Драйверы
Шрифт:
— А ты и сам все знаешь. Чего языком-то трепать? Обидно немного. Получается — я как неродной.
Ага. Вышел на связь, значит, не обижается. Ну, теперь надо голову пеплом посыпать, каяться. И ведь действительно — выходит, что опять я, нехороший человек, втянул Борьку в заморочку. Объективная реальность — ничего не поделаешь.
— Родной ты, Боб, родной. Роднее не бывает — слово джентльмена в подтяжках. Но — веришь? Я ведь действительно случайно на эту халтуру нарвался. Через ребят с рынка. Ты что думаешь, я знал, во что ввязываюсь? «Рыбник» этот… Да нормальный парень! Я же с ним несколько раз работал уже. Правда — в городе. Я его лет пять уже знаю. Вот мы с ним тогда еще и закорешили. А тут он встретился случайно, ну и… Да и парень этот, «рыбник», тоже вроде бы ни при чем.
— Все у тебя — ни при чем… Сплошные случайности…
— Это Ахмет, — я рукой указал за спину на спальник, — гадюка, все затеял, и меня, то есть нас с тобой, решил втемную использовать. Вот. Кто же знал, что так выйдет? Ну, я подумал, прикинул, что один с машиной не справлюсь, тебя позвал. Кого же еще? Вот и все. Честное слово, Боб!
— Ты еще могилой Ленина поклянись, козлина.
— Деньги, Боб, хорошие деньги… Я на эти восемьсот баксов сразу запал. Потом немного испугался и давай всем подряд звонить. И тебе, кстати, тоже. Раз сто звонил, пока поймал тебя. Ну вот, хочешь верь, хочешь нет — случайно с Логиновым и состыковался. А он меня сразу за зебры взял. Кто да что, да почему? Ну, ты знаешь, как он умеет. Через час перезвонил. Соглашайся, говорит. Очень интересный вариант может получиться. Вот так все и было. Веришь?
— Верю — не верю… Не слишком ли часто, Витя, с тобой всякие случайности случаются?
— Я виноват?.. Нет, легкие сомненья, конечно, закрались, но…
— Да ты обрадовался, наверное, до офигенья, когда Гена тебе свои ЦУ передал. Тебя же хлебом не корми, а дай в какой-нибудь заморочке поучаствовать.
— А сам-то?..
Борька благоразумно промолчал.
— Тогда, летом, с этой кассетой — специально я, что ли?
— Тогда ты мне все рассказал. А сейчас — за дурака до самого конца держал. Ну, сказал бы сразу, что дело не совсем…
— Сразу Гена не велел. Если, говорит, Борис с тобой согласится ехать, до встречи со мной на трассе не говори ему ничего. Может, он боялся, что ты трепанешься где-нибудь. Может — еще что.
— Я трепанусь?! Я что — болтун?
— Ну, не цепляйся к словам. Я, Борька, их зпуток не знаю. Сказал, и сказал. Да я тебе все равно открылся бы. Ты же меня знаешь — что на уме, то и на языке. Мне вообще западло темнить. Ну, так получилось, что не сразу тебе все рассказал.
— Знал ты, гад, знал, что дело темное. Эх, Витя, Витя…
— А ты не знал?! Я же тебя сразу предупредил, что дело крепко пованивает. Так ты — сразу-в бой. Тебя же трактором не удержать было. Да ничего страшного и не произошло. Заехали к Гене на пару часиков, чайку попили, и опять — на трассу.
— Если не считать атомной бомбы за спиной. А так — ерунда, конечно. Пустяки…
— Ну, ты дал — бомба! Какая еще, к черту, бомба! Но, если честно, вот об этом дерьме, о плутонии, я вообще — ни сном, ни духом. Мне это самому не нравится. Я, когда Гена мне перезвонил, подумал, что, может, Логинову для каких-нибудь там своих дел машина на трассе нужна. Может, перебросить что-нибудь военное надо. Да мало ли… А тут — мы, свои, в случае чего поможем. А оказывается, вон что — плутоний. Но ты согласись — не может быть у Гены плохого дела!
— Бог их знает, Витька. Я — не доктор. Однако это ведь не я придумал, это Гена сам сказал, что нас активно пасли. Бандиты какие-то… Ведь взрыв-то сзади был, Витек. Ого, как шарахнуло! Будьте любезны!
— Я тоже — не доктор, но подставлять Гена нас не стал бы. Это точно. А то, что нас пасли… Скорей всего, Гена прав — моя вина. Если бы я не сунулся со своим старым паспортом. И черт меня дернул намудрить. Эта мулька с паспортом — экспромт, импровизация. Понимаешь? Очко у меня в последний момент дрогнуло. На кой черт, думаю, я перед этим парнем с их водкой своей новой хижиной светиться буду? Я же тебе специально на пачке «Беломора» записку чирканул, что я Зайцев. Да и тот, «рыбник» с Сенного, меня тоже только как Зайцева знает… Видел, как Гена вначале взвился, когда я ему об этом сказал? Они же все игроки — как и ты, между прочим — ходы всякие просчитывают, варианты. А я взял и перепутал им случайно расклад. А об Ахмете я, честно, ну ничегошеньки не знал. И получается, что даже полковник о нем не в курсах был, пока они не перебазарили. Только сейчас вот и прояснилось. Может — разные ведомства? Да не злись ты — деньги-то все равно остаются деньгами. Восемьсот баксов, плюс небольшое приключение — плохо ли?
— Приключение… Все они видят, все они слышат… Если бы я с автоматом на подмогу Ахмету за Олонцом не выскочил…
— Да, Борька, ты совершил героический поступок, — немного подлизываясь, сказал я.
— Не подначивай, гадюка. Сам заманил, а сам… Ладно, проехали. Но учти, Витька, ты меня в этом году уже два раза обидел. Так что должок за тобой. Пару плюх бы тебе навесить, да руки рулем заняты. Потом что-нибудь придумаю.
— Ты насчет плюх-то не очень губу раскатывай. Я, между прочим, и сам в лоб качественно дать могу.
— Кто? Ты? Мне?.. Молчи, дистрофик, не серди дяденьку.
— Может, остановишься — стыкнемся? До первой крови?
В детстве, да и повзрослее, мы с Борькой, несмотря на дружбу, бывало, выясняли отношения. И невзирая на значительную разницу в весе и росте, я иной раз валял его. Борькины природные данные мне иногда удавалось нейтрализовать знанием некоторых приемов и неплохой реакцией.
— Вот еще… — Борька скорчил презрительную гримасу.
— Приссал значит, — констатировал я.
— Вот ты меня и в третий раз обидел. Эх, Витька, Витька…
— А первый раз когда?
— Тогда… Когда летом за ремонт своей колымаги деньги предлагал. Черствый ты человек, Витька. Черствый и бестактный.
— Да, Боб, нехороший я, гадкий и противный. Но ты меня должен понять и простить, потому что душа у меня ранимая, но добрая. В принципе.
Оставшись за старшего после нелепой смерти шефа, Балов в помещении центра связи общества с ограниченной ответственностью «Азот» повторял и повторял в микрофон свои позывные и позывные передвижных оперативных групп, и до того навязли в зубах у него эти «Ручьи» и «Сеялки», что становилось тошно… Но приходилось снова и снова нажимать тангенту передатчика и вызывать, вызывать, вызывать… Наконец отозвался «Ручей-семнадцатый».
— «Ручей-семнадцатый», почему не выходили на связь? Где вы находитесь? Прием, — с облегчением спросил Балов.
— Мы все время на связи, но вас не слышали — какая-то постоянная помеха — по всем каналам. Не пойму, в чем дело. Сейчас идем на юг, к Питеру. Уже прошли Лодейное Поле, но объекта пока не обнаружили. Не мог он уйти далеко… Наверное, где-то свернул с трассы. В районе Петрозаводска нам навстречу, на север, прошел наш экипаж. Как поняли, «Сеялка»? Прием.
— Понятно, понятно… Это был «Ручей-шестнадцатый». Вы с ним не связывались? Прием.