Дрекавац
Шрифт:
Брассика понимала, что рассказ дарован её особе.
— Что ж… — неуверенно сказала она.
Все уставились на неё. Взгляд священника после яркого света огня был светлым и чистым, у трактирщицы глаза блестели, а брови играючи посмеивались, взгляд же мечника был суров.
— Что поняли вы, госпожа? — спросила трактирщица, с тонким сарказмом подчеркнув последнее слово.
— Что обманывать нехорошо.
Трактирщица усмехнулась.
— По-настоящему счастливы люди, если думают о счастье остальных. Вот почему я согласилась на путешествие. Маркус и Рудольф отчаялись искать
— И я иду свободной, — ответила Брассика.
Атропа на это замечание промолчала. Допив бульон, лишь сказала:
— И я, как Маркус и Рудольф, отчаявшаяся. Это нас сближает, желание помочь им с желанием выручить себя и детей из гоблинской напасти.
Настроение у Брассики, несмотря на горячее блюдо в желудке, вновь упало. Её слуги ещё долго ждали, когда она соизволит рассказать о завтрашнем дне, но хороших мыслей в голову не приходило, и даже показалось, что никакого плана на самом деле нет — есть авантюра. Не дождавшись, они занялись своими вещами.
Дежурить отправили священника. Он ушел в тень с мечом, прихватив факел. Трактирщица, немного поболтав с Маркусом, легла на бок и заснула.
Брассику оставили следить за костром, пока её не сменит Рудольф. Маркус извлек сушить кольчугу, присел поближе к огню, чтобы согреть руки и ноги. Всем видом мечник показывал недовольство, понять которого Брассика всё ещё не могла. Усы его сжались от обиды.
Трещал костер, угукала поблизости сова, плескалась об песок вода из речной заводи, и только двое, искоса смотря друг на друга, ткали полотно тишины. Наконец, когда терпение Маркуса иссякло, он с неприязнью сказал:
— А вы мне даже спасибо не сказали, — и он добавил после некоторой заминки: «Госпожа».
Глава 3
Ночной крик резко пробудил Маркуса. Схватившись за меч, он спросонья пытался разглядеть темноту.
Отец Рудольф кричал испуганно. Рядом его не было.
Пинком мечник разбудил Атропу с Брассикой. Первая тотчас приняла позу для боя, держа перед собой кинжал, а вторая как обычно растерялась и недовольно ворчала.
«Погодите-ка, да она уснула!», — возмущению Маркуса не было предела.
Снова крик отца Рудольфа.
— Где он? — спросила Атропа. До неё уже дошло, что со священником что-то случилось.
— Я могу пойти за ним, но что будете делать вы? — Маркус разрывался между другом и женщинами, одна из которых не вызывала у него доверия.
Атропа бросила Брассике нож, но та его не взяла: «У меня есть другое». Из сумки она вытащила дубовый жезл, мерцающий от медного камня.
Все замерли в ожидании. Крик дополнился едва заметным огоньком внутри леса.
Маркус дернулся вперед, бросив за спину «Буду быстр!». Атропа крикнула вслед, но мечник уже не расслышал. Ветки больно били в лицо, но он так спешил, что не боялся упасть и разбиться.
Огонек то появлялся, то пропадал меж черных стволов деревьев. Священник, показавшийся из-за ветвей, стоял с вытянутой рукой, держащей факел, на маленькой опушке леса. Мечом он прикрывал лицо, в безумном страхе молился и просил бога показать ему дорогу.
— Уходите! Уйдите, отправляйтесь к себе в ад, дьяволы!
— Отец Рудольф! Отец! Очнитесь, папенька, — Маркус осторожно держал за плечо священника.
Всякий истово верующий легко впадает в крайность. Так и со священником — привести его в чувство оказалось задачкой не из легких. Маркус подумал, что Рудольф от испуга уверовал в какое-нибудь чудовище во тьме. Три грубых шлепка по лицу, и у папеньки прояснились глаза.
— А? Где я? — спросил он у Маркуса.
— Что ж, папенька, умеете вы пугать! Да разве на то вы пошли в поход, чтобы сгинуть в лесной чаще от рук ведьм?
Священник сконфузился. Покрутив в руке мечом, он сказал: «Это не ведьма меня привела сюда».
Маркус хотел было пошутить, что нравственная добродетель не коснулась желудка священника, но тут за спиной послышался рык, вернее множество рычащих голосов. На мужчин шла группа гоблинов с щитами и валашками, с явным намерением растерзать попавшихся. Один метнул костяное копье — свист возле уха оглушил обоих.
— В бой! — крикнул мечник, срезав мечом первого гоблина. Тело рухнуло на пень, попробовало встать, но второй удар меча довершил дело.
Двое гоблинов, взявшись за свои валашки, попробовали окружить и зарубить Маркуса, но на выручку пришел отец Рудольф: со спины ударив одного, он умеючи прикрылся от летящих костяных копий, свистевших по всей опушке. Ещё трое, издав воинственный рык, попробовали с разбега ударить валашками. Тогда Маркус встал в стойку, отбил первый удар и тут же заколол в шею врага; кровь из раны хлынула так сильно, что облила другого гоблина, от этого растерявшегося; меч священника ударил по черепу растяпы. С разбитой головой существо упало в предсмертной конвульсии.
Третий гоблин попытался бросить костяное копье, но едва тот принялся читать заклинание, как Маркус пнул сапогом сухую торфяную землю, и грязные комья полетели в лицо клыкастому; поперхнувшись, его рука рефлекторно потянулась к лицу, мечник воспользовался шансом и легко, но энергично отнял у гоблина конечность.
Крича и кидаясь бранной репликой, однорукий сбежал от людей. Преследовать беглеца никто не стал.
Маркус повернулся к священнику — тот громко сопел, но выглядел молодцевато, словно вернулся в прежний вид. Мечнику даже почудилось: «Будь неладным это путешествие, но для моего друга оно оказалось полезным. Хотя бы вернулась та нужная для человека добродетель, без которой невозможно жить, чье имя мужество».
— Как вы, мой дражайший папенька? — спросил он у компаньона. Тот уверенно кивнул головой: «Будем жить!»
— Надо бы вернуться. Я оставил дам на берегу беспомощными.
— Бежим, — ответил священник. Вдвоем они побежали в лагерь.
Уже на подходе послышался звон металла и свист. Стоял яркий запах серы. Гоблины-разведчики обошли лагерь полукольцом, воткнули голубые факелы и, видимо, решили взять на измор: периодически каждый из них бросал костяное копье в сторону Атропы, которая уклонялась, как могла, несмотря на свою кряжистость. За её толстой и сильной фигурой стояла хрупкая, растерявшаяся и отчаянно трясущая жезлом девушка.