сейчас в районе левой ноги, выполняющей роль пружины. Перемещённый орган зрения с нескрываемым любопытством следил за тем, как голодные Крексы крадутся к западне. В качестве приманки змейка использовала филейную часть. Видимо, этот район моего туловища показался ей наиболее привлекательным местом. Роль убийственной прижималки выполняла правая нога. Весь остальной организм служил площадкой для всей конструкции.
Крысоватые твари подбирались всё ближе и ближе к заветной ловушке. Когда до цели осталось совсем немного, я почувствовал в носу, расположенном
Оставшееся в живых поголовье удивлённо уставилось на странный механизм. Воспользовавшись заминкой, змейка вернула мне прежний облик. Я проверил рукой целостность своего тыла и рванул прямо в тёмный провал норы. “Вверзаюсь во тьму кромешную!” – в памяти всплыл образ прячущегося в мешок дьяка.
Я очутился в плохо освещённой пещере. Мне тут же захотелось повернуть назад. И не потому что у меня начался неконтролируемый приступ смелости. Просто в меня вперили такой взгляд, от которого кровь в жилах начала стынуть с катастрофической скоростью. На картинке вурдалак Лацуг выглядел не таким свирепым.
Я попятился – вампир, обнажив длинные клыки, поплыл в мою сторону. Блин, хоть бы одну головку чеснока! Или… Меня вдруг осенило. Рука метнулась в карман, я нащупал деньги. Схватил сразу несколько монет. Упырь уже склонил голову, из его рта капала розовая слюна. Я дрожащими пальцами перебирал кругляшки. Блин, неужели ни одного? Со стороны вурдалака послышалось возбуждённое шипение, возвестившее о полной готовности уродца попить из меня кровушки. Наконец, я нашёл то, что искал. Схватил серебряную денежку и сунул её прямо под нос распоясавшемуся разбойнику.
Тот взвыл и заскакал по пещере кастрированным кузнечиком. У меня отлегло от сердца. Собираясь в гости к вампиру, лучше всего быть Ван Хельсингом. Или хотя бы иметь за пазухой осиновый колышек. Желательно с серебряным наконечником и пучком чесночных головок в качестве оперения. Ничего такого у меня не было, зато была монетка из соответствующего металла. Вроде мелочь, а уродцу хватило. Ишь, чего выкаблучивает! Танец с саблями отдыхает!
Наконец, конвульсии лупоглазого кровососа пошли на убыль. Попрыгав ещё с минуту, он замер, уставившись на меня злыми глазками.
– Дурак ли чё ты? – в визгливом голосе упыря слышались нотки обиды. – Мне же больно совсем!
Я опешил от такой наглости. Только что хотел лишить меня остатков плазмы, а теперь жалуется на плохое обращение. Я не удостоил вурдалачного хама ответом, а просто вытянул в его сторону блестящую монетку. Упырь вздрогнул и потёр на шее круглый ожог.
– Ладно, чё ты какой нервный-то?
– забился в угол косматый Лацуг. – Я же не злобы ради, а традиции для.
Хамовато-поэтический ответ хозяина земляной норы вверг меня в лёгкий ступор. На время я просто лишился дара речи. Наверное, молчание
– Пришёл ко мне гость если, - выкатил глазки бандит, - должен крови отлить.
У меня вертелся на языке подходящий ответ, но я решил дослушать уродца до конца. Демонстрируя недобрые намерения, подбросил на ладони серебряную монетку.
– Сколько не жалко! Литра два или три! – поспешил добавить кровосос.
Снова пауза.
– Не последний козёл если он, – тихо, почти шёпотом, завершил свою речь клыкастый грубиян.
Ну всё! С меня хватит! Я решил положить конец этому цирку и расставить все точки над “Ё”.
– Считаю свою кровь, - я посмотрел прямо в выпученные глазки, - неотъемлемой частью моего организма. Поэтому буду защищать её до последней капли крови. А если ты, собака страшная, ещё раз на козла намекнёшь, то я тебя сам покусаю.
В качестве подтверждения серьёзности своих намерений я клацнул зубами. На озадаченном лице Лацуга отпечаталось непонимание и даже испуг.
– И вообще, - я нахмурил брови, - излишнее употребление жидкости грозит необратимыми последствиями и разными коликами.
Упырь в испуге потрогал выпуклый живот на тщедушном тельце.
– Так что давай, - я решил дожать нечисть, - настройся на позитив и проведи меня до соседней локации.
Вурдалак смотрел на меня, как обезьяна на логарифм. То есть, со смесью злости и непонимания.
– Нельзя сделать хочешь чего ты! – отмахнулся от меня кровосос.
Так, любому терпению есть предел. Моя рука потянулась к рукояти меча. Выпуклые глаза уродца ещё больше выкатились из орбит.
– Выхода нету отсюда совсем никакого, - выпалил скороговоркой напуганный дракулёныш.
Так я тебе и поверил! Как говорил смотритель одного лабиринта, выход там же, где и вход. Решив проверить эту нехитрую истину, я попятился в сторону тёмного отверстия. Глаз от хозяина норки не отводил. Мало ли что! Сунул руку в тёмный провал – та упёрлась во что-то твёрдое. Потрогал вокруг – та же история.
– Обидел меня недоверием ты, - насупился душегубец.
Ну, извините! Мы, хоббиты, народец суровый, к сантиментам и прочим нюням не расположенный. В общем, с утешениями я не спешил, но упырь, судя по всему, уже настроился на сопливую волну.
– В душу ранимую плюнул! – продолжал ныть вурдалак. – Доверье совсем растоптал!
Он вытер выпуклый глаз и, шмыгнув носом, добавил:
– Давить таких надо ещё до зачатия!
Картина называется “хоть стой, хоть падай”. Самым логичным поступком было бы снести косматую тыкву с головы сквернавца. Но тот казался таким расстроенным, что рука не поднималась произвести этот справедливый акт возмездия. Впору бросаться к нему с утешениями.
Вообще, ситуация странная. Меня оскорбляют, а я не могу ничего поделать. Чувство, вроде тебе плюнули под лопатку, и ты не можешь вытереться. Всё, надо прекращать этот балаган, а то ещё подхвачу какой-нибудь комплекс. Вины или безграничного пацифизима. А с такими взглядами моя жизнь не будет стоить и выеденного гроша. Или выломанного яйца – без разницы.