Дрекавац
Шрифт:
— Можно и так сказать, — ответил Ларс после недолгого раздумья. — Ваши души перейдут в услужение Дрекавацу. Можно сказать, что вы умрете, так как никакой воли у вас не останется.
— И когда запустят портал?
— Древняя магия требует большого усилия. У нас есть несколько часов, наверное.
Вперёд выступил Стефан.
— Пусть господин Маркус расскажет свой план по уничтожению паука. Я соберу нужных рыцарей для такого дела.
— Паука нельзя уничтожать! — закричал Ларс. — Ни в коем случае! Не сейчас!
— Я же говорил, маги сошли с ума. От них все беды, —
— И что нам делать? Погибать? Каким вздором звучит сейчас ваше предложение, — Часлав был недоволен тем, что маги стали командовать в сражении за Данар.
— Паук должен сделать свое дело. Когда чудовище откроет портал, я с Доминеей заклинанием нанесём пентаграмму демонической паутины на раскрывшиеся врата. Мы обратим назад действие портала.
— Чтобы что? — Маркус не понимал, зачем всё это делать, когда можно просто уничтожить вражеский план.
— Чтобы несколько добровольцев вошло в портал. Нам нужны добровольцы, герои, кто отправится в царство Дрекаваца, — заявил Ларс.
В комнате уже знакомый анонимный голос воскликнул: «Да эти маги совсем тронулись рассудком!». Маркус впервые за день весело засмеялся.
Глава 20
Ларс спокойно ждал, когда в мир возвратится Атропа. Под звуки угасающего боя он осторожно раскладывал ингредиенты на столе. Очный цвет, сухие синие лепестки которого пахли крепко и душисто, растирались в ступке. На столе в блюдцах лежали растертые в порошок минералы. В котелке на камине варилась основа с расторопшей. Языки пламени игрались на поверхности котелка. Заиграли первые пузыри.
Тень Атропы, черная как смола, образовалась в комнате. Очертания сменялись живым телом. Ларс улыбкой поприветствовал остроухую:
— Ну как?
— Живы и здоровы, слава добрым богам.
— Как Альба?
— Ворчит, говорит, устал гоняться за детьми.
— Этот гоблин мой самый верный друг. Никогда не обидит других существ.
— Я ваша должница, получается? — легкий поклон Атропы свидетельствовал о почтении за то, что дети были спасены. Но в глазах остроухой читалось большое смятение. — Правда, не понимаю, стоило ли приносить магический шар сюда… в самое пекло.
Ларс прекратил смешивать травы. Порозовел большой шрам на его лице, он отодвинул от себя все инструменты.
— Весь мир в огне. Уже нет такой земли, что не испытала гнев богов. Знали бы вы, через что мне пришлось пройти, чтобы добраться до города. Спасибо бесу-торгашу, что согласился взять с собой. — Ларс кивнул на чертёнка, катающегося по дому на сундуке. — Жизнь стала совсем другой, Атропа. Мы перестали думать о будущих годах — всё теперь подчинено только одной мысли, и эта мысль о жизни и смерти. Где бы я не был, с кем бы не говорил, простой крестьянин передо мной или торговец специями, все они помышляют только об одном — как бы дожить до завтра.
— Никто не просит перемен, — сказала остроухая.
— Тем не менее, они наступили, — Ларс встал напротив остроухой. — Возможно, они назрели давно. Может быть, если бы я был более чутким к своим учителям, у Дрекаваца в прислужниках не оказались Албин и Квинт. И к сторонникам тёмной церкви тоже следовало отнестись снисходительнее, как бы ужасно это сейчас не прозвучало.
Атропа не считала, что дьявол стал таковым из-за их поступков. Что было раньше? Яйцо или курица? Дьявол существовал и раньше. Дети этого мира были жертвой дьявольского искушения, а не наоборот.
— Позвольте спросить, ради чего вы пошли на риск? — Спросил Ларс. — Я верю в ваши добрые наклонности, но что-то слабо представляю себе, чтобы вы бросили своих детей и таверну ради исключительно добрых идеалов.
— Мне заплатили, я этого не скрывала.
— И всё?
— Ещё обещано земля под в Выше, и титул к нему.
— Всё?
— Да нет, не всё, — Атропа вздохнула. — Какие интересные вы вопросы задаете. Дети у меня самое главное. Мне не нужны ваши королевства, как и земли. Я ведь даже не человек. Стоит людям увидеть мои уши, и сразу «фе» да «фу», косой взгляд на улице… Если у моих детей будет покой, то и я душой спокойна.
Ларс, поразмыслив минуту, отвернулся. Его внимание вновь сосредоточилось на зельях. Ингредиенты рассыпались по бутылям. Из котелка отбирались нужные порции.
— Вы были такими сильными, — сказала Атропа. — Вас всегда почитали, даже мой народ считал магов великими мудрецами. Как так случилось, что мудрых победило зло?
— А что, если мы никогда не были мудрыми? — Ларс заканчивал закупорку склянок. — Мы хранили знание, а воспользоваться им не смогли. Хранить знание и применять знание не одно и то же. Некоторые из нас оказались слишком слабы, чтобы сопротивляться злу. Албин, а до него Квинт, наверное, есть ещё кто-то спрятавшийся завесой мрака… Мы, хранители знания, разобщены: народу до нас нет дела, а нам нет дела до «черни». Взаимная вражда. Когда крушили замок гильдии в Эйне, простолюдины наблюдали за происходящим и не вмешивались. Кое-кто всё-таки помог нам драться с еретиками, ваш знакомый Добромир, кстати говоря.
— Он жив?
— Я попросил его остаться с нашими учениками в безопасном месте. Вот такой он рыцарь детей, — засмеявшийся Ларс чуть не уронил пробирку. — Ай, какая непростительная безалаберность. Но вернёмся к разговору. К чему я спрашивал у вас, ради чего пошли в рискованное путешествие? Меня всегда занимал вопрос, в какой момент простой человек, живущий своей размеренной жизнью, отрекающийся от человеческих бурь и войн, вдруг со всей яростью принимается сражаться с врагом. Если бы все простые существа на свете объединились, не пришлось тогда сегодня бегать по подземельям и ловить демона.
В дверь постучались. Бес-торгаш впустил внутрь человека с сообщением: «Отправляйтесь к Маркусу».
— Погодите, господин Ларс, я кое-что должна у вас попросить.
— Обещание? Ну, обещание давать люди умеют…
— У меня нет фамилии. Я не принадлежу к человеческому роду, как и мои дети. Если вы правы, наш путь завершается прямо сейчас. Просьба такова — дайте фамилию Мике и Любе, если со мной что-то случится.
Ларс уставился на Атропу.
— А чью фамилию? Чью фамилию я по-вашему должен дать детям?